По ту сторону двуличия

Мэнор встретил его приглушенным светом и бесшумно материализовавшимся Хуки, немедленно принявшим из рук хозяина пропитанное туманом пальто. Молча кивнув домовику, Драко сразу же направился в свою комнату. Голова болела нестерпимо, и ему самому казалось, что он насквозь пропах тяжелым духом квартиры Деймона Донована. Поднеся ладони к лицу, Малфой брезгливо поморщился – в них прочно въелся запах грязной пены, дешевых сигарет и чего-то приторно сладкого, противного. Отсчитывая шаги, Драко напряженно размышлял, стараясь отделить запутанные мысли друг от друга. Они копошились в голове, словно надоедливые черви, вызывая все новые приступы невыносимой боли. Грейнджер в его спальне не было. Это не удивляло, скорее всего, засиделась в библиотеке или, может, уже убеждает местных домовиков бороться за свои права. Это в ее стиле, как же. Поглощенный своими размышлениями, Драко и не заметил, что в комнате нет и намека, что она вообще была здесь: с прикроватной тумбочки исчезли ее часы, в шкафу не висела ее куртка, даже заколка, которую Гермиона обронила еще утром и так и не подняла, исчезла. Не обращая внимания на колкое ощущение где-то в желудке, Малфой прошел в ванную, где устало стянул с себя узкую рубашку и исподлобья уставился на свое отражение в зеркале. — Что? — одними губами спросил он, словно надеясь, что человек по ту сторону блестящего стекла ответит. Зря надеялся, конечно. На него покрасневшими холодными глазами все так же смотрело его собственное лицо. В комнате послышались тихие шаги и шуршание накрахмаленных простыней. — Грейнджер? — Нет, хозяин, простите, — пропищал в ответ голос эльфийки, — Мики меняет белье, хозяин. — Где мисс Грейнджер? — наконец, решил поинтересоваться Драко, не отрывая взгляда от зеркала. Покрасневшие, налитые кровью глаза смотрели настороженно, выжидающе. Эльфийка молчала, все так же шелестя хрустящим от свежести бельем. — Я жду ответа, — зло повторил Драко, тяжелыми шагами меряя расстояние из ванной в спальню. Домовуха испуганно вытаращила и без того огромные глазищи, уронив грязное белье из тонких узловатых рук. Лиловые зрачки в панике вращались в глазницах, настолько комично быстро, что у Драко закружилась голова. — Мики не может знать, — заикаясь, кое-как пискнула эльфийка, впопыхах собирая скомканные грязные простыни, — простите, простите, простите, хозяин! Мики накажет себя! Драко уже протянул руки, чтобы остановить зарвавшегося в порыве самобичевания домовика, но Мики нарочито громко шарахнулась головой о край тумбочки и, причитая, растворилась в воздухе вместе со своей ношей. Странно. В комнате больше ничего не напоминало о Гермионе. Даже последнее – наволочки, все еще, наверное, пропитанные запахом ее волос, забрала с собой подозрительно запуганная эльфийка. Словно Грейнджер здесь никогда и не было. Малфой устало опустился на кровать, невольно задумавшись, а была ли она на самом деле? Бред, конечно была. Он точно помнит ее поразительно глубокие глаза, блестящие в свете настенных ламп его комнаты. Помнит, как она смущалась при встрече с Нарциссой. С каким вожделением смотрела на огромные книжные стеллажи его старинной библиотеки. И если томный блеск глаз и смущение могла разыграть перед ним любая, то истинно детский восторг при виде запыленных фолиантов… нет, только Грейнджер. Осознание ее отсутствия просачивалось в него медленно, по капле, словно в узкую воронку песочных часов. Вот она рассеянно улыбается ему на прощание, мало что замечая, уже зачитавшись чем-то. Он умело лавирует между стеллажами, покидая библиотеку под шелест перелистываемых ею страниц. Магловский район Лондона. Северный Вулидж, да. Неопрятная вульгарная девица. Дом номер пять. Третий этаж. Алохомора. Скрип двери. Пустая квартира. Дешевые сигареты и грязная, наполненная смрадной водой ванна. Черт подери эту Грейнджер. Кажется, он надеялся на то, что она успокоит его своим ворчанием, колкими замечаниями и бесконечно понимающим выражением лица. Она умела успокаивать, как никто другой. И это тоже невозможно сыграть. Не такой хреновой актрисе, как Грейнджер. Драко провел рукой по прохладному, аккуратно застеленному покрывалу. Кажется, это какой-то новый виток чертовщины, происходящей с ним. Сначала эта упрямая девчонка проникла в его жизнь, мысли, постель, свила в его голове уютное гнездышко, пропахшее книжной пылью и магловским кофе, а потом просто-напросто исчезла. А вот это действительно бред. Потому что он не такой дурак, чтобы позволить ей так легко покинуть Мэнор. И если даже верный Хуки нарушил его приказ, то мудреное заклинание из тридцати восьми строф на древнекритстком языке явно не подвело бы. Если только кто-то из хозяев Мэнора лично открыл бы ворота перед Грейнджер. Значит, она все еще в замке. Скорее всего, в замке. Малфоя пружиной подбросило с постели, когда он стремглав бросился в сторону покоев Нарциссы. Совершенно забыв, что даже не потрудился накинуть на себя рубашку или футболку. — Мам! — не обращая внимания на приличия, не думая, что аристократические манеры не позволяют врываться в комнату собственной матери, не слыша возмущенных портретных перешептываний своих рафинированных предков, он резко толкнул тяжелую дубовую дверь. Леди Малфой в комнате не было. Свет в комнате не горел. Уютно потрескивал камин, дождь звонко стучал в стекла. Огромная кровать с балдахином отбрасывала на стены причудливые каминные тени. Множество пузатых флаконов на туалетном столике. Белоснежные листы пергамента, измазанные отпечатками ладоней матери, испачканных в сепии и акварели. Со стен угрюмо таращились знакомо написанные лица отца и… его ли, Драко? Казалось, портреты улыбаются. Зловеще, таинственно, понимающе, горько, брезгливо… Десятки нарисованных чувств на десятках нарисованных лиц. Стараясь не смотреть на портреты, Драко осторожно прошел к окну. На улице бушевал ливень, только раз сверкнула молния через непроглядную чернь. — Драко?! — голос матери заставил его вздрогнуть, когда она щелкнула пальцами и в тяжелых витых канделябрах зажегся неверный мерцающий свет. — Что ты здесь делаешь? Нарцисса, высокая, худая, затянутая в светлое корсажное платье, напоминала призрака. Фарфоровая синева благородно очерченного лица только усиливала это сходство. — Я искал Грей… Гермиону, — Драко пристально смотрел в глаза матери, на удивление, ничего не выражающие. Лишь на миг в них промелькнуло что-то, похожее на сожаление. Или жалость. — Она ушла, Драко, — тихо, почти шепотом промолвила леди Малфой, беря сына за руку. От женщины пахло травами, лекарствами и чем-то сладким. Странно, в детстве ему казалось, что за матерью тянулся шлейф легкого парфюма, отцовского одеколона и лимона. Нарцисса любила чай с лимоном. — Она не могла уйти, — жестко ответил Драко, чувствуя, как злость накрывает его. Волнами, рывками. Не постепенно, а залпом. — Драко, она ушла. Она пришла ко мне, вся в слезах, и умоляла отпустить ее. — Что за бред?! — Драко! — возмутилась Нарцисса и продолжила: — Я проводила ее до ворот, и она ушла. Куда, почему – не объяснила. Но не могла же я ее насильно удерживать?! Мать сидела с абсолютно непроницаемым выражением. Хотя, по идее, должна была его успокаивать, гладить по голове и жалеть. Она всегда так делала, когда… да всегда! Когда он уронил в реку свою любимую игрушку, когда погибла его любимая гончая, когда отца посадили в Азкабан… Мерлин, да тысячи раз! А сейчас она сидела с идеально ровной спиной и едва участливой полуулыбкой. Словно и не его мать. — Ладно, мам, — устало вздохнул Драко, — я понял. Спокойной ночи. Сегодня был паршивый день. — Я заметила, — Нарцисса окинула взглядом его полураздетую фигуру, — надеюсь, завтра будет лучше. — Я тоже… мам, — задумчиво протянул Малфой, целуя Нарциссу в макушку и вновь поражаясь острому травяному запаху.

***

В комнате его ждал ужин на подносе и вечерний выпуск «Пророка», принесенные заботливым Хуки, но Драко чувствовал себя настолько уставшим и запутавшимся, что даже не взглянул на аппетитно поджаренный бифштекс. Запах еды раздражал настолько, что казалось, все его внутренности сейчас вывернет наружу вместе с глухо ухающим сердцем и сжимающимся желудком. Малфой щелкнул пальцами, мысленно призывая домовика, но, на удивление, Хуки не появился. Никто не появился. И это тоже было странно. Но думать об этом не хотелось, потому что злость и ненависть, приливами захлестывающие сознание, заставили его громко вышвырнуть поднос за порог комнаты. Пульсация в голове разрывала мозг, больно отстукивая в висках. Деймон, черт, Стеллас, исчез. Гермиона исчезла. Даже мать ведет себя странно. Впрочем, находясь в двух шагах от встречи с братом, он умудрился потерять то, что, кажется, стало ему внезапно дорого. Неожиданно, противоестественно, невозможно дорого. И это не был человек, близкий ему по крови. Скорее, наоборот. Это была девушка, которую он ненавидел всем сердцем. Которая раздражала его одним своим существованием, голосом, взглядом. Которая теперь отравляла его жизнь своим отсутствием. Взгляд его бездумно скользил по комнате, когда, наконец, наткнулся на аккуратно сложенную газету. На первой полосе, обрамляя огромную живую фотографию, жирным шрифтом было пропечатано «Новая трагедия в семье Героев Войны». Драко жадно вцепился в текст, заметив знакомые имена, впервые ощущая холодок в солнечном сплетении от прочтения знакомой фамилии. «Сегодня днем, около четырех часов пополудни, страшный пожар в Косом переулке унес жизнь трех человек. Три человека получили сильнейшие ожоги, целители Мунго всеми силами борются за их жизни. Известно, что одним из пострадавших стал Рональд Билиус Уизли, вернувшийся в Великобританию, чтобы навестить своих близких. Девушка, с которой он посетил небезызвестное кафе Мадам Паддифут, погибла в огне. Ее тело еще не опознано, но, опираясь на заявления некоторых очевидцев, можно предположить, что ею является бывшая невеста мистера Уизли — Гермиона Грейнджер. Многочисленное семейство, а также Гарри Поттер, близкий друг и член семьи Уизли, отказываются комментировать случившееся…» Малфой зажмурился, прогоняя наваждение. «…Наши корреспонденты продолжат держать вас в курсе событий, а мы от лица редакции "Ежедневного Пророка" желаем скорейшего выздоровления пострадавшим, в том числе и мистеру Уизли, а также соболезнуем семьям погибших». «Самая бездарная статья, которую я читал, — отстраненно подумал Драко,— даже Грейнджер писала лучше». Писала. Лучше. Смысл прочитанного доходил до него настолько медленно, что тело действовало гораздо решительнее и быстрее головы. Малфой и сам бы не вспомнил, как одевался, впопыхах натягивал пальто и покидал Мэнор. Перед глазами стояла только вспышка трансгрессии и адрес, всплывший в памяти лишь по счастливой случайности. «Площадь Гриммо, 12».