Пленники

Темнота, тишина, едва различимое дыхание и стук двух сердец — все это сейчас было моим миром. На меня напала какая-то странная апатия. Я боялась, что мужчина может поскорее очнуться… А чего я все-таки боюсь? Нет, ни ругани, ни упреков или чего-то из этой категории. Страшно… До дури боязно услышать безразличие, понять, что все мои надежды, что Адриан все же видит во мне не только отражение Сары, но и меня, именно меня, мою личность — беспочвенны. Слишком больно думать, что все это время я была не более, чем «сарозаменителем»… Не хочу. Нет. В противоположном углу послышался полустон-полувздох и какая-то возня. — Какого черта? — раздалось тихое бормотание. Очнулся. Может, мне лучше молчать? Просто сидеть в темноте тихо и не подавать признаков жизни? Слишком как-то не хочется мне сейчас выяснять суть вещей, погружаться в мерзкую реальность, которую я даже в бредовых кошмарах вообразить не могла. — Сара, твою мать, это уже ни хрена не весело! — услышала я злое рычание из-за угла. — Ее нет. Когда появится — не знаю. Не докладывает, — вздохнула я. Все же притворяться, что меня тут нет, слишком трусливо и как-то недостойно. — Криста? — через пять секунд раздалось в темноте. Узнал. Даже не верится. И почему я только так рада, как ребенок, получивший желанный подарок на день рождения? — Угу, — только и ответила я. Что говорить-то? Мысли все разом испарились, и, похоже, не у меня одной. На смену апатии пришла усталость. Усталость от всего дерьма, которое преследует меня по пятам с того самого дня, как в мою жизнь ворвался этот мужчина. Лучше бы я его не встречала… Жила бы сейчас и бед не знала. А с другой стороны, только повстречав Адриана, я узнала эмоции за гранью. Вот только что-то грани все мраком и безысходностью отдают, но ведь не все… — Что ты… — начал он, но, видимо, поняв тупость вопроса, осекся. — Как ты сюда попала? Давно ты вообще тут? — исправился он. — Достаточно, — только и буркнула я. Мне совершенно не хотелось рассказывать Адриану, что я по глупости угодила в ловушку. Да и какое это сейчас имеет значение? Да просто-напросто я малодушно не хотела показывать своих чувств к нему. — Слушай, у тебя руки и ноги свободны? — услышала я голос, благодаря Небеса за то, что больше не последовало вопросов из серии «как ты сюда попала?». — Да, — быстро ответила я, по инерции кивнув, — но толку от этого мало. — Почему? «По кочану» — хотелось ответить, но я взяла себя в руки. — Вы с ней похожи, — я живо представила выражение лица Адриана и хихикнула в душе. — Повадки одинаковы, — добавила я, но по гробовому молчанию поняла, что мужчина не понимает, о чем я. — Оба на цепь сажать любите. И, к твоему сожалению, длина не позволяет дойти до угла, где сидишь ты. Вот объясни мне, что за любовь к цепям?! — вспылила я неожиданно. — Как собаку на поводок! В помещении повисла тишина. Моя вспышка обиженного гнева поразила меня саму. И откуда это только так «вовремя» вылезло? — Понятно, — наконец, услышала я тихий голос мужчины. И опять тишина. Ненавижу ее. Слишком много в ней ненужных мыслей. — Криста, — внезапно обратился ко мне Адриан. — Мне жаль, что ты попала в это дерьмо из-за меня. Не подсядь я тогда к тебе в той кафешке, ничего бы этого не было. Так, стоп. Он сожалеет? Очевидно — да. Вот только о чем? О том, что я в беду попала по его вине или о том, что вообще познакомился со мной? — Не надо, — голос мой предательски дрогнул, — к чему сожаления? Мы имеем, что имеем, и думать нужно, как выбраться из этой передряги. — Ты права, — как-то сухо ответил Джонсон. Яркий свет ослепил, и я заморгала, стараясь привыкнуть. Сары видно не было, но она, без сомнений, появится на пороге в любую минуту. Украдкой я бросила взгляд на Адриана, и сердце сжалось, таким он выглядел несчастным. Ну, да, не каждый день тебя предает человек, которого ты так долго и самозабвенно любил. — Наболтались? — как-то наигранно весело спросила блондинка, появившись на пороге комнаты. Я ответила красноречивым взглядом, мечтая, чтобы земля под ногами этой змеи разверзлась и поглотила ее. — Может, объяснишь, какого черта ты творишь? — сквозь плотно сжатые зубы процедил Адриан. — Любимый мой, какой же ты наивный! — сладким голоском пропела она. — Включай мозги, Джонсон! На второй фразе изменился и голос Сары, и лицо. Они выражали безумную ненависть. За что эта дрянь взъелась на него?! — Не включаются. Просветишь, а? — едко и горько одновременно произнес мужчина. — Конечно! За что мне тебя ненавидеть? Ведь из-за тебя всего лишь рухнула моя жизнь! — яростно выплюнула она. Невыносимо сильно хотелось просто встать и уйти. Ни грамма желания у меня не было смотреть, как эти двое выясняют отношения. Ничего не хочу знать. Хватит с меня. Надоело. Вот только, к сожалению, меня никто не спрашивал, и мне приходилось быть невольным зрителем этого спектакля. — Что? — тихо выдохнул Адриан, и выглядел он таким потерянным. — Хочешь сказать, нет? Ведь это твой папаша привел тех упырей. По твоему настоянию мы отмечали у тебя! — взвилась она. — Если ты не забыла, альтернативой вообще была улица, — вставил мужчина. Зря он. Во взгляде этой девицы было что-то безумное, и лишний раз злить ее — не лучший вариант. — Зато, все было бы хорошо! — взвизгнула она. — Это ты отказался приобрести оружие, мотивируя «я смогу и без этого защитить тебя от папаши и его дружков алкашей»! При этих словах мужчина сжался и сник. Мне сильно, ужасно сильно хотелось влезть и как-то помочь ему. Оправдать. Встать на его сторону. Но я как будто разучилась говорить? Да и не моя это история… — Они были неместные, — прошептал он убито. «Не оправдывайся перед ней! Ты не виноват!» — хотелось заорать мне, но я погано молчала. Хотя сердцем чувствовала, помочь он ей не мог. И она специально давит на это, взращивая в нем чувство вины. А ведь он и так столько лет страдал от этого, не мог себя простить… Какая же ты сука, Сара! — Мне все равно, — яд сочился из каждого звука, — важно лишь то, что ты лежал и смотрел, как эти ублюдки издеваются надо мной. Ты не помог мне, где было твое обещание защищать меня, чтобы не случилось, а? Адриан безвольно опустил голову, слишком убитый обвинениями. Несправедливыми обвинениями. — Пришла в себя я уже в соседнем городе. Тетя Изабель забрала меня из этого ада. От вечно пьяных родителей и всего дерьма, что окружало, — впервые в глазах у блондинки мелькнуло что-то человечное. Похоже, тетку она любит. — Меня ведь сначала за мертвую приняли, чуть в морг не отвезли. И тогда тетя путем денег и связей организовала мою «смерть». Я же пришла в себя в другом городе, под другим именем. Знаешь, что самое отвратительное, Адриан? — Что? — убито прошептал он, хотя ее вопрос был весьма риторическим. Невозможно было не слушать, даже отвернуться не находила сил. Словно оцепенев, я наблюдала за всем происходящим со стороны и не могла даже звука издать. — А то, что я тебя ждала. Постоянно спрашивала, когда ты придешь. Тетя молчала, все вокруг молчали, а я ждала и верила — ты придешь, обнимешь, и станет легче. Но ты не пришел, начались постоянные кошмары, жизнь была адом, и жить не хотелось, в итоге, я почти на три года попала в больницу Святой Елены. Они решили, что я свихнулась, и упекли меня в психушку! — надрывала голос Сара, Адриан же потерянно молчал. — Представляешь, мое потрясение, когда, выйдя из больницы, в одной из газет я увидела фото довольного и счастливого тебя в обществе каких-то ублюдков и шлюх. Пока я там подыхала, значит, заживо, ты тут вовсю развлекался, ублюдок! — Рано же тебя походу выпустили, — пробормотала я себе под нос. Случившееся с ней было чудовищно. Отвратительно до дрожи. И я искренне жалела и сочувствовала отчаявшейся девушке, ждущей любимого. Но стерва, какой она стала в итоге, вызывала только отвращение. Они оба прошли через ад. Только вот Адриан не сломался окончательно. Да, он ожесточился и изменился, но, при этом, в нем еще не умер человек. В Саре же не осталось ничего, кроме ненависти и жажды мести. В ее глазах ярким огнем полыхало безумие. — Что? — взвизгнула она, каким-то образом услышав. Вот черт. Правую щеку обожгла жгучая боль, и я зашипела, стиснув зубы. — Не смей пасть открывать, сука! — орала эта ненормальная. Адриан поднял на нас взгляд, и я задохнулась от ужасающей боли и безысходности в нем. Ей это все же удалось, довести его чувство вины до апогея. Тварь. Ненавижу. — На чем мы остановили, Адри? — продолжила она, вновь сосредоточив внимание на мужчине. — Ах, да. Оказавшись на свободе, я навела справки о тебе, и оказалось, ты просто чудесно живешь. Думаю, мне не стоит говорить, что ребенка тогда я потеряла? Что?! Она была беременна? Вот дерьмо… На минуту мне стало ее жаль. Интересно, Адриан знал об этом? И если знал, то все эти годы он жил с болью двойной потери… Боже. — Но даже не это самое отвратительное, — продолжала тем временем Сара, — врачи впоследствии заявили, что детей я иметь не смогу. Никогда и ни при каких условиях. Когда я об этом узнала, у меня был жених. Человек, которого я любила, и он ушел от меня из-за этого. Врачи, конечно, и после того ада о чем-то таком заикались, но не давали точных прогнозов, а потом… И знаешь что я поняла? Это все ты. Ты виноват во всех моих бедах. Из-за тебя я лишилась всего и столько лет жила в аду. Сам же ты при этом устроился просто лучше некуда. — Я думал, ты мертва, — убитый тихий шепот. — Неужели, ты думаешь, я не приехал бы, знай, что ты жива? Все эти гребаные годы я любил тебя одну. Невыносимо. Не хочу быть здесь. Не хочу все это слушать. — Не верю, — прошипела Сара. — Если бы ты меня действительно любил, то не поверил бы в мою смерть так легко. Ну, все. Это клиника. Сомневаюсь, что есть на свете сила, способная ее переубедить. Эта сумасшедшая долгое время взращивала в себе эту безумную ненависть, убеждение, что абсолютно во всех ее бедах виноват один лишь Адриан. И никакие факты или слова тут не помогут. — Но это так, — снова тихо и безжизненно. — Чего ты хочешь, Сара? — Сделать так, чтобы ты страдал, — отрезала она. «Он уже страдает, сука» — хотелось мне сказать, но я смолчала, желая понять логику психопатки. — Почти год я ломала голову, как же это сделать. Развалить твой бизнес, не так-то это просто. И тут на мое счастье появилась она, — она ткнула в меня пальцем. При чем тут я? — Я уже знала о твоей кобелиной натуре, о том, что ты не заводишь романов, не испытываешь нежных чувств. И это даже как-то льстило. Ну, вроде как, после меня никаких отношений не заводит. И тут внезапно появляется это рыжее чучело. — Сама ты чучело! — огрызнулась я. Ну, а что, обидно. Оскорблять-то зачем? — Молчать! — и опять болезненная пощечина. — Так вот появляется эта, — она, скривившись, делает жест в мою сторону. — И ты с какого-то перепугу влюбляешься в нее. Вначале, мне было неприятно. Вроде, как же так, он должен любить только меня. Но потом я поняла, вот он, шанс превратить твою жизнь в кошмар, — глаза блондинки горели нездоровым огнем, — я отберу ее у тебя. Сегодня ты будешь наблюдать, как в адских муках помирает твоя возлюбленная. Что? Эй! Я так не хочу! Мне жить охота! — Сара, она тут ни при чем, — устало выдохнул Адриан, — и ты ошибаешься, я не люблю ее. Если ты не заметила, вы похожи. Она всего лишь напоминала мне тебя. Сдохнуть. Просто сдохнуть. Всего лишь несколькими словами Адриан убил меня. Как же больно! Мерзко и отвратительно. Как я позволила себя, пусть и в мечтах, понадеяться, что у него ко мне может быть что-то, кроме вожделения? Да он даже трахал меня лишь потому, что я похожа на его ненаглядную Сару. Не реветь. Надо держаться. Поздновато только я подумала об этом, так как пелена слез уже делала окружающие предметы какими-то размытыми. Я отвернулась к стене, не желая даже смотреть на Адриана. Зато теперь мысль о том, что эта психичка меня убьет, не так уж и пугает. Нет, умирать все равно не хочется, но и жить, услышав такие слова… Адриан никогда не говорил мне о любви, но ведь тогда, когда он последний раз пришел ко мне, он говорил, что я ему важна. Именно я. И не потому, что на Сару похожа. И сейчас у меня чувство, как-будто меня предали. Жестоко предали. И на душе так гадко и пусто… — Ну, тогда ты не будешь против, если я ее убью? — голос Сары стал похож на мурлыканье. — Она исчезнет, и, возможно, у нас еще будет шанс. — Хорошо, — услышала я его слова — мой приговор. Вот так, человек, которого я так любила, не просто предал меня, но и спокойно приговорил к смерти во имя своей любви к другой.