Blurred lines

Когда Ронан проснулся, сквозь небольшое окно сарая уже виднелось светлеющее утреннее небо. Он сжимал нагреженный за ночь предмет в своей затёкшей руке, но не торопился узнавать, что тот собою представляет. Каждый раз он доставал нечто новое: прозрачный шар размером с ладонь, мешок, наполненный мерцающим песком, живое покрывало из травы и почвы... Трудно добиться нужного результата, когда неизвестно, что именно требуется нагрезить, но Ронан не отступал, возвращаясь в Барнс при свете закатного солнца и засыпая под мертвенное безмолвие застрявшей в сновидениях долины. Ронан сделал пару неловких, скованных дрёмой движений. Его спина и шея болели от проведённых в кресле часов, но боль в теле была лишь незначительной мелочью в сравнении с той неловкостью, которую он испытывал из-за присутствия Адама Пэрриша. Адам ночевал в кабинете сарая уже третью ночь, отказываясь внимать аргументам «против» и голосу здравого рассудка. Пэрриш мог быть на удивление упёртым, если действительно чего-то хотел. Внятных объяснений подобного поведения Ронан так и не получил. Адам мгновенно среагировал на шорох, нарушивший утреннюю тишину, и оторвал свой взгляд от лежавшего на коленях учебника. Дрожащая рука зависла над страницами непрочитанного текста. — Ты снова проторчал здесь всю ночь, Пэрриш? — сонно пробормотал Ронан, несмотря на то, что ни в самом вопросе, ни в ответе на него не было необходимости. Немного помедлив, Адам сделал странное движение: короткий кивок, прерванный неопределённым, нервным пожатием плеч. — Я спал. Недолго. Но мне нужно закончить с домашкой. Ронан ничего не ответил. Разговоры о сне заставили его вспомнить о нагреженной ночью вещи. Не желая выбираться из-под пледа, Ронан решил опознать предмет наощупь. Тонкая, помятая тряпка, длиною примерно в метр. Ронан признал её негодной для дела, даже не удостоив взглядом, и небрежно бросил под кресло. У него была целая коробка подобного хлама, способного лишь ускорить пульс уснувших животных, но не разбудить их от бесконечно длящегося сна. Пэрриш выглядел хуже некуда: уставший, с кругами под глазами и взъерошенными волосами, в помятой серой футболке и поношенных джинсах. Несмотря на всё это, Ронан с трудом заставил себя отвернуться. Он не сомневался, что Пэрриш не раз ловил его жадные, брошенные украдкой взгляды, но они оба поддерживали перемирие, притворяясь, что не замечают многие очевидные вещи. За окном становилось всё светлее с каждой минутой. Ронан, наконец, заставил себя подняться с кресла, чтобы заменить один из видов безделья другим, более подвижным. Он принялся измерять кабинет шагами, как делал каждое проведённое в Барнс утро. Пэрриш продолжал читать. Его рука невесомо порхала над страницами, и карандаш, оставлявший пометки в нужных местах, двигался синхронно с ней. Грациозное, сосредоточенное движение. Ронан, вновь с трудом оторвав от него свой взгляд, посмотрел в запотевшее от утренней росы окно. Долина казалась похожей на написанную маслом картину: пустынная и невесомая, наполненная пронзительным сонным молчанием. Ронан начинал уставать от тишины. И всё же Барнс было единственным местом, в котором он чувствовал себя самим собой, прежним Ронаном, рассекавшим золотисто-зелёные поля, затерявшимся в шелесте листвы бескрайних садов и рядах одинаковых деревянных сараев. Теперь, когда отца больше не было, он остался единственным хозяином этого места — королём-самозванцем иллюзорного, нагреженного Найлом Линчем мира. Его мысли неизменно возвращались к Адаму, по-прежнему сидевшему в углу кабинета с учебником на коленях и карандашом в зависшей над страницами руке. Ронан без устали задавался одним и тем же вопросом. — Какого чёрта, Пэрриш? Ты когда-нибудь объяснишь мне, зачем здесь торчишь? — Слова прозвучали резче, чем Ронан предполагал, но отступать было слишком поздно. — Ты попросту сдохнешь, если продолжишь в том же духе. Ты не идиот, Пэрриш. Так скажи мне: какого чёрта? Адам вновь оторвался от чтения. Из его груди вырвался тяжёлый вздох. А затем он произнёс: — Я думаю… Тебе поможет моё присутствие. Если я буду здесь, пока ты спишь, связь с Энергетическим пузырём станет крепче, и ты наконец-то сможешь добиться того, чего хочешь. Ронан закатил глаза. Этот разговор начинал выводить его из себя. — Мы оба знаем, что это не так. Иначе я в первую же ночь разбудил бы весь здешний грёбаный скот. Оба затихли на несколько минут. Ронан, оставив попытки вытянуть из Адама что-нибудь внятное, принялся разбираться в коробке с нагреженным хламом, лишь бы хоть как-то себя отвлечь. — Я не хотел оставлять тебя одного. После того… После церкви. Ты знаешь, о чём я. – Голос Адама звучал на удивление громко в звенящей утренней тишине, а генриеттовский акцент слышался более явно, что выдавало его волнение. — Ты слишком впечатлительный, Пэрриш. Смерть в моём случае – всего лишь неприятный побочный эффект, — тут же ответил Ронан, невольно ухмыляясь собственным словам. И с каких пор он начал цитировать Кавински? Адам ничего не ответил, оставив Ронана в тишине, с дюжиной новых навязчивых вопросов. Ронан неожиданно почувствовал себя виноватым. Это было для него несвойственно и казалось ещё более странным, чем вся сложившаяся ситуация. — Хорошо. Спасибо. Спасибо, Пэрриш. Ты настоящий герой. Но всё же не надо лишать себя полноценного сна, чтобы приглядывать за мной. Я достаточно взрослый, чтобы обходиться без нянек. — Пожалуйста, Линч. — Адам звучал чуть спокойнее. Он захлопнул книжку, поднялся со стула и, опираясь о деревянную стену, сделал несколько медленных шагов. Затёкшие ноги отказывались ему повиноваться, но лишь поначалу. Ронан невольно наблюдал за движениями Адама, по-прежнему сбитый с толку их странным разговором. — Вероятно, тебе приходилось просыпаться несколько раз за ночь всё это время, если ты смог нагрезить столько вещей за месяц, — произнёс Адам, указывая на многочисленные картонные коробки, доверху забитые выуженным из сновидений хламом. Ронан не впервые заметил, что нагреженные безделицы вызывали у Адама неподдельный интерес. Должно быть, подумал он, эти вещи кажутся чем-то сказочным, нарушающим законы привычной реальности для других. Для тех, чьи сны никогда не обретут материальную оболочку, оставшись лишь запутанными воспоминаниями где-то в подсознании, в беспорядочной мешанине повседневных мыслей. — Бери выше. Я нагрезил всё, что находится в этой комнате. — Может, ты и меня нагрезил? — небрежно бросил Адам. Что-то в этих словах заставило Ронана почувствовать неприятное шевеление где-то внутри. Он тут же вспомнил собственную фразу, сказанную в Энергетическом пузыре несколькими месяцами ранее, так же небрежно, как бы невзначай. Были и другие воспоминания, о которых Ронан запрещал себе думать при свете дня. Но сейчас, когда Адам стоял в этой комнате, всего в нескольких метрах от него, было намного труднее справляться с собственными мыслями. Ронан вспомнил о безумных, обжигающих снах, которые приходили к нему всё чаще и чаще в последнее время. Об Адаме, казавшимся таким реальным сквозь дымку грёзы, его тёплых шершавых руках и волосах, пахнущих дешёвым шампунем из супермаркета. Ему было достаточно лишь прикосновений, но порой сны заходили и дальше. Ронан мог отчётливо вспомнить стройное тело Адама, его напряжённую спину и впалый живот, поднимавшийся от мерного дыхания. Губы, которые становились тем настойчивей, чем дольше длилось сновидение. Иногда Ронан боялся, что нагрезит копию Адама Пэрриша, более податливую, желающую его в ответ. Он уже вытаскивал живых существ из грёз, подтверждением тому была Чейнсо. Ронану не хотелось думать о том, что случилось бы, стань он менее осторожным в своих сновидениях. Сумеет ли он уничтожить Пэрриша, пускай и ненастоящего? Или повергнет их жизнь в ещё более невнятный, запутанный хаос? — Линч, это всего лишь шутка. Адам выглядел на удивление обеспокоенным. Как долго он, Ронан, пробыл в прострации, пытаясь совладать со своими дерьмовыми мыслями? — Я понял, Пэрриш. Видишь, сейчас чуть от смеха не обоссался. — Что ты вытащил на этот раз? — произнёс Адам, пытаясь перевести разговор в иное русло и сгладить нарастающее напряжение. — Какая-то тряпка. Хрень, — ответил Ронан, подходя к креслу. Он опустил голову, чтобы как следует рассмотреть нагреженную вещицу. Серый цвет ткани казался на удивление знакомым. Ронан поднял глаза на Адама, а затем вновь вернулся к тряпке. До него неумолимо доходило, что именно он нагрезил в этот раз. — Пойдём, Пэрриш. — Ронан затолкал несчастную тряпку под стол носком своего ботинка. — Отвезу тебя к церкви. Нам обоим нужно время, чтобы привести себя в порядок перед Аглионбаем. Адам тут же кивнул, и Ронан понял, что выбрал самый подходящий предлог для того, чтобы поскорее убраться из Барнс. Несмотря на то, что нагреженная им футболка была надежно запихана под стол, он по-прежнему чувствовал себя уязвимым, как вор, которого вот-вот поймают с поличным. Выходя за дверь, Ронан бросил последний взгляд на многочисленные ящики с нагреженным за последний месяц барахлом. Порой сновидения приносили неожиданные, пугающие и даже опасные вещи. Он дал себе слово убедить Адама больше не ездить с ним в Барнс по ночам.