По ту сторону двуличия

Гермиона задумчиво накручивала идеально завитый локон на палец, совершенно не задумываясь, что портит труд одного из самых высокооплачиваемых стилистов. Рассматривая себя в зеркале, она видела холеную, ухоженную до кончиков ногтей женщину, абсолютно довольную своей комфортной жизнью и не тревожащуюся о завтрашнем дне. Спокойную, уверенную в себе, знающую, чего она хочет от жизни и окружающих. Более того, благополучно получающую желаемое. Самое неприятное, что Грейнджер знала, что это только внешний лощеный облик. Ни дорогие костюмы, ни модные туфли на умопомрачительных шпильках, ни свита парикмахеров не могли дать ей то, в чем она действительно нуждалась. То, о чем она думала, наверное, едва ли не каждую минуту с тех пор, как в слезах колотила в дверь дома Поттеров. Тогда, два года назад, Джинни смотрела на нее с ужасом и непередаваемой жалостью, смешанными с болью и неподдельной дружеской нежностью. Не боясь разбудить уснувшего Джеймса, она громко хлопотала над подругой, с усилием затягивая ее в теплый дом, суматошно предлагая чай, кофе, коньяк, плед, сухую одежду, домашний бульон Молли, детскую бутылочку (Мерлин его знает зачем) и домашние тапочки. А Гермиона не слышала ее. Размазывая по лицу копоть, сажу и горячие слезы, она терла свои заледеневшие от моросящего дождя плечи, судорожно втягивала ртом теплый, пахнущий выпечкой и духами Джинни воздух и не знала, что сказать. Страх и безысходность, пережитые несколько минут назад, комом застревали в глотке, не давая отдышаться, не позволяя вымолвить и слова. Гермиона невидяще смотрела на свои руки, крепко сжимающие еще недавно красивое позолоченное перо – портал, наспех созданный Малфоем в момент учуянной им опасности. Он знал, что делал, отправляя ее к Поттерам – знал, что здесь она будет в безопасности. Сам же предпочел остаться наедине с сумасшедшим чудовищем, сжигающим все на своем пути. По сути, он спас ее. Боль, сжимающая внутренности ледяными пальцами, опускающаяся вниз живота, ненадолго отпустила – и несвязные, лишь постепенно обретающие очертания предложений, фразы вырывались одна за другой. Не позволяя Джинни задавать вопросов, Гермиона рассказала все, начиная со знакомства с Деймоном Донованом и заканчивая своим появлением на пороге дома на площади Гриммо. Все, что она чувствовала, помимо липкого ужаса и чувства потери чего-то неосязаемого, родного, до дрожи необходимого – это руки Джинни, крепко сжимающие ее вздрагивающее от внутренней дрожи тело. Сама же миссис Поттер с недоверием и сочувствием смотрела на Грейнджер, не до конца понимая, стоит ли верить ее невозможным, но столь настоящим, искренним, дающимся с трудом словам. А потом были газетные статьи, происки вездесущих любопытных журналистов и безуспешные поиски Министерства. Сгоревший дотла Малфой Мэнор, похоронивший в своих стенах молодого хозяина, – лакомый кусок для писак, возглавляемых Ритой Скитер. Сын приближенного к Темному Лорду, бывший Пожиратель, завидный холостяк, недавно лишившийся матери, исчез в испепеляющем все в своих смертельных объятиях пламени. Тело найдено не было, ровно как не было найдено ничего, что могло бы породить столь сильный пожар. Каких только предположений ни строил «Пророк» и остальные газетенки – от финансовых махинаций молодого богача до мести недоброжелателей давно почившего Люциуса. Гермиона читала каждую строчку, посвященную этому шокирующему, загадочному для остальных событию, долго переваривая каждое слово. О ее причастности к этому никто не знал, и, наверное, только это спасало Грейнджер от долгосрочного пребывания в отделении для умалишенных Святого Мунго. Она ждала. Каждый день, каждую минуту ждала, что Малфой вернется. Объявится на пороге, саркастически ухмыляясь по поводу ее осунувшегося внешнего вида, старого свитера и проживания в стенах убогой квартирки, уже некогда служившей ей домом. Гермиона вернулась сюда через пару чересчур длинных недель, наполненных тоской и страхом в доме Поттеров, в надежде, что здесь Драко найдет ее быстрее. В конце концов, журналисты и аврорат разобрал останки Мэнора по кирпичику, но тело найдено не было. Как и ничего, что когда-то наполняло серый неприветливый замок теплом, уютом и личностью его хозяев. Но ожидание ничего не давало – только сердце пропускало удар, стоило кому-то постучать в дверь. Гермиона не знала, как назвать это тоскливое, щемящее в груди чувство, но очень надеялась, что вскоре оно пройдет. Слишком страшно было осознавать, что больше она не посмотрит в серые, наполненные загадочной смесью самодовольства и удивительной нежности глаза. Не прижмется губами к теплой, гладковыбритой щеке, прокручивая в голове одну только мысль – это невозможно. Ей только снится. Драко Малфой не мог сжимать ее в своих объятиях столь нежно и трепетно, раздевая взглядом, покрывая поцелуями каждый сантиметр ее тела… Ничего этого больше не будет. А раз так, то лучше убедить себя, что ничего этого и не было. Дни складывались в недели, месяцы, но ничего не изменилось. Пожар списали на поджог заклинанием Адского пламени неизвестным злоумышленником, Драко признали погибшим, домовиков не нашли. Дело списали в архив, так как ни один магический обряд не смог восстановить истинной картины произошедшего. Видимо, Дана действительно обладала исключительной силой, позволившей ей исчезнуть. Хотя Грейнджер надеялась, что сумасшедшая женщина осталась в том же огне. Вместе с Малфоем, как она того и хотела… Но сегодня не время думать об этом, тревожа старые раны, нервно сжимая пышный подол шикарного белоснежного платья. Сегодня она станет женой одного из самых завидных женихов магловского Лондона. Глупо звучит, но так оно и было – не желая терзать себя воспоминаниями, Гермиона хотела попробовать «начать жизнь заново», для разнообразия получив образование в мире простецов, выбрав для себя юриспруденцию. В университете она встретила Роберта Гилгана, блестящего адвоката и владельца крупнейшей юридической корпорации, посетившего учебное заведение с курсом лекций. Несмотря на значительную разницу в возрасте, с ним было легко – настолько, что уже через год девушка согласилась стать женой искренне любящего ее, но в то же время совершенно чужого ей человека. Со стороны казалось, что она безмерно счастлива, – но только Джинни, и, возможно, Гарри, знали, как тяжело далось Гермионе это решение. Но их осторожные вопросы разбились об одну только жестокую и окончательную для самой Грейнджер фразу. — Его не вернешь, — она никогда не называла имени Драко, зная, что ни друг, ни его супруга до сих пор не приняли всей правды, — и я даже не могу сказать, что было между нами. Жизнь не закончилась, а Роберт любит меня и принимает мое право быть самостоятельной. Мне вполне этого достаточно. А его не вернешь. Сказав это, Гермиона надеялась, что и сама в поверила своим словам. В конце концов, она слишком хорошо помнила, как они вместе с Поттером под мантией-невидимкой, несмотря на оцепление Министерства, бродили по затхлым, пропахшим копотью коридорам Мэнора. Ничего, кроме голых черных стен. История древнейшего рода была сожжена дотла, вместе с портретами, реликвиями, воспоминаниями. Она не успела изучить замок достаточно, но очень хорошо запомнила расположение комнаты Драко – именно туда, крепко держа друга за руку, она направилась в первую очередь. Ничего, кроме голых черных стен. Ей казалось, что внутри нее поселилась точно такая же чернота и пустота. Роберт Гилган не смог заполнить этой пустоты, но его низкий тихий голос позволял не думать об этом. И Гермионе казалось правильным сказать «да», несмотря на то, что ей было абсолютно наплевать, насколько велик бриллиант в обручальном кольце и насколько тяжело будет носить его, зная, что символ замужества не приносит желаемого счастья. Родители приняли ее решение с радостью, и теперь мир Гермионы Грейнджер окончательно разделился на «до» и «после». До и после Малфоя. В открытое окно доносились голоса гостей, плач Джеймса и требовательные указания Джинни — несмотря на то, что приходилось обходиться без магии, она оказалась прирожденным организатором, тем более что самой Гермионе было все равно, какого цвета будут салфетки на столе, какая музыка будет сопровождать их первый танец и какие слова нужно будет говорить у алтаря. Единственное, на чем настояла Грейнджер, – свадьба будет проходить в доме ее родителей, достаточно скромно и без особого размаха. В конце концов, некоторые вещи оставались ее будущему мужу совершенно чужды, и посвящать в них Гермиона его не собиралась. Его вполне устраивала некоторая скрытность невесты, которую он списывал на «женские штучки» и «некую изюминку». Тяжелые напольные часы пробили полдень. В коридоре был слышен баритон ее отца, в очередной раз потерявшего свои очки. Мама высоким срывающимся голосом сообщила, что осталось всего ничего, как его дочь выйдет к гостям, и его очки потерялись совершенно не вовремя. Милая семейная суета, взрывающая мозг Гермионы изнутри головной болью. За спиной Гермионы тихо скрипнули половицы, сообщая, что за ней уже пришла Джинни. Осталось несколько минут, и она станет миссис Гилган. Прекрасно, о чем еще стоило мечтать. — Я почти готова, — Гермиона поспешно схватилась за сережку в ухе, притворяясь, что борется с застежкой на украшении, — мне нужна пара минут. Ее взгляд упал на украшенную лужайку перед домом, во всей красе развернувшуюся перед окном. Среди гомонящих родственников, друзей семьи и деловых партнеров жениха мелькнула огненно-рыжая прическа миссис Поттер. Не оборачиваясь, Гермиона нахмурилась. — Роберт, видеть невесту до церемонии плохая примета! — на самом деле, ей необходимо было еще хоть несколько мгновений, чтобы убедиться в правильности происходящего. Или не убедиться. — Никогда бы не подумал, что Гермиона Грейнджер верит в приметы. Ее руки бессильно опустились, оставив в покое давным-давно застегнутую сережку. Липкий холод мурашками пробежал по спине. Неловко задев что-то на туалетном столике и даже не слыша грохота от упавшего флакона, Гермиона резко обернулась. Звуки, наполнявшие комнату, исчезли, оставив в голове только бешеный стук пульсирующей крови. Он не был похож на себя в простых дешевых джинсах и потасканной рубашке. Если бы не светлая челка, небрежно падающая на лицо, и самодовольный взгляд пристальных серых глаз, то ничего бы не выдало в этом высоком сухопаром мужчине человека, чьего появления Гермиона не ждала уже давным-давно. — Ты?! Резкий выдох, будто воздух полностью выкачали из легких. — Я. Одного слова хватило, чтобы ноги стали ватными. Мысли путались, не позволяя пошевелиться. Непрошенные недоверчивые слезы покатились по щекам, оставляя черные полоски дорогой туши, смывая искусно нанесенный макияж. — Живой? — Можешь потрогать, — Драко протянул ладонь, — вполне себе тепленький. — Не смешно. Фарс. Невозможный фарс. Это нервное. Галлюцинации, не иначе. — Зачем ты здесь? Сейчас? Он не ответил, только молча сделал шаг, заключая ее в кольцо крепких, таких знакомых, требовательных рук. Сил вырываться не было. Да и не хотелось. Только оставаться в этих чертовых руках, вдыхать родной свежий запах, гладить худую мускулистую спину с острыми лопатками, выпирающими через шершавую ткань помятой рубашки. — Ты любишь его? — Малфой, стараясь не думать о ее уложенной прическе, уткнулся лицом в ее волосы. Так привычно и так по-хозяйски. Будто и не было этих долгих, наполненных бесполезным ожиданием неизвестно чего дней. Гермиона не ответила. Отпрянула. В конце концов, она оставалась самой собой. Гордой, принципиальной, бесконечно правильной. — Это все, что ты хочешь знать? — Да. — Нет. Она никогда не видела в его глазах такого безудержного облегчения и спокойствия. И никогда не чувствовала своей собственной внутренней тишины. — Но я выйду за него замуж, — отводя от себя его руки, продолжила Гермиона, — и ты прекрасно знаешь, почему. Дело не в любви, чувствах, деньгах или том, что это правильно. Просто одного твоего появления сейчас недостаточно. Драко смотрел на нее пристально, изучающе. Задержался взглядом на обескровленных дрожащих губах, провел прохладными пальцами по худым выпирающим ключицам, спускаясь ниже, привлекая за талию. — Я и не ожидал другого ответа, — почти беззвучно, горячим дыханием прошептал Малфой, прижимаясь сухими губами к ее шее. Не было ни дрожи в коленках, ни ощущения безмерного счастья — просто чувство, что она, Гермиона Грейнджер, находится на своем месте. Сейчас, в это мгновение, едва дыша в тугом корсете, теряя равновесие на высоких каблуках, безбожно сминая тонкий шелк пышной белоснежной юбки. — Я не буду просить прощения, сочинять нелепые истории о своем исчезновении, говорить, что думал о тебе каждую минуту, что люблю тебя до одури. Хотя это было бы правдой. Но сейчас я не уйду. Я не готов отдать тебя кому бы то ни было, — его руки стали требовательнее, сильнее обнимая ее за талию, — и мне совершенно наплевать, что ты думаешь по этому поводу. Звуки с улицы просачивались в комнату постепенно, как будто бы им могли мешать тонкие кружевные занавески. Голоса стихали, музыканты играли тихую мелодию, кажется, Джинни говорила, что именно под нее она должна рука об руку с отцом выйти к гостям. Стук каблучков миссис Поттер по паркету недвусмысленно намекал, что ей стоит поторопиться. Вот только торопиться не хотелось. Гермиона не верила романтическим фразам о том, как «время замедляет свой ход, все вокруг замирает и только они существовали друг для друга». Бред сумасшедшего. Но сейчас она почти поверила в свое сумасшествие, решительно прижимаясь к губам Малфоя, кусая их, желая оставить кровавые следы на нежной коже. И он отвечает ей, хотя шаги за стеной становятся все ближе… — Гермиона, ты готова? — Джинни нарочито шумно распахнула дверь, с легким раздражением заглядывая внутрь. — Гермиона?! Солнечные блики весело играли на стенах, ветер задорно резвился с легкими шторами, раскидав исписанные листы бумаги со стола. В комнате никого не было. Ничего не понимая, Джинни огляделась, подойдя ближе к зеркальному столику, уставленному флаконами и коробочками. Среди них она заметила тонкий золотой ободок, украшенный крупным камнем. Джинни очень хорошо знала Гермиону. Настолько, что была уверена в том, что есть только одна причина, почему магловский священник еще не произносит канонную фразу «согласны ли вы?..». Причина была невероятна, просто потому, что из мертвых не восстают. Потому что она видела слезы, боль, знала о бессонных ночах, когда Грейнджер в немом бессилии сгрызала губы в кровь, чтобы не кричать от невозможности возвращения человека, который ее даже не любил. Которого не любила она. Взволнованный Гарри Поттер застал жену с чужим обручальным кольцом в руках и беспричинной улыбкой на губах. Настолько яркой и умиротворенной улыбкой, что хотелось влюбиться в нее заново, несмотря на наличие весело хохочущего сына, вбежавшего в комнату следом за отцом. Хотя, желание влюбиться заново в свою жену – это, наверное, и есть настоящая любовь. Каждый день влюбляться заново. — Джинни? Миссис Поттер оглянулась. — Кажется, свадьбы не будет, Гарри.