Пленники

Обескураженно смотря вслед убегающей девушке, я никак не мог взять в толк, что же произошло. Только что все было отлично, я наслаждался восхитительным вкусом мягких губ, и внезапно все как обрубило. Только что она льнула ко мне всем телом, вызывая совсем не детские желания, а в следующую секунду оттолкнула, да с какой силой! На красивом личике я видел ужас, смешанный с отвращением. И теперь она убегает от меня, словно я разносчик чумы. Мне никогда не понять, что творится в ее милой головке. На этом приеме, уладив все необходимые дела, я решил испробовать немного иную стратегию. Сыграть на вечных, как мир, инстинктах человека. И все шло просто великолепно: во время танца я буквально кожей ощущал ее смущение, да и потом все шло идеально, до момента, пока она резко не переменилась. Невольно я задался вопросом, что делал бы, не случись с ней эта перемена? Провел бы ночь? Ведь мое желание до сих пор болезненно пульсировало в брюках, или в попытке получить больше, чем ее тело, не стал бы торопиться, стараясь сильнее привязать к себе? Увы, ответа на этот вопрос у меня нет. Да и нет смысла его искать в сложившейся ситуации. Вздохнув, я направился в зал на поиски Кристы, хочет она того или нет, но мы сюда вместе пришли, и вместе уйдем. Я нашел ее у столика с шампанским, и, похоже, это был уже не первый бокал. — Криста, я думаю, тебе хватит, — спокойно сказал я, стараясь забрать из ее пальцев спиртное. — Отвали, — грубо сказала девушка, но все же поставила шампанское на место. — Я же сказала, чтобы ты не приближался ко мне. — И как ты себе это представляешь? — поинтересовался я. — Если ты не забыла, то нам еще ехать в одной машине. Смерив меня яростным взглядом, она отвернулась. Я устал, чертовски устал от всего этого дерьма. Устал от постоянных капризов девушки и от проблем на работе. Хотелось все бросить к чертовой матери и уехать куда-нибудь, где никто не будет доставать. Проведя на банкете еще где-то полчаса, я решил, наконец, ехать домой. Когда я сказал об этом Кристе, девушка просто молча проследовала к машине. Очевидно, она очень злилась, только вот, на кого больше: меня или саму себя? Как только мы оказались дома, она чуть ли не бегом скрылась в своей комнате и не выходила оттуда. Не появилась она и на следующий день, и через день. Она открыто меня избегала, а меня брало раздражение с этого ребячества. Ну, подумаешь, поцелуй, ничего же серьезного не случилось. Уже заканчивая проверять отчеты, да, я часто позволял себе делать такую несрочную работу дома, я услышал стук в дверь. Один из охранников, чье имя я никак не мог запомнить, сообщил, что пожаловал некий мистер Спенсор. Спенсор? Какого хрена этот идиот посмел заявиться ко мне домой? Спенсор был одним из распространителей дури, да вот деньги он внезапно «потерял». Мужчина уверял, что действительно выронил их на улице, но я был уверен, он просто спустил их на какие-то свои нужды. Мне было до лампочки, куда именно, важно было лишь, что пришло время отдавать прибыль, а денег нет. Я дал ему сутки на решение проблемы, отдать их он должен был завтра с утра, и его визит меня немало озадачил и разозлил. Мой дом был не тем местом, где я решал такие дела, и вход личностям, подобным Спенсору, был строго воспрещен. Когда я вышел и внимательно присмотрелся к телу, сидящему на диване, понял — он потеря времени, не более. Расширенные зрачки, лихорадочный блеск глаз, нездоровая краснота лица говорили - парень под кайфом. Если распространитель подсел на дурь, от него надо избавляться. Одним из главных условий, по которому я брал людей на такую работу, было полное равнодушие к товару, который они сбывают. В этом бизнесе нет места торчкам, а оставлять его в живых — опасно. Он слишком много знает, приблизительное время поставок, точки сбыта… Не хватало еще, чтобы он за дозу сбыл информацию конкурентам. Эх, парень, ты сам подписал себе приговор. — Адриан, братишка, — видимо, наркота придала ему немало смелости, раз ведет себя так фамильярно, — мне нужно с тобой срочно потолковать. А то твои мордовороты меня и слушать не хотят. — Я тебе не братишка, Спенсор, — оборвал я его, — и толковать нам не о чем. Ты в курсе, что нарушил одно из основных правил? — Да ладно тебе, — скалился он, демонстрируя желтые зубы, — выключай большого босса, и давай почешем языками. Н-да. Тяжелый случай. Он совершенно невменяем, но, тем не менее, мне его жалко, и, одновременно, я жутко зол на него. Придется брать еще один грех на душу, хотя с другой стороны, я спасаю его от логичной, для таких людей, смерти в подворотне. — Нам не о чем говорить, — сказал я, сохраняя внешнее спокойствие, хотя ситуация была мне до жути противна. Протянув руку, я почувствовал рукоять пистолета, глушитель, как и полагается, был на месте. Времени много, и домочадцы уже должны спать. — Братишка, ты чего, — заюлил он, увидев пушку, — я не торчок, я так, балуюсь. Негромкий хлопок и глухой стук упавшего тела. Вот и все. Еще одна жизнь на моей совести. Я ненавидел казни, но они были неотъемлемой частью такой жизни. Убей или умри. Этот мир не прощает слабости, а жалость тут приравнивается к слабости. В такие моменты, я понимал, почему некоторые уже к тридцати-сорока годам имеют приемника и так спешат в отставку. Подняв взгляд, я увидел, что двое моих парней, которые присутствовали при казни, смотрят в одну и ту же сторону. Повернувшись, я встретился взглядом с расширенными в животном ужасе серыми глазами. Блядь! Вот только этого не хватало! Почему мне так везет? Теперь надо успокаивать девушку, чтобы не наговорила лишнего бабушке. А это нервный и трудоемкий процесс, обычно случайных свидетелей просто «убирают», но поступить так с Кристой я не мог. Пока я раздумывал над этим, девушка скрылась с глаз, и не нужно было быть гением, чтобы понять, что она ищет убежище в стенах комнаты. Поднявшись, я тихонько постучал в дверь. — Криста, открой, — в ответ тишина. — Я знаю, что ты там. Я ничего тебе не сделаю, мы просто поговорим. — Уходи, — послышался испуганный голос. — Открой дверь, — продолжал настаивать я, — чем быстрее ты откроешь, тем быстрее мы поговорим и разойдемся спать. — Ага, как же, получу я сон, вечный, — даже будучи до смерти напуганной, эта женщина умудрялась язвить. — Не глупи, — раздражался я, — хотел бы тебя убить, давно бы убил. Ты сама знаешь, я не уйду, пока ты не откроешь эту чертову дверь, и мы не поговорим. Наконец, я услышал щелчок замка, и когда зашел в комнату, увидел, что девушка успела убежать в противоположенный конец. Вот она, женская логика. Отойди подальше, думая, что я хочу ее убить, как будто пистолету есть разница, в метре находится жертва или десяти. — Что ты хочешь? — прошептала она. — Ты должна дать мне слово, что увиденное сегодня тобой останется исключительно между нами. Не надо травмировать бабушку, и уж тем более трепаться о таком на улицах. Я старался говорить как можно дружелюбнее, дабы не пугать ее еще сильнее. Девушка была похожа на маленького, загнанного в угол зверька. Сжалась, глаза бегают в поисках выхода. Нет, так не пойдет. Получив обещание молчать, я решил ее как-нибудь отвлечь. Старался завести разговор на отвлеченные темы, в конце концов, Криста немного расслабилась и даже присела на дальний угол кровати. Я же неожиданно поймал себя на том, что рассказываю, как, когда мне было пятнадцать, мы с парнями стащили мяч из школьного спортзала. — Поразительно, — сказала девушка, когда я закончил рассказ, — ты рассказал что-то из своего прошлого. Я думала, ты не любишь о нем говорить. — Так и есть, — отрезал я, понимая, к чему она клонит. У моей бабушки чертовски длинный язык! Какого черта она заикнулась о том, что ее, по сути, коснулось лишь поверхностно? — Неужели, все так плохо? — услышал я тихий вопрос. Плохо? Это совсем не то слово, чтобы описать те события. Кошмар той ночи будет преследовать меня до самой смерти, и тут ничего не поделаешь. — Да, — бросил я, стараясь держать себя в руках. Прошлый раз, когда Криста коснулась этой темы, я утратил контроль над собой и наговорил лишнего, после чего мне было стыдно. Если я что и ценил в этом мире, так это семью. Когда эмоции тогда пришли в равновесие, я был противен сам себе за такие слова, но почему-то так и не мог решиться извиниться. Может, подсознательно боялся, что девушка откажется идти со мной на этот чертов прием. Серые глаза внимательно разглядывали меня, было очевидно, что мой краткий ответ ее явно не устроил. Внезапно, мне стало как-то все равно. Надоело носить все это дерьмо в себе, но и вываливать такое на девушку я не хотел. Как бы сказать ей основное, не вдаваясь в слишком личные подробности? Плюс ко всему, я совершенно не хотел погружаться в воспоминания полные мрачного, безысходного отчаяния. — В одну зимнюю ночь, в наш дом пробрались несколько взрослых пьяных и в хлам обдолбанных мужиков. Случился конфликт, и близкий человек мне погиб, а я сам почти три месяца пролежал в больнице. Конец истории, — вот так, коротко и по существу. Ни к чему ей знать подробности, мне не нужен ни ее ужас, ни ее жалость. Но все равно, вопреки моим надеждам в глазах горело и то, и другое. — Мне так жаль, — прошептала она, и ее сочувствие было искренним, заставляя почувствовать себя еще хуже, — Кто-то из твоих родных погиб в ту ночь? Ну, нет, детка. Хватит. Я не собираюсь тут изливать тебе душу. — Все, Криста, хватит, — грубовато сказал я. — Ты хотела знать, что случилось девять лет назад, и я рассказал тебе. Весь вид девушки говорил о том, что она жаждет информации, но я не собирался больше говорить ни единого слова. — Рассказал? Так вопросов стало еще больше, чем ответов, — начала она, но потом, видимо, по моему категоричному взгляду поняла, что лезет куда не просят, и добавила, — Хотя, ты прав. Это совершенно не мое дело. Извини. — Именно, — откликнулся я пустым голосом, — Спокойной ночи, Криста, — добавил я уже мягче. — Спокойной ночи, Адриан, — услышал я вслед. Но эта ночь точно не будет спокойной. Мозг уже назойливо атаковали потревоженные воспоминания, и мне оставалось лишь смириться и приготовиться к непростой ночке.