***
— Итак, где потерял Коту? — непреклонно спросил Самариль, заведя вернувшегося Себастьяна к себе в кабинет. Хотя, точнее сказать, он просто нагло перенёс туда некроманта вместе с вещами, стоило только тому переступить порог академии. — Он отказался ехать в академию. Сослался на то, что у него есть дела в Оксфорде, — вяло ответил Себастьян. Он скакал в академию почти восемнадцать часов и очень хотел спать, ведь в дороге он себе этого не мог позволить — слишком торопился к семье. — Какой ещё Оксфорд?! Надо было брать его за шкирку и тащить домой, — фыркнул Самариль. — У милого Коты же такая тонкая душевная организация! Он же теперь наверняка страдает там и, неровен час, впадёт в депрессию и вообще откажется возвращаться. Так, всё, иди — Филенька тебя уже заждался. Это ж надо было так поступить! Не целовать моего маленького Филю два месяца! — последнее Самариль уже бурчал себе под нос, открывая теневой проход в их с Филиппом комнаты. — Девон! Немедленно ко мне! — выпроводив Себастьяна, крикнул ректор. — Вали к ангелам в Эдем! — послышалось в ответ. С того момента, как Котани покинул академию, Девон окончательно замкнулся в себе, общаясь лишь с Патриком, и то исключительно на тему малыша. Омегу постоянно мутило, он был слаб и бледен. Правда, аппетит у него утроился, но на внешнем измученном виде это не сказывалось положительно. Под светлыми глазами залегли тени, он плохо спал, ворочаясь в одинокой постели и окончательно съехав из комнат Оста. В следующую же секунду его ухо оттянула когтистая рука, возникшая прямо из тени позади, а в оттянутое ухо прошипел ужасающий в своей мрачности и серьёзности голос, так, что даже у грима мурашки побежали. — Как ты разговариваеш-шь со взрослыми, мальчиш-шка?! — А как ты обращаешься со слабым полом?! Мне плохо, ясно?! Меня второй день выворачивает на изнанку, а ты, как пуп Земли, указываешь явиться пред тобой. Шли бы вы все куда подальше! — возможно именно в этот момент демон и обратил внимание на то, что он находится в ванной комнате, а Девон сидит на полу — медитирует над тазиком и смотрит на него мокрыми и покрасневшими от слез глазами. — Проблемы надо решать, а не заливать слезами, — фыркнул Самариль, совершенно не беря во внимание состояние омеги. — Плохо — выпей лекарство. Откровенно говоря, на тебя мне плевать с высокой колокольни, но вот моего милого Коту я обижать не позволю. Тем более, такому мелкому ничтожеству, как ты. Ты должен ценить его любовь и делать всё, чтоб её оправдывать, ведь ты единственный, кто смог её получить. Будешь и дальше к нему так относиться — прибью, а Остогара к нам с Робом третьим затащу. А твою душу скую и сделаю своей слугой, и будешь вечно наблюдать за Остом, не в силах к нему ни прикоснуться, ни поговорить. — Рискни, — вполне серьёзно произнёс Девон, а после позеленел окончательно и, не обращая внимание на хрустнувший хрящик уха, которое всё ещё держал в когтистой руке Самариль, склонился над тазиком. Его вывернуло желчью и ярко-розовым лекарством от тошноты, а появившийся озноб колотил все тело. — А я полюбуюсь из теней, как ты будешь объяснять Роберту, за что и почему убил его племянника, а Осту подробно изложишь отчего погиб его не рожденный ребенок, — белые губы омеги дрожали — всё, что ему хотелось — это остаться в тишине, покое и одиночестве. Лекарства ему не помогали, ему всё равно становилось хуже, а ночные кошмары, в которых он раз за разом переживал то уход любовника, то с каждым днем становящийся более возможным выкидыш. — Не хочешь меня слушать, значит? — усмехнулся Самариль, оставляя ухо юноши в покое. — Ничего я с тобой делать не стану — ты и сам с этим прекрасно справляешься. И сам потом будешь объяснять Осту, почему потерял ребёнка. Если, конечно, увидишь его ещё хоть раз в жизни. — Вот именно «если», — хрипло прошептал Девон, а потом его снова вывернуло. Спазмы не прекращались ещё долго, после того, как Самариль ушёл. А ближе к вечеру пришёл Патрик и помог ему помыться и привести себя в порядок, после чего уложил на кровать, провел осмотр, в очередной раз уверяя, что с малышом всё хорошо, что он цел, невредим и развивается просто идеально, без каких-либо отклонений. Омега кивнул и прикрыл глаза, услышав слова лекаря. Он хотел этого ребенка и он не мог его потерять, ни до, ни после того, как из желания сделать новость ещё более хорошей, потерял любимого. Потерял своего альфу, что уже было ужасно, ведь без него он беззащитен, и тут даже Роберт не поможет.Если кто-то узнает из совета об этом, он будет легкой добычей.***
А очень далеко от академии Самариля, в Оксфорде, в поместье лорда Котани, царило уже давно незамеченное там оживление. Слуги очень обрадовались возвращению хозяина, тепло его приняли, даже украсили дом к рождеству. Вот только радость длилась недолго. Остогар ходил, мрачнее тучи, точно призрак, никого вокруг себя не замечая. Почти не ел и не спал. И, что ещё более странно, лорд потребовал натопить все камины дома, хотя, когда он обитал в этом доме прежде, очаг горел только на кухне, а натоплены были только комнаты прислуги. Коте было очень плохо. Причём как физически, так и душевно, что не делало ситуацию лучше. Его бил постоянный озноб, страшно болели глаза и снова ухудшилось зрение. В академию возвращаться не хотелось совершенно. Она воспринималась даже несколько враждебно. Ведь она вырвала лорда Котани из его спокойной и тихой жизни только для себя совершенно неожиданно, закружила в вихре своих событий, чтоб после контрольным выстрелом окончательно вышибить его из себя, обескуражить, разбить и бросить. Девон… как можно было только надеяться, что всё будет хорошо, как можно было так неосмотрительно потерять бдительность? Непростительно. В первую очередь к самому себе. Слуги ужасно беспокоились о своём хозяине, ведь тот почти не выходил из своего кабинета, а там мог сидеть часами, закутавшись в плед, подтянув к себе ноги и обняв колени, смотря на огонь в камине. Лорд никогда не любил огонь, более того, он его ненавидел. Котани даже не дал никому из оксфордских друзей о себе знать, даже не написал старому профессору. Слуги были в отчаянии. В канун Рождества один из полисменов навестил поместье лорда по довольно неординарной причине. Прошлым вечером они задержали молодого человека рядом с территорией Котани. Допросить его не представилось возможным, потому что тот был немного не в себе. На все вопросы просил лишь сообщить лорду Котани, что приехал его племянник Девон из закрытой академии в Румынии. Он подробно описал парня — его бледную кожу, серые, будто стальные, глаза, пепельные волосы, хрупкое телосложение, невысокий рост. Он попросил дворецкого обязательно передать лорду о найденыше и узнать, правда, это его племянник или же просто какой-то приблудный мальчишка, претворяющийся сумасшедшим. На следующий день в полицейский участок явился человек, закутанный в плащ, и, собрав приметные белые волосы под шляпу, лорд Котани потребовал не разглашать о нём, дабы не возникло лишних разговоров о неожиданном возвращении одного из девяти лордов в свете, и захотел остаться инкогнито. Полицейские, привыкшие к подобным заскокам аристократии, лишь покивали с понимающими лицами, и один из офицеров проводил лорда к камере. Там, в грязной и вонючей клетушке, размером четыре на четыре шага, на твердой и узкой скамье свернувшись спал Девон. Парня трясло от холода — эту часть помещений не топили, а выдать одеяло ему никто не догадался. Измученный и уставший омега даже не проснулся от их шагов и не пошевелился. Лишь зябко передёрнул плечами во сне и свернулся в ещё более компактный комочек. Лорд Котани взглядом велел полисмену открыть дверь, после чего большими и резкими шагами приблизившись к спящему мальчишке, снял с себя плащ, оставаясь лишь в брюках и рубашке, закутал Девона в него, поднял на руки и, ничего не говоря, ушёл, оставив камеру пустой. Полицейские лишь пометили дело об этом неизвестном парне, как раскрытое, и сунули в архив. Их не касались семейные распри и прочие проблемы аристократов. А раз лорд забрал пацана, и тем более снял с себя плащ, укутал в него найденыша и вынес из участка на руках — значит, признал и очень дорожит.***
Девон проснулся в тепле, где-то рядом громко трескали поленья в огне, пахло воском от свеч, хвоёй и полным специй грогом. Вокруг него было мягко, нежно и пушисто, местами чуть колюче, и парень с удивлением сквозь дрёму понял, что укутан в шерстяной плед и на ногах у него вязанные носки. Да и сам он был одет в тёплую ночную рубашку. Веки были очень тяжелыми и не хотели открываться, поэтому омега так и оставаясь в приятном состоянии дрёмы. Ему было хорошо и спокойно, как последний раз было очень давно, ему не хотелось просыпаться и вновь ощущать холодное отчаяние, боль и слабость в теле и бесконечную тошноту, которая прерывала приступы жгучего голода. Послышался шум двигаемых штор, какая-то суета. Шаги приблизились к нему. Не успел Девон обрадоваться, как раздался незнакомый женский голос. — Вы проснулись, сэр? Вы голодны? Хотите что-нибудь? — мягко спрашивала незнакомка. Открыв глаза, Девон узрел перед собой женщину средних лет. Низкая ростом, светловолосая с красивым, располагающим к себе лицом, одетая в простое платье с белым накрахмаленным передником, женщина улыбалась, давая понять, что она вся к его услугам. — Где я? И какой сегодня день? — спросил грим. В последние пару недель он выпадал из реальности на часы, а потом мог обнаружить себя в чаще леса, на пути в деревню или в подвалах академии. Поэтому, очнуться неизвестно где рядом с незнакомой женщиной явно из прислуги и в неизвестном доме, не стало для него столь неожиданным. Больше пугало то, что он явно не в Румынии, а уйти далеко от академии он не мог. Он не помнил, куда шёл и что делал, перед тем как вновь впасть в этой своё состояние, но более всего его беспокоило, то что он не помнил, о чём думал и как здесь очутился. — Вы в поместье Котани, сэр. А сегодня двадцать четвёртое декабря. Милорд велел позаботиться о вас, — сообщила служанка, поклонившись Девону с улыбкой. — Я могу с ним поговорить? — спросил Девон послед долгого и напряженного молчания. Последнее число, которое он отмечал календаре, было 19 декабря. Пять дней просто исчезли из его жизни. Он не мог понять, как так получилось, но, возможно, так было нужно. Раз уж он оказался в Оксфорде рядом с ушедшим любовником. — Милорд велел не тревожить его сегодня, — нахмурив своё красивое лицо, печально сказала женщина. — Однако, возможно он спустится к ужину. Ведь сегодня сочельник, — она снова улыбнулась, подняв голову. Девон тяжело, как-то задушено и судорожно вздохнул, сжимая в руках тонкий хлопок постельного белья. — Зашторьте окна, погасите камин и зажгите свечи, — произнёс парень через некоторое время. — И будьте добры, принесёте овсянку с орехами, чёрный чай с лимоном и что-нибудь сладкое. Спасибо, — парень пустым взглядом уперся в изножье кровати, душа подступающие к глазам слёзы и пытаясь загнать боль и отчаяние обратно в душные клетки, лишь бы они не разрослись в груди отравляющим цветком. Женщина ещё раз поклонилась ему, прежде чем уйти. А пару часов спустя в дверь комнаты Девона раздался стук. Тихий, размеренный, не настойчивый. Парень, было, решил, что это опять кто-то из слуг его навестил, однако за дверью стоял сам хозяин дома. — Ост! — стоило парню увидеть любовника, как он подорвался на постели начал с неё слезать. Но его ноги из-за противной слабости так и не выпутались из одеял, и он рухнул на пол, в последний момент успев затормозить и не ударится головой. Ост тут же сорвался с места, подлетев к юноше, подхватил его на руки, укладывая обратно в кровать. Руки, что коснулись Девона, буквально горели. Когда юноша коснулся тела, даже сквозь тонкую ткань рубашки чувствовалось, как горит всё тело. А в тёплом свете свечей отчетливо были видны синяки, залёгшие под глазами, каждая тень на бледном лице, проступившие морщинки на уголках губ и глаз. Впрочем, как только Девон оказался на кровати, лорд отстранился, уходя в другой конец комнаты, устроился на кресле. Недолгое время в комнате была тишина. Девон затравленно и взволновано смотрел на Оста и не знал, как начать разговор, но все же решился: — Я… прости меня. Я хотел сделать сюрприз, потому и молчал о беременности. Я виноват, — парень опустил глаза и снова начал мять край постельного белья. — Ты, — парень опять замолчал, не зная как продолжить. — Ты заболел? Снова рецидив? — Сюрприз, значит? — в голосе Коты слышалась злость, так непривычная для этого обычно спокойного и рассудительного мага. — Ты мне не говорил. Я тоже молчал. Я надеялся, что рано или поздно ты мне расскажешь. Но когда я сам не выдержал и сказал, ты мне соврал. А ложь я простить не могу. — Я расстроился, что ты узнал об этом не от меня и неправильно отреагировал, — Девон так и не поднял виноватых глаз на мужчину, наблюдая за тем, как пальцы перебирают уже сильно помятую ткань. — Кто тебе сказал? — Мне никто не говорил. Я смотрел твою ауру каждый день. Я хоть и не силён в этом волшебстве, однако довольно просвещён. Разумеется, что я не мог не заметить, что она полностью перестроилась. О причине догадаться было не трудно, — коротко объяснил Котани. — Ясно, — проговорил парень. — Ты так и не ответил. Ты здоров? — омега поднял взгляд на Оста разглядывая его воротник, не решаясь посмотреть даже в лицо, не то что в глаза. Его, наверное, хватились, все же неизвестно сообщил ли он кому-нибудь о том что уезжает или не сообщил. Наверняка, нет, а значит Роберт будет искать и волноваться. — Да, я абсолютно здоров, — немного резко ответил Котани, отворачиваясь к задёрнутому шторами окну, зябко скрестил руки на груди, будто ему было очень холодно. — Мне стоит уехать? — спросил Девон, не решаясь вновь поднимать тему здоровья лорда. Сейчас он чувствовал ту же неуверенность и острую жажду коснуться и получить улыбку в ответ, сломать взросшую вновь стену, как тогда, когда они только начинали становиться друг для друга кем-то большим, чем просто профессор и студент. — Ты можешь оставаться здесь, сколько захочешь, — безразлично ответил Котани, не оборачиваясь. Руки его напряглись, сильнее сжимая обнятые плечи. — Ты мне не рад. И я зря завел этот разговор, — подвёл итог парень, видя состояние лорда. — Ост, с тобой не все в порядке, тебе стоит обратиться к лекарю или целителю. Остогар не ответил ничего на это, лишь напрягшись сильнее. Было видно, как подрагивают его плечи. Некоторое время Кота сидел неподвижно, смотря куда-то в свои колени, ссутулившись, после чего встал, повернулся к Девону только чтоб сказать перед уходом: — Пожалуй, мне пора. Мои слуги выполнят любое твоё пожелание. — Единственное моё пожелание они выполнить не смогут, — покачал головой парень, прикрывая глаза, на мгновение дольше, чем следовало, и ему не удалось скрыть мелькнувшей боли и отчаяния в серых радужках. — Я всё же надеюсь, что если не любимыми, то хотя бы друзьями друг для друга мы сможем остаться. Я хочу, чтобы наш малыш знал, что такое семья и любовь. Навести врача, не ради себя или меня, а ради малыша. Не делай из него сироту ещё до рождения. Он не виноват, что я глуп и разрушил его семью. — Я не хочу рушить семью, — уже стоя в дверях, сказал Ост. Голос его был полон горечи и печали. — Просто… мне надо немного побыть одному. Прошу, пойми меня правильно. — Хорошо, — отозвался Девон. — Я люблю тебя, приму любое твоё решение и подожду. Спасибо, — парень не позволил себе окончательно раскиснуть рядом с мужчиной, всё же он может и слаб сейчас, но он хотел казаться сильным хотя бы чуть-чуть. Ему было страшно остаться без Оста, но он был готов смириться с этим и даже с его нелюбовью, недоверием, лишь бы тот был рядом и был рад рождению их первенца. Девон очень наделся, что малыш будет первым и не последним. — Вот так и знал, что найду вас здесь. Что я тебе говорил, Роберт? — раздался знакомый нахальный голос откуда-то от тени двери, где стоял Кота. Остогар тут же отскочил, но был пойман за собранные в хвост волосы, которые Самариль тут же поспешил намотать на руку, чтоб не выскользнул ненароком. — Ты бы так за собой следил и за детьми, — вздохнул Роберт и, кивнув в знак приветствия Осту, быстро направился к Девону, с ходу вливая в него несколько разных зелий. Убедившись, что племянник в целостности и сохранности, он его обнял, прижав к себе. Мужчина очень перепугался, когда Девон пропал с территории купола академии, ничего и никому не сказав. — Ты мельтешил перед глазами и не мог усидеть на одном месте дольше пяти секунд. Что мне оставалось, кроме как найти потеряшку? — фыркнул Самариль, идя к кровати, к Роберту. Остогару ничего не оставалось, кроме как пойти за ним. Вырваться из рук ректора сейчас можно было, разве что отрезав волосы. — Хорошо, что я установил на Девона маячок и теперь могу найти его в любой точке света и не только. — Прости, — пробормотал Девон, смотря на Роберта. — Не страшно, главное, что ты нашёлся в целости и сохранности. Но я не понимаю, как ты умудрился добраться до Оксфорда без денег, без вещей, и, судя по всему, не в очень-то вменяемом состоянии, учитывая, как плохо тебе было в последние недели, — вздохнул старший омега и потрепал парня по волосам. — Ну раз ты нашелся и под надежным присмотром, я буду спокоен. И мы возвращаемся домой, Самариль, — произнёс омега, сурово смотря на любовника. — А чего ты так на меня смотришь? Вот и делай после этого добрые дела. А после спрашивают, почему мы, демоны, всегда только пакостничаем, — фыркнул Самариль, театрально обидевшись. — И нет, я никуда не уйду, пока эти двое не поцелуются, — решил добить присутствующих ректор, подтягивая Оста за хвост поближе. — Ты держишь своего друга за волосы, в чём тут добро? — спросил Роберт, недовольно смотря на Самариля. — Иногда не стоит лезть в чужие отношения. Не маленькие — сами вполне могут всё решить, — старший омега подошёл к демону, зайдя ему за спину. Ладонью провёл по его плечу и предплечью, и после осторожно выпутал волосы Остогара из руки ректора. — Ост, если ты не против, разреши нам остаться в твоём поместье на ночь? Малышей мы оставили на нянек, и очень хочется хотя бы сутки отдохнуть. — Да, конечно, оставайтесь сколько хотите, — кивнул находящийся в замешательстве Остогар — Кота — застенчивая и нерешительная стесняша, которая без мощного контрольного пинка решения не принимает. А Девон вообще омега. И как тут не вмешаться? — фыркнул ректор, садись возле Оста и распуская волосы того, стал мужчину по ним гладить. — Прочь от моих волос, Самариль! — вспылил Кота, пытаясь вывернуться. — Дурдом, — фыркнул Роберт, а после перевел взгляд на племянника — тот со жгучей завистью смотрел на ректора, прикасающегося к лорду, а после он вовсе отвернулся, чтобы не бередить лишний раз душу. Ост и не заметил, как вокруг его запястья обвилась тень, образуя браслет. Такой же появился и у Девона, чью коленку придерживал ректор, как бы невзначай. Только после этого Самариль отстал от любимых белых волос и встал с постели юноши. Два теневых браслета потянулись друг к другу, соединяясь между собой, точно наручники. — Вот так и будете ходить, пока не помиритесь. Обмануть заклятье и не пытайтесь — оно настроено на чувства, — сообщил им ректор торжествующе. — Это была не лучшая идея, — произнёс Девон, проверяя крепость оков. — И не ко времени. — Остогар, ты как себя чувствуешь? — спросил Роберт, смотря на мага. — Нам стоит беспокоиться о твоём самочувствии? — Ох, что-то мне не хорошо, — Котани потёр висок, зажмурившись, зябко повёл плечами. Снова состоянии ухудшилось. Хотя он пил лекарство буквально час назад. — Самариль, приведи Патрика — он поможет, — проговорил Роберт, наливая стакан воды и подавая его Осту. Девон, видящий, что мужчине стало хуже, занервничал и помог ему лечь на кровать, облокотившись на подушки и накрыв его одеялом. — У него жар поднимается, — трогая тыльной стороной ладони щёку мага, произнёс парень. — Ох, совсем себя не бережешь, мой милый Кота, — заворчал Самариль, открывая теневой проход до академии. Патрик был на месте уже через десять минут. Вот только неизвестно было, как медик переживёт такое далёкое путешествие по теням. Старик постоял пару минут, приходя в себя и закрыв глаза, а после в привычном бодром темпе принялся за осмотр. — Ничего нового, всё то же самое, что и полгода назад, — прокомментировал он через полчаса тщательнейшего осмотра. — Разница лишь в том, что сейчас лорд сам сопротивляется лечению, подсознательно, возможно. Не специально, — это всё старик говорил в соседней комнате Самарилю и Роберту. — Они поругались с Девоном, оба страдают и мучаются, и каждый наказывает себя по-своему. Девон мучается от слабости и несуществующей тошноты из-за беременности, а лорд устраивает себе рецидив. — Если умрёт — сделаю себе самое прелестного зомби в мире и буду по вечерам расчесывать ему, несопротивляющемуся, волосы, — тут же размечтался Самариль, то и дело театрально вздыхая. Видя, как на него смотрит Роберт, ректор, лишь усмехнулся: — Не волнуйся. Сейчас это лишнее. Пока действуют мои браслеты, они друг от друга и на шаг отойти на смогут. А значит, скоро помирятся. А если помирятся — то тут же поправятся. Но сейчас у меня назрел вопрос куда более важный и нужный на данный момент. Будут нас здесь кормить или нет? — Животное, — со смехом произнёс Роберт, — тебе лишь бы жрать и трахаться, — после последних слов он прикрыл рот ладонью, забыв, что они с любовником не одни. -Я сделаю вид, что ничего не слышал, — тактично намекнул Патрик, — но с ректором согласен. Поесть было бы нелишним и проследить, чтобы поел Девон. Уже не слушая этих двоих, ректор встал и пошел обратно к Котани и Девону. — Кота, миленький, ты, наконец, накормишь своего дорогого ректора, который столько для тебя делает, только чтоб ты был счастлив? — елейным голосом вопросил Самариль, нагло повалившись на кровать, где лежали-сидели любовники. — Погоди, сейчас вызову Габриэллу, — приподнимаясь на подушках, Ост пошарил свободной рукой по стене, найдя там прикреплённый колокольчик, дёрнул за него. Девон сидел молча и старался лишний раз не привлекать внимания, только бросал встревоженные взгляды на любовника, не зная, как себя вести, оказавшись насильно связанным с Котани. Отчасти он был рад этому факту, ведь он мог касаться его, будто бы не специально, и спать они сегодня будут рядом. Но парня пугало состояние лорда, тот был явно болен, и Девон не хотел быть обузой, если мужчине что-то понадобиться. Через минуту в дверях появилась та самая служанка, что была возле Девона, когда тот проснулся. Появлению новых гостей она была удивлена — ведь они не воспользовались ни одной дверью, чтоб войти, но своего удивления старалась не показывать — какая ей разница, в самом деле? Остогару хватило сил только на то, чтоб дать распоряжение накрыть гостям ужин и обеспечить комнатами, после чего он без сил упал на кровать, зажмурившись. Когда все вышли, и Ост остался наедине с Девоном парень окончательно растерялся. Но все же решил, что о лорде ему надо хоть как-то позаботиться. — Эм, может тебе стоит лечь нормально? — предложил омега, смотря на мага. — Думаю, ты прав, — Ост улыбнулся уголками губ. Глаза его сейчас смотрели на Девона куда мягче, чем при их первом разговоре в этом комнате. Связанная заклятьем рука сжала ладонь омеги. — Ложись рядом, — мягко попросил Котани. Когда мужчина разделся — теневые кандалы, как оказалось, не мешали это сделать, одежда просто проходила сквозь них — и лёг на кровать под одеяло, Девон осторожно лёг рядом с ним. Достаточно близко, и в тоже время, давая свободное пространство — он боялся испортить наметившееся примирение поспешностью. — Ты и правда не помнишь, как сюда добирался? — осторожно спросил Котани. Молчание его удручало. Ему сейчас жизненно необходимо было что-то говорить, и чтоб говорили ему. За эти дни он достаточно наслаждался молчанием. — У меня провалы в памяти в последние три недели. Я могу задуматься и уйти в лес или в деревню. Или в подвал замка и узнать об этом или когда меня окликнут, или когда я во что-нибудь врежусь. Просто выпадаю из реальности, не помня, что было в прошедший промежуток времени. Сегодня сочельник, а я помню события девятнадцатого числа, — ответил Девон, ковыряя пальцем наволочку подушки. — Это плохо. Твой зверь берёт над тобой верх — это очень опасно для оборотней и окружающих. А ты ведь, к тому же, не просто оборотень и опасен вдвойне. Ты советовался по этому поводу с Патриком? — в голосе Остогара теперь слышалось беспокойство. — Мой зверь не может брать верх, потому что его как бы нет, — пробормотал Девон. — Моя вторая форма не имеет души, разума, и я, по сути, просто перетекаю из одного состояния в другое — это принято называть внутренним зверем, но у меня его нет. Я остаюсь собой, просто к моему человеческому разуму добавляются усиленные многократно инстинкты человека. Я своего рода не настоящий оборотень, — произнёс парень, отведя взгляд. — И, вероятней всего, это было из-за того, что ты был далеко, а я о тебе постоянно думал и переживал. Вот и вылилось в такой вот лунатизм. — Иногда я тебя совершенно не понимаю, — Остогар тихо рассмеялся. Впрочем, в его смехе не было зла, усмешки. Он был чистый и искренний, как и улыбка, коей он одарил Девона после. — Девон, прошу тебя, давай впредь обойдёмся без неожиданных сюрпризов, беспокойств и расстройств из-за этого? Сразу жить станет легче. Иди-ка ко мне поближе, — мужчина лукаво приподнял бровь, раскрывая объятия. С восторженным писком парень буквально подскочил на кровати и уткнулся носом в ключицы лорда, закрывая глаза и довольно сопя. Ему был необходим телесный контакт, и вот сейчас, получив его спустя довольно долгое время, он никак не мог нарадоваться. -Всё, что захочешь и как скажешь. Всё сделаю! — с готовностью проговорил куда-то в шею Остогару грим. Котани лишь молча наслаждался объятиями любимого омеги, прижимая его к себе. Увы, теневые браслеты не пропали, так и держа их запястья вместе, поэтому и обниматься они могли только одной рукой. — Самариль, гад, ну всё, мы помирились! Убирай свои штучки! — крикнул недовольно Остогар, прижимая омегу к себе. — Он что-то про поцелуй говорил, — глухо пробубнил грим, поднимая глаза на блондина. — Может, закрепим примирение, и они спадут? — предложил парень, прижимаясь еще чуть-чуть ближе к любовнику. — Самариль, чертов извращенец. Держу пари, сейчас соорудил из моего серебряного сервиза себе зеркал и сидит и смотрит, — недовольно фыркнул Ост, оглаживая Девона по светлый волосам. — Но выбора у нас нет, — Кота мягко улыбнулся, притягивая юношу ещё ближе, нежно и трепетно прикоснулся к мягким пухлым губам, втягивая в долгий и ленивый поцелуй. <tsb>Омега покорно отвечал и жался лишь сильней и ближе, особенно, когда почувствовал приятную прохладу тела Остогара. — У тебя жар начал спадать, — произнёс парень, трогая ладошками щёки и шею любовника. — Правда? Это хорошо, — улыбнулся Кота, прикрывая от удовольствия глаза. Этот жуткий озноб, не оставлявший его с самого момента отбытия из академии, наконец начал проходить. Становилось теплее. Намного теплее. И не только физически.***
— Ну вот, наконец-таки. Прям любо дорого смотреть, — жмурясь, точно довольный кот, промурчал Самариль, откинувшись на спину стула. Серебряная тарелка была прислонена к канделябру, а на плоской середине было видно всё, что происходит в спальне, где находились Остогар и Девон. — Вот теперь я с чистой совестью могу оставить их в покое. — Иногда не понимаю, что я в тебе нашёл? — с усмешкой спросил Роберт, отставляя в сторону чашку тонкого фарфора. — Благо, что Патрик уже ушёл, не стоит ему наблюдать за твоим сумасбродством. Если ты досмотрел, то стоит идти ложиться спать — уверен, нам выделили разные комнаты. — То есть как это — разные? — потрясённо и огорошено спросил Самариль. — Нет-нет. Никаких разных. Пф. Сбежать он ещё от меня захотел. Я ж тебе не Ост, чтоб так легко отпускать. И что это значит — что нашёл? Как это — что? Я ж у тебя такой хороший, добрый, красавец, обо всем забочусь, всё люблю и вообще, лучше меня не найти, — без капли скромности произнёс ректор. — В высшем обществе даже гетерным парам положено выделять разные комнаты, просто в смежных покоях. А мы с тобой по нормам обычных людей никак не вписываемся в стандартную пару. По мне ведь не скажешь, что я в состоянии забеременеть и родить детей, — произнёс с улыбкой Роберт. — Так что или ты спишь один, или идёшь со мной по теням в выделенную комнату. Только для начала надо узнать, которая это. — Чёртово высшее общество… как же оно меня раздражает. Ну да ладно. Я очень устал. Пошли, — Самариль встал из-за стола, призывно улыбаясь Робу. — Мы дойдём пешком! — проговорил омега и, бодро поднявшись, вышел через дверь. — Я тебя не буду ждать! Так что поторопись, — раздалось уже из коридора. Самариль проводил омегу взглядом, улыбаясь. Подумать только, вот всё и закончилось. Ведь Папы больше нет — даже для ректора, с его шпионами-тенями во всём мире это стало несколько неожиданным. Это кем же надо быть, чтоб заставить нелюдей — скрытных, нелюдимых и совершенно некоммуникабельных — сплотиться, стать реальной силой, копьём, которое мощным ударом нанесло сокрушительный удар по римской церкви, подчистую стерев их оплот. Ректор знал, что это ненадолго для самих нелюдей, что медленно, по крупицам, но церковь рано или поздно восстановится. Что-то, что произошло в тёмном мире, это необычное сплочение — это временное явление, что надо очень много времени и сил, чтоб перекроить людские умы, заставить их жить в одном мире с непохожими на них, или заставить навсегда забыть о существовании этого второго, тёмного мира. Однако Самариль был уверен, что теперь они могут вздохнуть свободней. Что их не ждёт смерть в любом углу, где видно солнечный свет. И очень надеялся, что проблемы их теперь будут не в том, чтоб выжить ещё хоть денёк, думая только о собственной шкуре, нервно вздрагивая от каждого шороха. Теперь есть время, чтоб посвятить его любимым.