***
Как только комната опустела, Эвита села в кресло и обняла себя за плечи, рассматривая яркое солнце, блистающее за окном. Сначала золотисто-желтое, затем огненно-оранжевое, еще позже — красное; оно меняло цвет с каждым часом, неотвратимо падая в объятия ледников, острые вершины которых напоминали звериную пасть. Но красота природы не интересовала женщину, мысли которой были заняты делами житейскими. Эта маленькая авантюра с синяком должна была избавить ее от эльфийского общества. Только неожиданное вторжение покровителя разрушало надежду на тихое отступление. Теперь двери спальни Трандуила были широко распахнуты, и только Валар знали, есть ли за ними капкан. Эвита не могла решить, как поступить, и забытье сделало ее похожей на восковую фигуру, внутри которой мирно горела надежда. Тусклая и сомнительная, когда-то уже отброшенная. Но пока что единственная, способная защитить от козней Маршала, если преклонный возраст или чрезмерная самоуверенность обрушат крышу Золотого Чертога на головы его хозяев. Однако с Владыкой Леса будет непросто: женщина знала это и тяжело вздохнула, ощущая ноющую боль в спине из-за многочасовой неподвижности. Она вдруг обнаружила, что вместо солнца за окном мерцают звезды, а служанка Дэгни ходит по комнате и зажигает свечи. При этом ее белый чепчик и выбившиеся из-под него рыжие локоны словно светятся в темноте. — Закончишь потом, — сказала Эвита, вставая на ноги, — помоги мне одеться. Такие поздние сборы не удивили девушку, которая задула лучину с абсолютным равнодушием в темно-карих глазах; слишком темных, и от этого выделяющихся на юном лице со светлой кожей и чуть вздернутым носом. Не задавая вопросов, она прошла через комнату и уверенно открыла стоящий возле кровати сундук, где лежали сложенные полотна ткани. Закинув несколько из них на плечо, служанка вернулась к застывшей возле кресла госпоже и принялась расшнуровывать ее платье. Эвита выбрала нижнюю рубашку из белого шелка, мягкие переливы которой заманчиво подчеркивали редкое сочетание большой груди и тонкой талии. Сверху она надела рубиново-красное платье с расширяющимися от проймы к локтю рукавами и узкими манжетами на запястьях. Глубокий овальный вырез посередине соединялся шнуровкой, проходящей через весь лиф — это особенность падшей женщины, которой нужно одеваться и раздеваться без посторонней помощи. «Честные» дамы, носившие шнуровку на спине, всегда косо поглядывали на Эвиту, идущую в покои очередного посла или гостя своего короля, но ей было все равно. Она забыла о стыде еще в шестнадцать лет, когда отец пропал, Агату увезли, а Маршал из Волда стал единственным человеком, указывающим путь. Однако в последнее время свет этого маяка горел неровно… или он просто обратил взгляд на другие лодки, забыв о старых? Возможно, и так, но домыслы принесли женщине лишь печаль, и она отбросила их, принимаясь расчесывать свои каштановые волосы, ниспадающие до талии. Очень тонкие, но красивые и блестящие. На этом сборы окончились, и Эвита поспешила в коридор, где настенные факелы раскрашивали бликами мозаику. Покои королевской семьи и ее гостей располагались в отдельном крыле дворца, которое сторожила атмосфера величия и могущества. Полуночная гостья без труда отыскала покои Владыки Леса: ее будто намеренно обозначали двое эльфийских стражей, одетых в кожаные доспехи, плотно облегающие торс и доходящие до бедер. Свисающие с широкого пояса мечи и кинжалы настораживали, но красота воинов не дала женщине испугаться, и она решительно подошла к ближайшему из них. Услышав просьбу, тот отбросил за спину свои золотисто-русые волосы и непонимающе заморгал, но все же согласился доложить о визите Трандуилу и исчез в комнате. Страж отсутствовал едва ли больше минуты, но и этого хватило, чтобы сомнения Эвиты по поводу целомудренности народа Эльдар стали верой. Она уже начала придумывать оправдание для Маршала, как из-за двери появился тот самый синеглазый эльф, не так давно провожавший Агату. Он ничего не сказал. Лишь слабо кивнул, приглашая гостью в темный коридор, или зал; два ряда свечей по обе стороны давали мало света, да и тот буквально вбирали в себя стеклянные подсвечники, блистающие во мраке, как причудливые созвездия. «Он и впрямь что-то видит?» — про себя удивилась женщина, когда эльф без труда отыскал неприметную дверь у дальней стены. Но как только она распахнулась, стало ясно, что темнота может быть еще чернее. Эвита оказалась в помещении, где не видела дальше собственного носа. Только большой, темно-синий квадрат парил в воздухе напротив; кажется, это было окно, закрытое легкой шторой. Сморгнув и прищурившись, гостья сумела рассмотреть вокруг неясные силуэты мебели и тусклый блеск чего-то, отдаленно напоминающего круглую дверную ручку. Именно на нее и указывал молчаливый провожатый, явно не собираясь идти дальше, чем заслужил укоризненный взгляд. Цокнув языком, женщина поспешила к двери и решительно открыла ее, выпустив на волю беловатый пар, несущий мягкое тепло и медовый аромат жасмина. Эвита оказалась в купальне, отделанной светло-бежевым камнем, поверхность которого испещряли более темные волны и крапинки. Их хорошо можно было рассмотреть на матовой поверхности, скупо отражающей лунный свет, проникающий через небольшое круглое окно по правую руку. Он же озарял и толстую граненую колонну, вырастающую прямо из центра прямоугольного бассейна, где два человека могли легко вытянуться во весь рост и не мешать друг другу. Сам Владыка Трандуил неподвижно лежал у бортика и смотрел на пар, дрожащим туманом окутавший прозрачную воду. Его намокшие волосы паутиной облепили грудь, а раскинутые в стороны руки помогали ночному светилу озарить каждый изгиб атлетического тела. Но о красоте Эвита успела только догадаться, потому что эльф резко обернулся на эхо шагов, заставив ее инстинктивно присесть в реверансе. — Ваше высочество, мой король шлет вам свое почтение и пожелание доброй ночи… — Женщина склонила голову, а при следующем взгляде на Трандуила буквально ударилась о его глаза. Они вдруг обострились и потемнели, словно напитавшись бессознательной яростью, готовой обратиться в стрелы и пронзать все живое. Эвита видела, как под скулами эльфа заиграли желваки. Видела, как сжались его кулаки, будто пытаясь удушить невидимого противника. Видела, но не понимала, чем вызван этот гнев, заставивший ее нутро сжаться и затрепетать где-то в горле. Синда и впрямь ненавидел эту женщину. Настолько люто, что готов был швырнуть об пол, окажись она рядом! Мало кто знал, что уничтожившая Эрин Гален Тьма исказила и самого Владыку. Проникла в него, словно ядовитое испарение, заполнила кровь и одурманила разум, вынудив от природы хладнокровного эльфа стать еще более равнодушным и отстраненным. Ведь теперь он должен был каждый миг сдерживать пылающую внутри жестокость, бороться с гордыней, завистью и похотью. С помощью Эру и собственной воли Трандуил научился держать в узде эту гремучую смесь, печать которой изуродовала его лицо*. Однако живущий внутри Балрог дремал не всегда; иногда он противился, сворачиваясь в шипастый клубок и мучая фэа, не давая отдыха напряженному разуму. Вот и сейчас он заворочался в чреслах при виде готовой на все женщины, прогнать которую Владыка оказался не в силах. Слишком долго боролся он с искушением, храня верность покойной супруге. Однако копившееся желание прорвалось наружу и заставило эльфа кивнуть перепуганной гостье в знак одобрения. Увидев движение, она вздрогнула и бессознательно отступила назад. Однако вовремя взяла себя в руки и даже постаралась улыбнуться: хоть Трандуил и жил в лесной чаще среди пауков, но дикарем совсем не казался. Такая мысль успокаивала, и Эвита неторопливо потянулась к шнуровке, борясь с последними всполохами догорающего в крови страха. Она наконец-то отошла от двери и под мягкое эхо направилась в сторону, ища место, куда бы не доставал взгляд эльфа. Ей следовало бы раздеться при нем, но утерянное самообладание требовало хотя бы минутной передышки — ведь причина гнева так и осталась тайной. За спиной Владыки действительно оказалось спокойнее, и женщина успела мысленно обругать себя, пока скидывала обувь: Трандуил должен позвать ее снова, а значит, нужно ему понравиться. Теперь уже нет места страху, ведь за дверью ждет Маршал, расположение которого слишком переменчиво; это дало уверенность, а звонкий плеск за спиной будто торопил Эвиту, платье которой рубиновым водопадом упало к ногам. Она не стала трогать нижнюю рубашку и в таком виде развернулась к эльфу, который уже стоял по колено в воде, роняя град мелких капель. Они напоминали белый мед, растопленный горячей кожей Владыки, от которой исходил едва заметный пар. Змеящийся так же плавно, как и изгибы крепких мышц, непрерывной волной опутавшие все безволосое тело. Оно казалось почти иллюзорным, чужим в этих степях, где обитали неотесанные воины с броней из жестких волос. Или престарелые чиновники, утратившие силы, но не надежду, отчего Эвите иногда казалось, что она обладает чарами. К двадцати семи годам у нее было уже очень много мужчин, однако близость редко приносила удовольствие. Поэтому женщина забылась и без страха подошла к Трандуилу, глаза которого все еще пылали. Но теперь их лица были на равных, а интимность обстановки стирала большинство преград. Эвита оказалась так близко, что даже сквозь шелковую ткань почувствовала жар эльфа, согревший и ее. Давший смелость протянуть руки и опустить ладони на округлые плечи, наслаждаясь мягкостью разгорячённой водой кожи. Синда вздрогнул и блаженно опустил веки, когда женские пальцы стали вдумчиво обводить четкий контур губ и сдвинутых бровей, заставляя их расслабиться, вспоминая сладость чужих ласк. Однако складочка на переносице так и не исчезла до конца, что заставило Эвиту улыбнуться, скользнув руками ниже. К мокрым волосам, которые она осторожно убрала за спину и принялась настойчиво оглаживать рельефы чуть выпуклой груди, игриво задевая ярко-коричневые горошины сосков. Только сейчас женщина заметила, как неистово колотится сердце Трандуила; будто отчаявшийся зверь искал долгожданной свободы. Она даже испугалась, что собственная плоть доставляет ему боль, и торопливо подняла глаза, но застывшее лицо не выражало ничего, кроме отстраненности. Все те же слегка напряженные брови, те же серебряные капли на черных ресницах — если Владыка и испытывал мучения, то не заметил их. Он был собран как в запале битвы, ведь до сих пор старался обуздать желание, чуждое самой природе народа Эльдар. Он верил, что насытится малой толикой запретных ласк и найдет в себе силы прогнать нежданную гостью. Но бездействие она истолковала по-своему и подалась вперед, касаясь сомкнутых губ легким поцелуем. Трандуил не ответил, борясь с желанием толкнуть Эвиту в воду и утопить: как смеет она вести себя так фривольно? Как смеет обольщать? .. Как смеет обнимать, мягко прикусывая зубами ухо и тихонько смеяться, будто увидев что-то забавное? .. А она не чувствовала угрозы, повинуясь охватившему разум сладострастию, и аккуратно потягивала бархатистую мочку. Нежную и вкусную, словно и впрямь покрытую медом; женщина даже закрыла глаза от наслаждения, ощущая, как синда напряженно выдыхает и поворачивает голову, облегчая ей задачу. Это скромное поощрение отразилось жгучей молнией в животе, отчего Эвита несмело обняла Владыку Леса, изучая его плечи и вытянутую спину, дрожащие от сбившегося дыхания. Оно с хрипом вырывалось сквозь разомкнувшиеся губы и эхом проносилось в нагревшемся воздухе. Или это не окружение, а само тело женщины загорелось от близости Трандуила, чья необычная красота порабощала волю? Так и есть. Даже опыт не спасал ее от надвигающегося краха, чьи отголоски затрепетали в лоне. Но гнать их не было сил. Эвита забылась, припадая раскрытыми губами к шее эльфа и дерзко изучая ее языком. Опускаясь все ниже, между звонкими поцелуями вдыхая запах жасмина и будоражащий аромат мужского тела. Слишком волнующий, чтобы сдерживать искушение. Она не стала бороться и прикусила натянутую кожу, застонав в унисон с Владыкой, чья безразличная маска пала окончательно. Раскаленные от воды и желания руки вдруг намочили шелк на спине, рывком притягивая к себе женщину и словно напоминая о давно восставшей плоти, которая больше нуждалась в ласках. Приятная твердость и грубые движения, которыми Трандуил сминал рубашку Эвиты, заставили ее медленно согнуть колени, осыпая поцелуями все, до чего удавалось дотянуться. Ямочку между ключицами он раскрыл сам, запрокину голову и издав глухой полустон от ощущения жадного рта на тонких косточках. Но часто вздымающаяся грудь уже не подчинялась, отчего соблазнительница только потерлась о нее щекой, несколько раз поймав губами сосок. Большего ей не позволили надавившие на плечи ладони, и женщина безропотно коснулась рукой изнывающего органа, только сейчас испугавшись возможных различий между детьми Илуватара. Но их оказалось мало: та же стойкость, та же нежная кожа и мягкие вены, бегущие по всей длине. Нет лишь волос и смущения. Эльф открыто показывал свои чувства, иногда даже срываясь на короткие вскрики от самых незатейливых движений, чем безжалостно распалял Эвиту. Но ей оставалось только мучительно ерзать, сидя на пятках и ненасытно терзая языком бедро Трандуила, направляясь к животу. А достигнув возбужденной плоти — алчно обхватить губами самую чувствительную точку и аккуратно надавить на ложбинку внизу, из-за чего Владыка резко схватил каштановые пряди, взывая к разуму. Однако и этот всплеск был понят не верно, и уже в следующий миг горячие ласки углубились, наполняя купальню стонами. Бесстыдными и непритворными, сладко зазвеневшими в ушах и едва не сбившими Эвиту с ритма. Будто падая, она не отрывала от эльфа шаловливых ладоней, беспорядочно оглаживая его ноги и живот, но делая это ради собственного удовольствия. Тихо постанывая и сжимая крепкие ягодицы. Ловя резкие движения мышц под гладкой кожей. Чувствуя, как они напрягаются все больше, двигаясь вперед, проникая глубже…***
Как только веки разомкнулись, глаза сразу же обжег золотистый свет, щедро лившийся через большое окно слева. Штор то ли не было, то ли их просто раздвинули, и Эвите пришлось отвернуться, кутаясь в мягкое одеяло. Но оно было слишком тонким и нисколько не спасало от царившей прохлады, из-за чего сонливость быстро уступила место любопытству. Медленно сев, женщина увидала молочный плед, закрывавший ее обнаженное тело и широкую кровать с устремленным вверх каркасом из темно-коричневого дуба. Золотыми лентами к столбцам были привязаны полупрозрачные тыквенные шторы, бросающие оранжевые тени на белоснежные подушки, одна из которых была нетронутой. Вокруг ложа, будто стайка застывших муравьев, простиралась вездесущая мозаика. Она опутывала комнату янтарными, мандариновым и золотыми вихрями, сплетенными между собой, разбитыми на фрагменты и иногда обнажающими желтый фон. «Как будто песня Эру Илуватара и Айнур» — подумала Эвита и вскинула глаза, отыскав тень Мелькора — низкий серый потолок. Мебели вокруг было немного: лишь несколько сундуков из темного дерева, высокий круглый столик и обитое желто-зеленым бархатом кресло. Но все это выглядело очень утонченным и хрупким — женщина все еще находилась в покоях Трандуила, но где же он сам? Гостья помнила, как насладившись лаской, Владыка отправил ее в спальню. Помнила, как с трудом отыскала кровать, мысленно ругая тонкое одеяло и стылый воздух — очевидно, эльфам нужно меньше тепла, чем людям. А дальше… дальше она просто уснула в непроглядном мраке. Вот только зачем синда позволил Эвите остаться и даже не разбудил? Чужеземная традиция, или он устал и решил продолжить утром? Второе казалось более правдоподобным, но мысль оборвал резкий стук в узкую деревянную дверь. Расположенная в углу слева от кровати, она не сразу бросилась в глаза женщине, и та испуганно дернулась, наблюдая за вошедшим Ороферионом; уже давно проснувшимся, судя по аккуратным волосам и бледно-зеленому облачению в пол, сверху похожим на обычный камзол. — Собирайся, — холодно бросил эльф, уверенно шагая мимо и волоча за собой длинный шлейф. Его хмурое лицо советовало не медлить, и Эвита выскочила из-под одеяла еще раньше, чем стихло короткое эхо. Не обращая внимания на ледяной пол, она торопливо схватила груду одежды, которую еще вечером бросила возле кровати, и принялась одеваться, мысленно ища причину гнева. Отчасти она заключалась в ней самой: хоть близости так и не случилось, по меркам Эдьдар Трандуил пал слишком низко. Однако именно он проявил слабость, и теперь чувствовал себя униженным в глазах этой женщины, прогнать которую не имел права. Ведь рассказанное Леголасом казалось очень тревожным, а люди вряд ли устоят перед искушением навязать гостям своего доносчика, что может оказаться полезным и для синдар, если они верно исполнят свои роли. Подыграть рохиррим казалось верным, но Владыку Леса очень злила эта необходимость. Как и то, что он не владеет ситуацией и даже собственным телом. В целомудренном Лихолесье сдерживать дурные порывы было нетрудно, но Медусельд оказался совсем иным. Здесь большинство женщин смотрели на него с вожделением, и даже короткие стыдливые взгляды юных дев нещадно терзали искаженную плоть, готовую сломить разум. Вот и сейчас, помимо желания Трандуила, кровь его нагрелась от скопившейся желчи и хлынула к лицу, уколов щеку. Остановившись на полушаге, синда мгновение прислушивался к уже знакомому ощущению, а затем стремительно подошел к висящему на стене круглому зеркалу, чья гладь отразила его до пояса. Нет, не ошибся: левый глаз потускнел, а кожа под ним стала ярко-розовой, будто от удара — это Тьма, Тьма, напитавшаяся вчерашним проступком, обретала силу. Шевелилась под кожей, будто пчелиный рой, своим гулом забив уши и вынуждая тело мелко подрагивать. Владыка падал. Быстро и неумолимо летел на дно собственного естества, наблюдая, как раздражение сменяется гневом, а гнев — яростью. Простой и беспринципной в своем желании крушить все вокруг, начиная с этого зеркала. С этого мерзкого зеркала… оно будто смеялось, показывая Трандуилу крах его воли. А все из-за этой женщины! Да, из-за нее… Она пришла и разрушила все, что так трепетно хранилось тысячу лет! .. — Ваше величество? — Голос Эвиты, заметившей странную неподвижность эльфа, раздался словно из-под воды, но он же и помог ухватиться за реальность. — Вон, — рыкнул синда, все так же глядя на уже почти белый зрачок и горевшее огнем красное пятно от виска до челюсти. — Что с вами? .. — Пошла вон! — Грозный крик и звон разбившегося о кулак зеркала рассекли воздух, до смерти перепугав женщину. Не желая разбираться в причинах, она кинулась к двери, так и не зашнуровав до конца свое платье. Но уже в зале ей пришлось столкнуться с размытым коричневым пятном, загородившим дорогу. — Эвита?! — Через секунду стало ясно, что пятно — это котарди Леголаса, на которого она налетела. — Что ты здесь делаешь? — Я… — Внезапная перемена Трандуила заставила усомниться в искренности и его сына, пусть внешне он и не казался злым. Да, люди тоже бывают двуличными, но от соплеменников хотя бы знаешь, чего ожидать. — Простите. Рассеянно поклонившись, Эвита закрыла руками грудь и направилась к выходу, оставив аранена в полном недоумении. Конечно же, он догадывался, почему эта женщина вышла из спальни родителя в таком виде. Но поверить не мог, отчего сдвинулся с места, лишь когда смолкли торопливые шаги за спиной. — Отец, — позвал Леголас, заходя в комнату, но еще в дверях его буквально пригвоздили к месту десятки глаз, светящиеся лютой ненавистью в треснувшем зеркале. Они смотрели прямо на эльфа, и он готов был поклясться, что слышал звериный рык, обдавший тело холодной волной. Заставивший даже бояться, пока сам Владыка не избавил принца от жуткого зрелища, уронив голову на грудь. Только после этого Леголас заметил сгорбленную спину и кулаки, уперевшиеся в стену по обеим сторонам от зеркала. Вспомнил перепуганное лицо Эвиты. Увидел как наяву то, что происходило в Эрин Гален с приходом Тьмы, и на сердце его повисла ноющая тяжесть. — Валар… Неужели снова? .. — Что ты хотел? — устало вздохнул Трандиул, показывая, что не хочет это обсуждать: ему нужно было восстановиться, а сын уже достаточно взрослый, чтобы успокоиться самостоятельно. — Люди уже ждут нас, — неуверенно произнес аранен, замечая, как внимательно отец слушает его голос; ведь именно он и прогнал Тьму. Огромная любовь к единственному ребенку не досталась искажению — оно и так забрало слишком много, но кое-что чистое и доброе Орофериону все же удалось сохранить. — Я могу перенести встречу, — снова заговорил принц, — отдохни. — Иди, я скоро приду, — уже бодрее, но еще изнеможенно ответил Владыка. — Но… — Иди, — обернувшись к Леголасу, Трандуил кивнул и даже слабо улыбнулся, — я скоро приду. Чувствуя необходимость оставить родителя одного, аранен повиновался. Но уходил он с грустью на сердце; больше всего эльфу хотелось помочь отцу, но такие, как он, принимали утешение за жалость, что иногда делало все только хуже — Владыке Леса всего лишь нужно было знать, что в него верят. Размышляя над этим, а также над причинами для нового всплеска столетиями дремавшего искажения, принц направился в Золотой Зал Медусельда, где в обычные дни король выслушивал жалобы и проводил советы. Но его использовали и для проведения торжеств: украшавшие стены гобелены, выдержанные в серых и коричневых тонах, никуда не исчезли после праздников в честь Леголаса и его отца. Но теперь стражи заменили парадные доспехи на обычные, подсвечники исчезли, и Зал освещался только рядом маленьких квадратных окон. Как и расположенной в центре помещения каменной чашей с горящим в ней огнем, дым от которого устремлялся вверх и исчезал через большое отверстие в потолке. Около нее разместился вытянутый стол; его лакированная поверхность отражала желто-оранжевые языки пламени. С одного конца в окружении Маршалов непринуждённо сидел повелитель Рохана, закутанный в синий кафтан, из-под которого торчали длинные ноги в черных сапогах — король был почти так же высок, как и Владыка Леса. Но схожесть сводили на нет румяные щеки, второй подбородок и выпуклый живот человека, который отнюдь не выглядел безобразным. Скорее, мощным — подданные часто сравнивали его с медведем, гнев которого уничтожал все вокруг. И желая поощрить эту аллегорию, Фреалаф всегда распускал свои густые коричневые волосы и носил небольшую бороду, чего высокородные люди обычно не делали. Зря, как ему казалось. Ведь растительность на лице защищала кожу от холодного ветра, задувавшего в окна Медусельда из-за его высокого расположения. И даже сейчас, несмотря на трещащее в чаше пламя, людям приходилось скрывать носы в меховых воротниках, пока тянулись минуты ожидания. Эльфы не спешили, и правитель Рохана коротал время за расспросами Леголаса, надеясь вытянуть из него хоть что-то для себя полезное. Но слышал лишь туманные и двусмысленные ответы, над которыми Маршалы еще долго будут размышлять. Кажется, миновала целая вечность, прежде чем в Зале появился как всегда уверенный Трандуил с белой повязкой на правой ладони. Его сопровождал худощавый эльф с карими глазами и пшеничными волосами, которые сливались с тканью бледно-желтой туники из-за пепельного оттенка. Это был Мэрилион — синда, пришедший из Дориата вместе с Орофером и благодаря накопленному опыту занимающий в Лихолесье место советника. — Владыка, — начал Фреалаф, как только гости расселись напротив него, — я не собираюсь оспаривать ваше решение. Но, честное слово, не разделяю эти тревоги. — И напрасно, — ответ прозвучал слишком спокойно, будто угрожая, — ведь пострадать могут и эти земли. — Каким образом? Если дракон и прилетит на скопленное Трором золото, что ему делать в Рохане? Наш дворец, — король демонстративно окинул взглядом Золотой Зал, — единственная драгоценность, оставшаяся после дунландцев. — Если Трор внемлет моим советам и закроет шахты, чтобы использовать рабочих для обороны, то у него хватит сил противостоять змею. Но в таком случае лишь Валар известно, кто познает месть раненого и освирепевшего зверя, если он выживет. — Под ударом окажутся Эсгарот и Лихолесье. — Мы будем лишь защищаться и не помчимся за драконом, если он улетит. После этой фразы воцарилось гробовое молчание, нарушаемое только шорохом жесткой бороды Фреалафа, которую он задумчиво потирал ладонью. Драконы, магия… Век людей был слишком коротким — они не видели и половины существующих в мире чудес, отчего считали их едва ли не выдумками. — И вы хотите нас в союзники? — Не в союзники, — насмешливая ухмылка Трандуила будто напоминала о плачевном состоянии Рохана, — мне всего лишь нужно, чтобы вы отказали в поддержке Эребору, если Лихолесье будет вынуждено силой убеждать Трора одуматься. — Владыка, с чего бы нам его поддерживать? — Король тоже улыбнулся, но добродушно. — Насколько я знаю, гномы сочувствуют рохиррим и даже продают доспехи и оружие по низкой цене, чтобы в будущем иметь возможность получить от вас благодарность и помощь. — Это так, торговля с гномами очень выгодна. Но все же доспехи мы получаем не даром, а покупаем их на деньги, вырученные с продажи меарас Гондору: они так же сочувствуют нам и берут их по завышенной цене. Но Гондор уже в союзе с вами, а Рохан еще не восстановился после войны. Так что ругаться с соседями для нас непозволительная роскошь. — Я имел в виду скрытую поддержку, которую может потребовать Трор, — вздохнул Владыка Леса, — зачем же терять щедрого покровителя? — Вы обвиняете короля в неверности своему слову? — Фреалав начал сдержанно, но последние слова буквально тряхнули воздух, заставив напряженно замереть всех присутствующих. Но только не эльфов. Трандуил даже слабо улыбнулся и откинулся на спинку кресла, будто радуясь, что хоть кто-то посмел ему ответить. — Я обвиняю вас в преданности своим землям, — размеренно ответил он, — какой толк от благородства и верности слову, если они не помогают народу? — В таком случае вы наверняка потребуете от Рохана гарантий? — Нет. Я хочу заключить с вами более выгодную сделку и предоставлю доспехи в обмен на меарас. Эльфийская сталь ничуть не хуже гномьей. К тому же вы сами определите условия договора, если отправите в Лихолесье несколько сотен воинов. — Воинов? — Король удивленно подался вперед и уперся ладонями в стол. — Для захвата Эребора? — Для захвата Эребора лучше подойдут эльфы, а люди нужны мне только в качестве резерва. Слова Трандуила не убедили людей. Его поддерживала добрая половина Средиземья: очевидно, что Владыка требует людей и меарас только для того, чтобы лишить Фреалафа возможности помочь гномам. Но Рохан, чьи границы все еще терзали дунландцы, сам нуждался в защитниках. Возможно, беды и не случится, если воины побудут какое-то время в Лихолесье, но вернутся ли они? Зачем синда будет губить эльфов, если в его распоряжении окажутся люди? Споры длились почти до обеда, но достигнуть соглашения двум правителям так и не удалось, из-за чего было решено отложить этот вопрос до следующего совета. — Ваше величество, — обратился к Трандуилу Маршал из Волда, когда тот уже собирался подняться с кресла. — Владыка, — беззлобно, но настойчиво поправил Леголас. — Владыка, — повторил человек, склонив голову, — рад сообщить, что нам удалось схватить человека, посмевшего напасть на принца. Он сейчас здесь, в темнице. После этих слов лицо эльфа будто окаменело, а глаза сузились и недобро засверкали: — Веди.