яд
6 декабря 2015 г. в 12:46
Чжиён давно уже зачерствел. Стал невосприимчив к вечной ненависти, вот только эта ненависть разъедает не хуже самых опасных химических элементов. Не хуже самых изощренных ядов, отравляющих насмерть.
Чжиён давно уже не принимает все угрозы и провокации близко к сердцу. Вот только, когда он оказывается вдалеке от камер, обида выходит наружу.
Сначала все ограничивается пальцами, сжавшими тонкую переносицу, и поджатыми, обкусанными губами. Потом раздраженным взглядом по периметру комнаты и клокочущим гневом в каждой клеточке тела. Непрекращающаяся критика, постоянное внимание к его персоне… Это его бесит. Настолько, что хочется разнести всё к черту.
— Успокойся, — Сынхён перехватывает его руку, когда остаётся пара мгновений до звона треснувшего зеркала и порезанных рук.
— Успокойся, — Сынхён шепчет, обнимает сзади, уронив голову на плечо. — Они не стоят этого.
— Успокойся, — он касается губами слишком изящной шеи, — потому что я не буду больше возиться с твоими порезами и стеклом в них.
Чжиён бурчит. Что-то про доставших репортеров, ужасную усталость и панд, которые покоя не дают. Он ловко выворачивается из крепкого кольца рук. Пристально смотрит в глаза. И резко, на какое-то мгновение жмурясь и привстав на носочки, прижимается горячими сухими губами ко лбу макнэ. А потом и слова не дает сказать, исчезая за дверью очередного гостиничного номера. Потому что в такие моменты, ему кажется, что Сынхён хуже всех репортеров, всей грязи, что он видит. Потому что ему кажется, что Ли и есть его личный яд, от которого нет противоядия.