По ту сторону двуличия

Два года назад Ему мерещилось, что легкие разрываются на куски, горят изнутри, готовые взорваться безумной пульсацией при каждом вдохе. Драко закашлялся, выплевывая сажу и копоть, которыми, казалось, пропитались все его внутренности. С громкими хрипами он втягивал воздух, с каждой минутой чувствуя, как жгучая боль понемногу ослабевает и свежий травянистый воздух пробивается сквозь запах гари и дыма. Рядом кто-то тихо скулил, подвывая и протяжно вздыхая. С трудом сфокусировав взгляд, Малфой едва различил в глубоких сумерках скрюченную фигурку домового эльфа, со слезами в огромных глазах вглядывающегося в своего хозяина. Хуки и раньше не отличался опрятностью, все больше следя за чистотой Мэнора, чем за белизной своей импровизированной одежды, но сейчас и вовсе походил на перемазанного сажей дьяволенка. — Хозяин! — Хуки взвизгнул, припав к холодной мокрой земле. От столь громкого звука в ушах взорвался новый фонтан боли. Разноцветные мушки в глазах разбежались в разные стороны. — Где мы? — прохрипел Драко, с трудом приподнимаясь на локтях и оглядываясь. Темное небо на западе догорало последними лучами пунцового солнца, скудно освещавшего огромную, подернутую сизой дымкой поляну, окруженную силуэтами хмурых вековых деревьев. Где-то совсем рядом тихо плескалась речушка или ручей, перешептываясь стеблями камыша. Последние алые просветы затерялись в высоких кронах, забирая с собой смутные очертания окружающего их пейзажа. Домовик испуганно вскинул глазищи к почерневшему небу. — Хуки плохой домовой эльф! — вместо ответа на вопрос взвыл он, принявшись неистово биться головой о камень, столь удачно подвернувшийся ему среди густой влажной травы. — Хуки не спас Малфой Мэнор! От последних слов и без того озябший Драко вздрогнул. — Приказываю тебе рассказать все! — рявкнул он, стараясь не обращать внимания на слезы, подло подкатившие к глазам. Эльф всхлипнул и, шумно высморкавшись прямо в простыню, обмотанную вокруг его туловища, сбивчиво начал. — Хуки протирал пыль с портрета своего господина Абраксаса, когда учуял запах дыма. Западный коридор ужасно задымило, и Хуки понял, что огонь бушует в библиотеке. Когда эльф, созвавший всех своих собратьев, кинулся к книгохранилищу, оказалось, что огромная резная дверь уже практически истлела и языки пламени вырвались наружу, пожирая старинные шелковые обои. В жарком огненном реве слышались голоса, сыпались заклинания, но ничего разобрать было невозможно. Самая трусливая эльфийка, Порки, сдавленно пискнула, пытаясь спрятаться за спины других. Пожар полз все дальше и дальше, и домовики, наделенные собственной эльфийской магией, попытались дружно потушить его, но от воды дьявольский огонь только быстрее пожирал все вокруг. Хуки единственный распознал голос хозяина в треске пламени, когда из него фурией выскочила страшного вида женщина. Ее одежды обуглились, являя под собой обгоревшее, покрытое язвами, тело. Незнакомка громко и зло захохотала, направив в сторону скопища домовиков обожженную ладонь. Тут же за спинами эльфов рухнула горящая потолочная балка, придавив собой не успевшую исчезнуть Порки. Портреты, рамки которых уже пожирало неистовое пламя, истошно причитали. Понимая, что спасти их невозможно, домовики врассыпную бросились в сторону комнат, пока не тронутых пожаром, пытаясь магическим образом обезопасить остальную часть дома, не охваченную огнем. Но Хуки уже увидел очертания молодого хозяина, скорчившегося на полу. Обугленная женщина с хохотом увивалась над его телом, жестами опрокидывая оземь пока что еще стоящие стеллажи с книгами. Малфой Мэнор погибал, как в эту минуту погибал и Драко Малфой. Портреты утихли — выжженные дотла полотна не имели уже и той толики хозяйской души, которая им причиталась. Огонь, оставляя за собой только почерневшие стены и пепел вместо дорогих антикварных ваз и скульптур, быстро углубился в коридоры, и теперь весь замок напоминал стонущее и рассыпающееся существо, бьющееся в агонии, сломленное и жалкое. Хуки видел, как женщина припала к телу его хозяина, хватая его за руки, наотмашь хлеща по лицу, словно не могла решить, помочь ли ему встать или разбудить его. Когда же она поняла, что Драко, кажется, уже не сможет подняться, громко закричала, и от ее вопля лопнули раскаленные стекла библиотеки. Пламя вырвалось из окон, жадно вгрызаясь в плющ, оплетающий снаружи стены замка. Некоторые считают, что домовые эльфы — недалекие создания, пригодные только для чистки картофеля и мытья посуды. Но на самом деле домовики умны настолько, что некоторым людям стоило бы и позавидовать. Так, по крайней мере, считал сам Хуки, преданный Мэнору и Малфоям настолько, насколько может быть преданно живое существо. Домовик всей своей душой чувствовал злое отчаяние, исходившее от обугленной женщины. Она пугала его демоническим смехом и в то же время завораживала уродством своих шрамов. Хуки понимал, что именно она уничтожила его дом и память о предках его хозяев. Домовик вспомнил покрывало из живых цветов, под которым покоилась хозяйка Нарцисса, во все глаза всматриваясь в фигуру Драко на полу, и решил во что бы то ни стало спасти если не хозяина, то хотя бы его тело. Крикнув громко, насколько позволяли его крошечные задымленные легкие, Хуки сквозь похотливые языки пламени ринулся к Драко. Женщина удивленно вскинулась, инстинктивно отступая назад. Крошечная заминка позволила Хуки направить всю свою магию толчком ей в грудь, отчего она с шумом ударилась о стену, а домовик жестом направил вслед за ней тяжелый кованый стеллаж. Не слыша хруста костей и последнего сдавленного вскрика изуродованной незнакомки, не различая практически ничего из-за слезящихся глаз, домовик удовлетворенно заметил про себя, что даже волшебники бессильны перед самой банальной и прозаичной смертью. Все, что его волновало теперь, это молодой хозяин. За стеной что-то рухнуло, и эльф заторопился — перегоревшие стропила начинали рушиться, окончательно обваливаясь и разрушая и без того уже хрупкий почерневший Мэнор. Схватив Драко за руку, Хуки щелкнул пальцами, трансгрессируя на поляну Пазлвуда, мрачного древнего леса, в котором домовику довелось побывать по одному из поручений Люциуса Малфоя. — Хозяин, я невероятно рад, что вы оказались живы! — горько, но в то же время с гордостью закончил свое повествование домовик, шумно шмыгая носом. Рассказывая, он не забывал собрать из каких-то веток костер и, волшебством высушив их, выжидающе уставился на Драко. Он совершил непростительную ошибку — отдал Гермионе кольцо, до конца не разобравшись в его истинных свойствах. Что он хотел показать, сделав это? Что только подобный амулет может защитить грязнокровку от его великих и неповторимых сил? Бред. Не ему пытаться что-то доказать ей, ведь еще в Хогвартсе она проявила свое преимущество над его знаниями. Она всегда была на долю секунды впереди и в этом случае нашла бы способ избавиться от его присутствия в своем сознании. Глупый безрассудный поступок привел к тому, что его мать погибла, родовое поместье уничтожено, а сам он, без волшебной палочки, без средств к существованию и какого-либо понимания, что делать дальше, сидит на мокрой траве посреди вечернего леса в компании храброго, но, кажется, полуспятившего домовика. Потеря Мэнора больно отразилась на Хуки — эльф непрестанно вздрагивал, всхлипывал, разговаривал сам с собой и вспоминал всех известных ему Малфоев. Но Драко был ему благодарен — если бы не смелость эльфа, Драко бы уже не было в живых. А мертвецу вообще не о чем волноваться. Он задумался о Гермионе — попала ли она в то место, куда должен был забросить ее портал? Приняли ли ее Поттеры? Конечно, приняли. Он не знал, расскажет ли она о нем своим друзьям, но, по крайней мере, с ними она в безопасности. При мыслях о Грейнджер жжение в груди усилилось, голова закружилась. Тошнота подкатила к горлу. Руки словно налились свинцом. Глубоко внутри зазвучал голос Даны, ее слова, когда она вручала ему кольцо. Как давно это было? Полгода, год назад? «Драко, я люблю тебя. Ведь ты же вернешься?» Конечно, он отвечал ей лживой взаимностью, каждый раз умело скрывая отвращение, когда целовал изуродованные, пахнущие гарью и кровью губы. Она умело отомстила ему — выжидая день за днем, когда же он, наконец, осознает свою опрометчивость. То, что она подарила ему в надежде на искреннюю любовь и спасение, сгубило ее и его. Как Дана и рассчитывала, при любом упоминании или воспоминании о Грейнджер, внутри все сжималось — и отнюдь не от приятных ощущений, а от сосущей пустоты и отчаяния. Он не сможет вернуться за ней, пока в нем жива хоть толика волшебства обожженной женщины. — Хуки, — Драко поднялся на ноги, стараясь не обращать внимания на слабость в ногах и бешено колотящееся сердце, — сейчас тебе нужно отправиться в Хогвартс. Никому не рассказывай, что случилось. Ни эльфам, ни людям. Живи там, помогай школьным домовикам. Ты понял? Эльф непонимающе, обиженно посмотрел на хозяина. По морщинистым щекам текли крупные соленые капли. — Вы прогоняете меня? — дрожащим голосом спросил домовик, теребя край своей грязной накидки. — Нет, лишь прошу подождать меня в Хогвартсе, в тепле и безопасности, пока я не смогу вернуться за тобой. Это случится не скоро, но обещаю, я не забуду твоей храбрости и преданности. Главное, ни слова никому о том, что случилось со мной и Мэнором. Эльф с облегчением вздохнул и, сгорбившись, неуклюже поклонился.  — Как прикажете, сэр. Очертания домовика давно растворились в холодном влажном воздухе, когда Драко все-таки поджег сложенный Хуки костерок. Стало чуть теплее, но озноб все не прекращался — слишком легкая для глубокой осени, да и к тому же мокрая одежда ничуть не защищала от ветра и набирающего силу ночного морозца, но Малфоя это, откровенно говоря, заботило мало. События последних суток были гораздо страшнее для него, чем какая-нибудь магловская простуда. О Грейнджер и думать нельзя — каждая мысль о ней отдавалась в легких мучительным спазмом. Первым делом нужно придумать, где жить и на что. Волшебная палочка не проблема — он прекрасно владел невербальной магией. И второе… самое главное. От магии Даны нужно избавиться, причем подготовиться к этому нужно как можно более тщательно. Нельзя полагаться на свое собственное мнимое всезнайство и могущество. Это может слишком дорого обойтись. Год и десять месяцев спустя Они были похожи как две капли воды. Он видел его каждый день — на работе в кофейне, куда он вернулся сразу после больницы, иногда на улице неподалеку своего дома, но ни разу не решился подойти. Будто останавливало что-то. Но сегодня он обратился к нему сам. Просто подошел в парке, приветственно протянул руку и полуутвердительно произнес: — Деймон Донован? Парень непонимающе кивнул и пожал прохладную сухую ладонь, пытаясь разглядеть хоть что-то знакомое в холодных непроницаемых серых глазах. Но кроме того, что они безумно похожи на его собственные, не заметил ничего. В памяти дрогнул обрывок воспоминания, но образ миловидной девушки с пышными каштановыми волосами быстро померк. Да и к чему бы он? — Меня зовут Драко Малфой, — в свою очередь представился незнакомец, — и я хотел бы переговорить с вами. Странная парочка из двух удивительно схожих мужчин молча двинулась вперед по аллее, с интересом разглядывая друг друга. Оба высокие, худощавые, светловолосые. С той только разницей, что лицо одного теплилось живым улыбчивым взглядом, а второй был хмур и сосредоточен. — Вы ведь воспитывались в приюте? — наконец, заговорил Драко. — Да. — Со скольки лет? — Сколько себя помню. Разговор явно не клеился. Драко не знал, что говорить или спрашивать, а Деймон не понимал, почему вообще отвечает на его вопросы. — Кто вы? — Деймон задал свой первый вопрос. — Я бы хотел отдать вам кое-что, — вместо ответа Малфой протянул ему небольшой флакон с серебристой жидкостью, — используйте это по назначению. Донован удивленно переводил глаза с флакончика на Драко. — Что это? — Если захотите узнать, кто вы, — просто выпейте это. В ладони Деймона вместе с сосудом оказался клочок бумаги, на котором красивым прямым почерком был выведен номер телефона. Драко Малфой кивнул Деймону и ускорил шаг прежде, чем тот успел задать хоть еще один вопрос. Его фигура, облаченная в простую темную рубашку, быстро смешалась с толпой на перекрестке. Деймон Донован, размеренная жизнь которого вот уже почти два года не прерывалась никакими интересными или необычными событиями, озадаченно тряхнул головой. Ему на минуту показалось, что все произошедшее всего лишь галлюцинация, но крохотный флакон холодил руку, несмотря на то, что был заботливо завернут в импровизированную визитку. Еще через несколько дней Дыхание сбилось, гулко отдаваясь в голове лихорадочным сердцебиением. Он плохо знал этот район магловского Лондона, но карта, оставленная им на столе в ворохе книг, брошюр и фолиантов, помочь ему сейчас не могла. Шикарный белый лимузин, украшенный изысканными белыми цветами, проплыл мимо него, величественно скрывшись за ближайшим углом. Чутье не подвело, кажется, он совсем близко. Перед глазами стояла газетная статья, обрамляющая черно-белое недвижимое фото, на котором красивая брюнетка с идеальной прической сдержанно улыбалась, скромно прильнув к высокому представительному мужчине. «Минус один завидный жених: Роберт Гилган и Гермиона Грейнджер будут обручены в эту пятницу», — гласил заголовок. Если пропустить весь бред про состояние жениха и очарование невесты, то парочке можно было позавидовать. Если бы не одно «но» — магия, чужеродная и неистовая, но кристально чистая и непорочная, с трудом вырванная из собственного нутра, больше не мешает ему вернуться за ней. Изучив множество трудов, он нашел способ избавиться от волшебства Даны, и теперь оно может даже принести пользу — стоит Деймону Доновану выпить серебристую жидкость из флакона, как все воспоминания вернутся к нему, вместе с природными магическими силами. Все, что останется Драко, — доставить Деймона, то есть Стелласа, в Хогвартс, где он проведет с ним столько времени, сколько нужно. Директор МакГонагалл не против, хоть и попыталась изобразить старческий сердечный приступ от его искреннего рассказа. Но сейчас главное — бежать. Отсчитывать шаги, оставшиеся до ее дома, увитого плющом и украшенного, наверное, миллионом белых гирлянд и шариков. Музыканты уже настроили инструменты, и теперь по улице льется красивая мелодия. Господи, хоть бы успеть. Дезиллюминационные чары, смешаться с толпой, не столкнуться с вездесущей Джинни Поттер, выговаривающей своему сыну за разбитое блюдо на кухне. Мистер и миссис Грейнджер в разговоре обронили фразу «Она наверху, почти готова», и Драко уже преодолел красивые резные ступеньки. Дверь в ее комнату тоже украшена белоснежными цветами. Как же, сегодня ее день, ее свадьба. Но стоило только получить возможность хотя бы думать о Гермионе Грейнджер, как уверенность в своих действиях приобрела статус неоспоримости. Сейчас их разделял только кусок окрашенного в кремовый цвет дерева, и все, о чем он мог помыслить, могло стать его реальностью. Любил ли он ее? Это, наверное, невозможно. Хотел, желал, ждал, скучал, и еще миллион подобных глаголов, но, наверное, не любил. Она была нужна ему настолько, что все слова о любви и тому подобной чуши становились неважны. Неважны с того момента, когда она первый раз видела его слезы, держала за руку, стояла за его спиной у гроба Нарциссы. И если она сейчас прогонит его, то он уйдет. Предварительно схватив ее в охапку и наложив обездвиживающие чары. Скрип распахнутой двери. Она бесподобна в этом чертовом белом платье, с высокой прической и удивлением в карих глазах. Смотрит на него как на восьмое чудо света. В кармане вибрирует магловский мобильный телефон. Только один человек знает этот номер, но он подождет. Драко уверен, что теперь брат-близнец поймет его. По крайней мере, Малфой попытается объяснить ему. Дыхание сбивается на долю секунды, когда звуки исчезают, и Гермиона оказывается в его объятьях. Пахнет она одуряюще сладко, знакомо. И что-то лепечет о своем блядском замужестве и о том, что не любит Роберта Гилгана. Только это уже неважно, потому что говорить эти родные, мягкие, теплые губы могут что угодно. Главное, что они слишком близко от его собственных губ. Неподалеку слышен стук каблуков и голос Джинни. На этот раз трансгрессия получилась даже без привычного хлопка. Или он его даже не слышал, когда понял, что Грейнджер кивнула в ответ на его вопросительный взгляд. Первый раз в жизни Гермиона Грейнджер сдалась совершенно безропотно. Не заводя занудных рассуждений, не произнося высокопарных слов, не пытаясь проанализировать свое поведение. Любила ли она его, Драко Малфоя? Спорный вопрос. Но ответ на него они смогут найти вместе.