Небылица о двух королях

Дисклеймер: Все права на персонажей и сюжет принадлежат Дж.Р. Р. Толкину и всем тем, кому они по закону должны принадлежать. Автор фика материальной прибыли не извлекает. Много эпох Манвэ обозревал мир с вершины горы Таникветиль. Случалось ему видеть радость, и радости этой было даже немало, но она проходила всегда слишком быстро, неизбежно сменяясь зрелищами печали, боли, бед, скорбей и чудовищных преступлений, ибо такова была жизнь в Арде Искаженной. Тяжело было Манвэ смотреть на это, и с каждым столетием все тяжелее, потому что одни и те же ужасы повторялись из раза в раз и делались только хуже, а люди совершали все одни и те же ошибки, хоть и твердили постоянно, что уж впредь станут непременно избегать их. Манвэ печалился, и, хотя по-прежнему любил людей и жалел их, все меньше сил надеяться на лучшее находил в себе самом. Все глубже погружался в безмолвие и неподвижность. Глядя на него, печалились и другие валар, но не смели тревожить его, чтобы не сделать хуже. Только Варда вздыхала, да плакала Ниенна, да Ирмо попробовал несколько раз помочь Манвэ своим искусством, но ничего не достиг и удалился к себе в Лориен. Мандос, по обыкновению, не говорил ничего, и по его виду нельзя было понять, знает ли он, чем завершится это дело, и, если знает, будет ли это хороший конец или плохой. Майяр, что служили Манвэ и очень любили его, старались развеселить его сердце, вдохнуть в него новые силы музыкой и пением, и утешительными речами. Он не запрещал им, даже внимал благосклонно, но по-прежнему молчал и не двигался. И они понимали, что от их усилий легче ему не становится. Уже и эльфы стали замечать, что с владыкой Манвэ творится неладное. Первыми заметили ваниар и глубоко задумались, вторыми заметили нолдор и записали это в своих хрониках, потом уж заметили и телери, но решили, что это дело Манвэ и лучше в него не лезть. Тем временем ваниар, хорошо подумав, поняли, что ни музыка, ни пение, ни утешительные речи Манвэ не помогут, хоть эльфы и развили искусство музыки и поэзии на своей особый манер. Опечалились тогда ваниар и обратились к королю Ингвэ с такими словами: — О, король! Не знаем мы, как совладать с этой бедой и не можем спросить совета у владык, ведь и они не знают. Кто же найдет ответ? И ответил Ингвэ, король всех эльфов, Первый из Пробудившихся: — Я найду. Ибо не мог он ответить иначе, потому что не пристало королю подводить свой народ, и другу не пристало бросать друга в беде, а Ингвэ с давних пор считал Манвэ не только владыкой и учителем, но и другом. Так что Ингвэ простился с народом и родичами, покинул свой дом и пошел по Аману искать ответ пока что неведомый никому. Шел он много дней, потому что очень обширны земли Амана, и никто из эльдар не мог по-настоящему сказать, что видел их все и разгадал все их секреты. Так Ингвэ шел и шел, и пришел к лесу, который не был отмечен на картах эльдар, даже нолдор, которые очень любили все исследовать и как раз таки часто говорили, что весь Аман обошли. Но про лес этот они ничего не знали, иначе сказали бы, потому что любили не только собирать знания, но и делиться ими. Ингвэ не очень удивился, только вздохнул поглубже, затянул пояс потуже и вошел под сень леса. Лес этот был гуще и тенистей, чем любой другой лес в Амане и навевал воспоминания о жизни под звездами во времена, теперь слишком далекие даже по меркам эльдар. Но опасности в этом лесу не чувствовалось. Ингвэ шел легко да пел негромко, чтобы не явиться неожиданно для здешних обитателей. Вскоре его окликнул эльфийский голос, говоривший на языке странном, но понятным для того, кто пробудился когда-то у Куивенен: — Кто ты, огненноглазый, и как попал сюда? — Я Ингвэ, — отвечал на это Ингвэ. — Сюда привела меня моя дорога. Он старался выбирать самые архаичные формы, надеясь, что это сделает его речь более ясной. — Значит, валар все-таки не сохранили тайну нашего леса, хотя обещали. Правильно мы не верили им никогда, — произнес голос. Вопреки словам голос звучал разочарованно. А Ингвэ уже понял, что говорит с одним из авари, неведомо как очутившимся на Благой земле, и поспешил сказать: — Ничего владыки не говорили мне ни о вашем лесе, ни о вас, кто бы вы ни были, я шел сам и пришел сам. — Зачем же ты пришел? — спросил голос, видимо, поняв, что Ингвэ не лжет. — Зачем явился сюдя ты, называющий себя королем всех эльфов? Уж не думаешь ли, что свободные квэнди поклонятся тебе, сидящему у ног валар? — Не зову я сам себя королем всех эльфов, — снова отвечал Ингвэ. — Хотя все эльфы дороги моему сердцу. И не жду, что кто-то поклонится мне, но сам готов поклониться. И произнеся это, поклонился Ингвэ поочередно на все четыре стороны, потому что все еще не видел своего собеседника и не знал, где он скрывается. Вдруг совсем рядом нарочно громко хрустнула ветка, Ингвэ повернул голову на шум и увидел эльфа. В коричневых одеждах с темными волосами, перехваченными неприметным кожаным ремешком, тот был почти неразличим в здешних тенях. Только глаза его блестели, как блестят звезды. — Ни к чему кланяться мне, — сказал он Ингвэ. — Я не король никому, я просто живу здесь. — Этого довольно, чтобы поклониться, — ответил Ингвэ. — Ведь незваным пришел я в твое жилище. А теперь хочу обратиться к тебе с просьбой. — Какая же просьба может быть у тебя ко мне? — спросил авари, скрывая за резкостью любопытство. — Позволь остаться ненадолго здесь, в этом лесу, — попросил Ингвэ. — Я ищу, что могло бы помочь моему другу в одной беде, и думаю, что оказался тут не случайно. Авари оглядел Ингвэ с головы до ног. Взгляд был цепкий и холодный, очень внимательный. — У тебя нет никакого оружия, — заметил он, наконец. Ингвэ не стал ничего отвечать на это. Оружия он действительно не нес с собой. Не было даже дорожного посоха. — Но я не доверяю тебе, — продолжал авари. — Незачем чужаку бродить по этому лесу одному. Тут он замолчал надолго. Ингвэ ждал. — Впрочем, ты можешь остаться со мноей, пока не поймешь, что здесь тебе нечего искать, огненноглазый. Ингвэ еще раз поклонился. В благодарность. *** Так Ингвэ остался в лесу со своим новым знакомым, даже имени которого он сперва не знал и не спрашивал. Авари объявил, что не любит подолгу задерживаться на одном месте, и Ингвэ придется идти вместе с ним. Он словно бы нарочно выбирал самые непроходимые уголки чащи и самые неудобные места для ночевок. Но Ингвэ не жаловался, и понемногу в глазах его спутника зажегся огонек уважения. Еще через несколько дней он сам, без просьбы, назвал свое имя. — Берек. После этого они понемногу начали разговаривать. В основном вопросы задавал Берек, Ингвэ рассказывал. Это было почти привычно, хоть у него и был необычный слушатель. Однако Ингвэ и сам был отнюдь не лишен любопытства, поэтому очень ждал возможности тоже начать задавать вопросы, хоть и не показывал своего нетерпения. Больше всего ему хотелось, конечно, узнать про лес. И вот однажды, наконец, он позволил себе осторожно спросить и получил ответ. Начал Берек издалека. — Немногие из нас когда-либо выходили из Чертогов Мандоса, чтобы поселиться среди тех, кто презирает нас за наш отказ от света. На земле тех, кому, кроме Намо и сестры его Ниенны, у нас нет причин доверять, в краю так непохожем на наш родной дом, - сказал он. Ингвэ желал возразить ему, но сдержался, потому что для авари все и вправду могло выглядеть так, и стал слушать дальше. — Мы предпочитали не обретать тела, хотя и тосковали по возможности быть живыми, пока однажды Намо не собрал нас и не сказал, что, хотя валар не могут вернуть нас домой, потому что мир изменился и ныне Аман отделен от Эндорэ, они могут помочь нам жить здесь той жизнью, к которой мы привыкли, и никто не потревожит нас. Это было не то, чего мы воистину хотели, но лучше, чем вечное небытие, — Берек вздохнул. — Мы в самом деле тосковали по жизни, очень тосковали. Мы согласились. И до тебя ни один чужак не тревожил нас. — Никто не знает о вас, — сказал Ингвэ. — Никто не узнает о вас, и когда я уйду. Даю слово. — Слово короля, — с иронией уточнил Берек. — Просто мое слово, — ответил Ингвэ спокойно. — Оно достаточно крепкое, даю ли я его тем, кто называет меня королем, или тем, кто и знать меня не желает. Берек кивнул. Хорошо. Ингвэ подумал, что можно задать и еще один вопрос. — Вас очень мало, да? Мы идем много дней, но не встретили никого. — Нас много, — ответил Берек. — Но мы умеем незаметно проходить друг мимо друга, если не желаем компании. А этот лес очень большой. Хотя, если обойти его по самой опушке с юга или с севера, то не особенно, а вот внутри, — тут Берек улыбнулся. — Здесь никогда не бывает тесно и никогда не будет. Иногда я задаю себе вопрос, почему ваши валар дали нам этот лес и не нахожу ответа. — Думаю, они были тронуты вашей тоской по навеки утраченному дому, — сказал Ингвэ, и, чуть подумав, добавил: — А может быть, сам Илуватар вложил в них желание помочь вам. Берек покачал головой. — Какое дело до нас вашему Илуватару? Мы не возносим хвалу ему. — Вы несчастны здесь? — удивился Ингвэ. — Счастливы, — не раздумывая, ответил Берек. — Счастливы, а песен не поете? — снова удивился Ингвэ. — Почему же? — тоже удивился Берек. — Поем, но не во славу Илуватара. И не во славу валар. — Но и тот и другие слышат вас все равно, — ответил Ингвэ. — И ваша радость веселит их. Хотя этого недостаточно, — последние слова Ингвэ произнес тихо и печально. Но Берек вскинулся. — Что же, по-твоему, нам надлежит делать? — спросил он уже враждебно. — Нет, нет, — поспешил успокоить его Ингвэ. — Дело не в вас. Просто для валар, по крайней мере, для одного, благороднейшего из них, уже недостаточно радости, чтобы исцелить раны души и сердца. И ни любовь, ни дружба, ни знание не в силах помочь ему. Потому-то я и пустился в дорогу. Видя горе Ингвэ, Берек смягчился и стал расспрашивать его о Манвэ. Раньше он спрашивал о жизни самого Ингвэ, его семьи, народа, о других народах и о землях Амана, но никогда о валар. Ингвэ рассказывал так хорошо, как мог, стараясь показать Береку, что валар не просто силы, но и живые существа, друзья. В конце концов, Берек сказал Ингвэ: — Если ничего другое не помогает, иногда нужно просто забыть обо всем. — Даже эльдар не под силу сбросить груз памяти, — ответил Ингвэ. — А валар тем более. — Горем было бы сбросить груз памяти навечно, — покачал головой Берек. — А вот на короткое время и изредка — это большое облегчение. И это можно сделать. Тут Берек рассказал Ингвэ, что его народ, делает хмельной напиток не из сока винограда или других фруктов, а из зерен пшеницы, и он получается очень крепким. Если выпить его сразу много, придет забвение, недолгое, но глубокое. — У меня как раз неподалеку есть схрон, и я могу дать тебе один бочонок, — заключил он. — Ты мне нравишься, и твой Манвэ, если он впрямь таков, как ты говоришь, заслуживает облегчения. Они дошли до схрона, Берек выкатил бочонок, небольшой, но довольно тяжелый, сделанный из дуба. — Вот, держи, — сказал он. — Только не стоит пить его в одиночку. Лучше с кем-нибудь, иначе только тяжелее может стать на сердце. — Спасибо! — сердечно поблагодарил Ингвэ и взвалил бочонок себе на плечи. — Теперь тебе пора идти, — сказал Берек. — Я провожу тебя до опушки леса, чтобы дорога твоя была короче. На опушке они простились. — Прощай, Ингвэ, чьему сердцу дороги все эльфы. Тебе не быть моим королем, но я рад нашей встрече, — сказал Берек. — И я рад нашей встрече, — ответил Ингвэ. — Я больше не потревожу ваш лес своим присутствием. Но если когда-нибудь ты захочешь... — Я не приду в твой дом, не стану тем, на кого смотрят как на диковину, — перебил Берек. — Не станешь, — согласился Ингвэ. — У нас не принято так смотреть на гостей. Но если не пожелаешь ты приходить в мой дом, а повидаться со мной захочешь, приходи на Эзеллохар, где сияли некогда Два Древа, которых никому уже не увидеть больше. Позови меня мыслью, и я приду туда тоже. А пока прощай. *** Ингвэ вышел из сумрачного леса в светлый Аман, щурясь от сияния Солнца и радуясь ему в то же самое время, и зашагал к горе Таникветиль. В свой дом он заглянул совсем ненадолго, только чтобы захватить там пару подходящих кубков и черпак для вина, и пошел дальше, а вернее, выше, к жилищу Манвэ. Добравшись до Ильмарина, Ингвэ приветствовал своего печального друга, а тот, как стало уже обыкновенным в последнее время, молчал в ответ, хотя взгляд его потеплел. Ингвэ поставил бочонок на землю у ног Манвэ, сам присел рядом, откупорил бочонок и наполнил кубки. — Этот напиток дал мне друг, которого я не чаял найти, — сказал он Манвэ. — И сказал, что если отведать его с другом, легче станет на сердце. Отведаем же. Ингвэ протянул один кубок Манвэ, а от другого пригубил сам. Напиток поначалу обжигал ужасно, но потом приятно согревал. С непривычки оба короля захмелели быстро. После третьего кубка Манвэ забыл свое безмолвие, и слова полились рекой, правда, рассказ был не очень связным и то и дело перемежался ругательствами из языков разных народов и времен, чего Манвэ, конечно, никогда бы не позволил себе без вина. Ингвэ слушал, давая Манвэ возможность выговориться, и исправно подливал вина в кубки, в основном в кубок Манвэ. Когда черпак стал скрести по дну бочонка, Манвэ и Ингвэ сморил сон. Проснулся Ингвэ первым, голова была пустой и тяжелой, а еще очень хотелось пить. Так что он порадовался, что не оставил дома свою большую походную флягу. Выпив половину воды, Ингвэ почувствовал себя гораздо лучше и вторую половину оставил для Манвэ. Вскоре и Манвэ поднял голову со стоном. — Впервые в жизни я чувствую каждую клеточку своего фана, и мне это не нравится. Он криво улыбнулся, и Ингвэ, протягивая ему флягу, улыбнулся в ответ. Понимая, да, получилось. Вот чем кончилась эта история. И Манвэ, и Ингвэ не единожды рассказывали ее, хотя не упоминали, откуда Ингвэ взял вино. Но все же она казалась слишком невероятной, поэтому не попала в хроники. Так и осталась навсегда небылицей.