Ларец златоглавых сердец

Сегодня женские взгляды устремлены к ней, мерцают живыми огнями. Грубо и резко мужские руки срывают одежду и беззастенчиво лапают, ощупывают каждый дюйм тела только потому, что так велит госпожа-традиция. Но Элия гордо поднимает голову и улыбается так, как умеют улыбаться только Мартеллы: свысока, с затаенной угрозой, как будто это величайшая честь – ловить мстительное презрение в глазах завидующих соперниц или разглядывать кислые мины перебродивших на хилом солнце лордов. Ей плевать, она Мартелл, а теперь еще и будущая королева. Все это меркнет в сравнении с великолепием её мужа, красивого и учтивого. На ее взгляд слишком учтивого, но дорнийское солнце может растопить даже самую неприступную и ледяную стену. Светильник в их свадебных опочивальнях как будто нарочно укрывается за холстинной ширмой, тускло высвечивая холодный пол. Тело Элии прикрывают лишь нижнее белье, пугливые мурашки да буйные длинные волосы – единственная гордость её непримечательной внешности. — Миледи, — Элия вздрагивает, когда его стройный силуэт показывается из тени. Локоны серебрятся в лунном свете, чарующее зрелище. Как всегда, учтив и мягок, что вызывает волну раздражения. — Как вам пришелся пир? — Пожалуй, фазан был слегка переперчен, — выплескивает она, прикрывая слабую неуверенность шутливой колкостью. Тонкие губы принца расплываются светлой улыбкой и приоткрываются в ответной реплике. Элия не выдержит очередной сухой вежливости, она готова сбежать отсюда уже сейчас. Вместо этого она резко срывается с места, в два шага преодолевая расстояние между ними, и крадет поцелуй у учтивых уст. Он не отстраняется, чтобы высказать какую-нибудь куртуазную похвалу, а крепко обхватывает её хрупкое тело. Ей кажется, что она целует лепестки роз – губы его бархатные и нежные, как и он сам. Не чета ей ─ с иссушенной под нещадным солнцем кожей, натянутой на кости как барабанная мембрана. Рейгар ловко, почти незаметно, укладывает ее на обхватывающие лаской простыни. Элия стонет под негой поцелуя. Она не замечает, как слетает оставшаяся часть одежды. От волнения её слегка потряхивает, дрожь сводит колени, Элия старательно отгоняет беспокойство, боясь показаться слабой и глупой перед тем, с кем проведет всю жизнь. Как можно более уверенно Элия закидывает ноги поверх его бедер и как можно сильнее прижимается к Рейгару, отчего-то не желая видеть лицо супруга. Ладонью своей чувствует неспокойный стук его сердца, чуть ли не выпрыгивающего из-за ребер и почти касающегося её близкой груди. Одержимая желанием успокоить, она мягко целует бешено бьющуюся жилку на его шее, оставляя языком мокрый след. Он входит в нее вяло и медленно, как будто обессилевший, высыхающий ручей. Элия не чувствует боли, хотя на этот счет септа выражалась ясно; только тошнота и недомогание дерутся в животе и какое-то чувство наполненности. Рейгар не извергает семени, как это должно быть, не стонет. Он просто отстраняется, оставляя ее распластанной на подушках, напоминающей вялую рыбу. Его лица не видно, тьма покрывает черный силуэт. — Я не могу, — хрипло выдыхает Рейгар во тьму. — Что это значит? — ей хочется быть гневной и сильной, но естество дрожит от страха и разочарования. — Ты не хочешь? — Дело не в этом, просто не вышло… — Я не привлекаю тебя? — спрашивает она. В глубоком мраке Элия видит, как он оборачивается к ней, и она представляет его лицо, выражающее поражение и жалость. — Прости меня, — в воздухе разливается тепло его дыхания. Рейгар извиняюще касается ее плеча, но Элия одергивается и вскакивает с постели. Хочется раскричаться, да только бессилие рвет глотку. Сколько раз ей приходилось отвергать Оберина, видящего в ней больше, чем сестру, успокаивать его буйного в подпитии. Она могла бы потерять невинность с ним, но знала – это будет неправильно, это разобьет честь семьи. Чресла несильно колет от недомогания, во всем теле повисает слабость, и все же Элия находит силы, чтобы взмахнуть пышной гривой волос и уверенно пройти за ширму, к заранее заготовленной бадье с водой. Она старается идти медленно, надеясь раздразнить его, надеясь, что сейчас выглядит не менее ослепительно, чем он. Но принц не идет к ней, не высказывает желания вернуться в постель, даже не извиняется. И это молчание потрясает больше всего, высасывает из нее последние зачатки самоуважения. Вода еще теплая, пахнет орхидеями и красным апельсином − это напоминает о доме. Вода приносит приятные расслабление и успокоение. Хочется плакать от жалости и презрения к себе. Элия никогда не считала себя привлекательной и все-таки порой удостаивалась действительно лестных комплиментов не хуже Эшары. Но то, что произошло сегодня, бьет в самую душу. Удручающая, дурацкая мысль гложет ум и бьет мечты – между ними никогда не будет любви.