Пленники

Устало опустившись в кресло, я прикрыла глаза, наслаждаясь покоем. От усталости ломило всё тело. Надо бы поужинать, но сил совсем нет. Четвертый день я живу дома у школьной подруги. Ну, как живу, скорее пашу как лошадь за еду и крышу над головой. Но я не против, всё лучше, чем быть рабыней чудовища или бомжевать. Встав, я медленным шагом поплелась в спальню. Душ немного освежил меня, и, улегшись в кровать, я забылась усталым и таким желанным сном. Хорошо. Приятно. Ощущаю поглаживания по голове. Это мешает спать, но дарит такое наслаждение… — Мама, дай еще чуть-чуть поспать, — бубню я, утыкаясь в подушку. — Это не мама, котёнок. Услышав этот голос, голос из моих ночных кошмаров, я резко села на кровати. Напротив меня сидел Адриан Джонсон и прожигал меня взглядом голубых глаз. Как он тут оказался? Этого не может быть! Это сон, просто сон, разбудите меня кто-нибудь! — Вот я тебя и нашёл, — его улыбка была холодной, а взгляд не обещал ничего хорошего. — К-как, ты тут оказался? — от ужаса я даже заикаться начала. — Очень просто, дверь открыли, я вошёл, — дьявольски ухмыльнулся он. Синтия и её семья! Господи, хоть бы с ними всё было хорошо! — Что ты сделал с людьми, которые живут в этом доме? — спросила я, не помня себя от страха. — Ничего, — пожал плечами Адриан, — Сейчас твоя подружка хлопочет по кухне, готовит мне кофе. Но я бы не стал называть другом человека, который меня продал. Что? Что за чушь он несёт? Кто кого продал? — Ты о чём? — прошептала я, так как в голову закрались ужасающие мысли. — Твоя подружка продала тебя. Ей её дом оказался важнее, — от его слов в горле встал ком. Я была в курсе плачевной ситуации, в которую угодила Синтия и её семья. Когда её муж попал под сокращение, стало нечем платить кредит за дом. Сумма до полного погашения оставалась ничтожная, но в банке ничего и слышать не желали. Судебные приставы приходили к ним уже дважды… Но я не могу поверить, что подруга могла так поступить! Отдать меня в лапы этому чудовищу, она же знала, через что я прошла, она не могла! Или могла? На автомате я натянула одежду, и Адриан буквально выволок меня из комнаты. А когда мы спустились вниз, и я встретилась с Синтией глазами, то поняла всю ужасающую правду. Он сказал мне правду, меня продали. Предали. — Криста, прости, — просила Синтия, — Ну, ты же знаешь, в какой я ситуации. У меня не было выбора! Я не могла потерять дом… — И решилась на предательство? — спросила я мёртвым голосом, — Как ты могла? После всего, что мы пережили вместе, после всего, что я тебе рассказала? — Прости, пожалуйста, прости! — в её глазах стояли слёзы, но они меня не трогали. Предательство убило во мне все эмоции. Неужели, она не понимала, что отправляет меня в ад или даже на смерть? Я отвернулась от той, которую много лет считала подругой. И покорно поплелась за Адрианом. В машине царила мертвая тишина, которая позволила мне подумать над ситуацией. А собственно, над чем тут думать? Я изначально знала, что не могу пойти к родителям, там меня мигом обнаружат. Они, конечно бы, ни за что не отдали меня в лапы монстра, и это могло бы закончиться трагедией. Направляясь к Синтии, я надеялась, что обрету надежное укрытие и дружеское плечо. Ведь мы с ней не виделись с шестнадцати лет, кто бы мог подумать, что меня будут искать у неё. Предательство. До чего же это больно! Невыносимо сознавать, что человек, которому ты доверял, просто продал меня. Нет, я не так глупа, чтобы полагать, что в случае отказа Синтии, Адриан не забрал бы меня, но сам факт… Как она могла так поступить? И зачем этому ублюдку тратить деньги, когда он мог получить желаемое актом небольшого насилия и запугивания? И тут гадкая догадка пронзила меня. Он это сделал в стремлении причинить душевную боль, и у него это блестяще получилось. Мои чувства и эмоции можно описать как — боль, пустота, отчаяние. Как ни странно, страха сейчас я не ощущала. Смирилась с неизбежным? Возможно. А что меня собственно ждёт? Насилие? Это не ново. Вопрос лишь, каков будет размах действа, хотя я не против, чтобы в запале он меня убил. Мне вспомнилась старушка, которая назвалась его бабушкой, и отпустила меня, давая надежду на счастливое, свободное будущее. Что с ней? Надеюсь, он не сделал ей ничего серьёзного. — Просыпайся и выметайся из машины, — услышала я злой голос и поняла, что и вправду заснула в дороге. — Быстро! Выкарабкавшись из автомобиля, я окинула равнодушным взглядом особняк, ставший мне тюрьмой. Меня проводили в уже привычную комнату в подвале, и я вновь стала пленницей. Те же четыре облезлые стены, с остатками бледно-зелёной краски, тот же грязный, вонючий матрац на узкой койке, та же цепь… Все как в моих кошмарах, которые я вижу каждую ночь. Дверь открылась, и на пороге появился хозяин этого проклятого места. Он был без рубашки, в одних лишь джинсах. «Красивое тело» — равнодушно отметила я, пребывая в какой-то прострации. — Вот ты и снова в моих руках, Криста, — он улыбнулся, но улыбка была больше похожа на оскал и не обещала ничего хорошего. — Знаешь, я привык, чтобы то, что я считаю своим, было всегда под рукой. И представляешь, неделю назад одна из особенно дорогих мне вещей, любимая игрушка, пропала. Я истерично усмехнулась. Каждым своим словом он пытался меня задеть, надеялся унизить, но мне было абсолютно всё равно. Для меня все его слова были набором звуков, не больше. — Тебе смешно? — рыкнул он. Я молчала, глядя на мужчину в упор. Похоже, мое безразличие и молчание, разозлили его ещё больше. А чего он ждал? Что я на коленях буду молить его о прощении? Что же, мечтать не вредно. — Кто тебе дал право разговаривать с моей бабушкой? — взорвался он, я же продолжала молчать. — Что ты ей наговорила? Отвечай! Инстинкт самосохранения молил сделать что-нибудь, дабы утихомирить мужчину, но я его игнорировала. Я устала. Устала бояться. Пошёл он к чёрту. И поэтому просто игнорировала его истерику. Если он хочет причинить мне вред, то всё равно это сделает, так какой смысл унижаться? Потеряв терпение, он со всей дури схватил меня за волосы и заорал, гладя мне в глаза: — Отвечай на вопрос! — Всего лишь правду, — рассмеялась я. Со всей силы он швырнул меня на пол, и я болезненно приземлилась, обдирая кожу на руках и ногах. — Ты посмела убежать от меня. Из-за тебя моя бабушка ненавидит меня, из-за тебя я лишился некоторой суммы денег, — перечислял он, расстегивая ремень. — Всё, Криста, я устал с тобой любезничать. Сейчас я тебя накажу, чтобы впредь тебе и в голову не пришло выкинуть что-то подобное. Подняв меня с пола резким рывком, чуть не вывернув мне руку, он срывал одежду, ни грамма не заботясь о сохранности вещей. Когда он посмотрел мне в лицо, то рассвирепел ещё больше, потому что не увидел там привычного ужаса и слёз. Я и сама не понимала своих реакций, эмоции как будто ушли куда-то. Заломив мне руки за спину, он кинул меня лицом вниз на койку и привязал мои запястья к изголовью. Я, ожидавшая грубого изнасилования, как это было в первый раз, невольно вскрикнула, когда мою только-только начавшую заживать спину обожгло ужасной болью. Раз. Я стиснула зубы. Два. Зажмурилась. Три. Предательские слёзы стали подступать к глазам. Надо терпеть. Не нужно показывать слабость. Ни за что. Нет. Четыре. Две солёные капли упали на матрац. Пять. Шесть. Семь. К концу экзекуции я уже перестала считать. В голове билась лишь одна мысль — я должна вытерпеть. Больно. Слишком больно. Все тело один оголенный нерв. Мой мучитель взял пальцами меня за подбородок и стер нежным касанием одну из влажных дорожек, но показная нежность не обманула меня. — Терпишь? — вкрадчиво спросил он. — Решила бороться, показать силу характера? Зачем оно тебе, Криста? Попроси прощения, но как следует, от души, признай мою власть над собой, и я прекращу это. — Пошёл ты, — еле слышно прошептала я. В глазах вспыхнули фейверки, когда он наотмашь ударил меня по лицу. — Сука, — прорычал он голосом, полным бешенства. На какое-то время Джонсон исчез из моего поля зрения, а когда вернулся, уселся на меня сверху и ножом сделал довольно глубокий надрез на руке. — Посмотрим, что ты на это скажешь, — с этими словами он прислонил к ранке смоченную какой-то жидкостью тряпку. Боль была так сильна, что я взвыла сквозь стиснутые зубы, а из глаз неудержимым потоком брызнули слёзы. Казалось, что раненное место огнём жгут. Я не сразу поняла, что тряпка пропала, и боль стала слегка терпимее. И пока я хватала ртом воздух, новая боль сильнее всего того, что я чувствовала раньше, пронзила меня. Адриан ворвался в мой задний проход, буквально разорвав моё тело. И я закричала, так, как не кричала никогда. Крик оглушил меня, оставляя звон в ушах. Насильник не обратил на этого никакого внимания и продолжал истязать меня, толчок, еще толчок, и ещё и ещё… Кровь облегчала ему движение, и, когда он, наконец, достиг разрядки, я могла лишь болезненно стонать, уставившись пустым взглядом на стену. Я не заметила, как он освободил мои руки, и лишь как будто издалека, сквозь шум крови в ушах донеслось: — Привыкай. Теперь это будет твоей каждодневной реальностью. Я осталась одна, ощущая в душе только пустоту, а в измученном теле боль. Я больше не могу. Я старалась, видит Бог, я старалась! Старалась выдержать, старалась быть сильной, но оказалась слишком слаба. Все надежды стать когда-нибудь счастливой — рухнули. У меня никогда не будет семьи, любимого мужа и детей. Я не построю карьеру, не найду друзей, с которыми буду встречаться по выходным, не увижу родных… Я никогда не буду свободна… Если я убегу, он меня найдет и вернёт в ад. Бесполезно бегать, негде прятаться. Он везде найдёт. Да и вряд ли он даст мне новую возможность. Каждый день будет наполнен болью и одиночеством. Я не хочу. Не могу. Сломалась. Нет больше сил бороться. Но я не позволю ему выиграть… Он меня не получит. Он не победит. От принятого решения душу наполнила легкость. Скоро все это прекратиться. Больше не будет страданий и отчаяния. Превозмогая боль, я сползла с койки, нащупав рукой острый камень, который использовала для чистки грязи под ногтями, и сцепив зубы стала вскрывать вены… Скоро не будет боли. Ничего не будет. Главное успеть…