Две недели одна и не вижу тебя и не слышу. Между нами стена? Неужели уже я завишу от тебя, от твоих поцелуев и ласки. И когда же смогли мы открыться, выбросив маски. Мысли все о тебе, про тебя - и приятно мне и тревожно. Где ты сейчас? Что с тобой? Только бы осторожно... Только бы был невредим, цел... и вернулся обратно. Будто не уходил, я так жду...
Замешкалась, не смогла подобрать последнее слово и бросила это занятие. Правильно ли она поступила, так повернув всё? А что уж жалеть, вроде ничего особенно плохого не было. Но тогда, почему бы им не встретиться? Она знала про всё происходящее с Какаши, частично от Шизуне и Цунаде-сама, частично сама, ориентируясь на внутреннюю связь, но всё это уже только лишь поверхностное… Неужели он даёт ей понять, что это всё, что… «Так, стоп! Меня совсем не туда сносит» - оборвала она свои тягостные мысли. «В таких случаях нужно делами заняться, а не страдать, сидя без дела». Последняя мысль была справедливой, но… не в этот день.Будто не уходил. Нам было вместе…
«…приятно»,- произнесла вслух и не написала. Последняя строчка смазалась. Это было уже не к стихотворению, а просто так. Если она хотя бы где-то может быть честной, то в этой тетрадке. Взъерошила волосы, задёрнула половинку занавески, чтобы солнце не светило в глаза, и опять взялась за карандашик. Именно сегодня она писала карандашом, будто оставляя себе шанс стереть все слова, ежели это понадобится. «Я позволяю себе немного поныть, я просто хочу хотя бы иногда быть слабой, честно поныть и пожаловаться хоть самой себе. Интересно, я бы могла ему поныть? Да, ну нет, конечно, я уже что-то попыталась. Пустое. Я берегу его. Да и стесняюсь, да и это усугубляет всё. Лучше просто что-то рассказывать или спрашивать. Когда же у меня будет такая возможность, когда мы встретимся, думаю, что я растеряюсь и всё будет опять натянуто, или не будет? Почему я думаю о нём хорошо это ясно, но что он думает обо мне я никогда не пойму. Не замахнулась ли я на непосильную ношу? Что же мне думать, если я ничего не понимаю, а только чувствую? Вопросы, вопросы… Вся жизнь сплошные вопросы. А вот почему бы мне не задать ему при встречи несколько, что мне интересно про него? Нет, я то знаю, что всё, но…» Вместо связного текста она писала только какие-то отрывки, кусочки своих настоящих мыслей. Даже это не получалось. Отчаявшись разобраться со своей тоской, отчаявшись понять что-то про себя, она решила просто ждать их встречи, считая дни и заполняя их чем-то нужным. А нужно было добывать средства на выкуп её контракта, а значит она пойдёт работать. Рисовать то она может, но и ещё какую-нибудь работу можно найти. Рисовать сутками не будешь, нужно перерывы делать. «Напишу ка я объявлений несколько и повешу поблизости с домом. Надо подумать, что я могу делать полезного?» Не долго думая, она схватила несколько листов бумаги, которые всегда лежали наготове для рисования, и с ходу написала первые объявления. Было про помощь по хозяйству и про уроки рисования, а больше она ничегошеньки не придумала. Написала, схватила клей и ринулась на улицу, пока погода хорошая и пыл не остыл. Громко хлопнув дверью, Ниа вскорости вернулась. Несколько листков наклеить было не долго, тем более, что ей повезло найти очень подходящие места. Теперь будет дальше рисовать и думать, а там может и случится что хорошее. Пометавшись по квартирке, опять присела к окну. Раскрыла то место, где писала чуть ранее. Подумала, погрызла кончик карандаша, который так и валялся на столе, где она его и бросила. А потом вдруг, под влиянием момента, солнца, воздуха с улицы, бесшабашности своего характера, и особого внутреннего умиления, она согнулась над столом и записала ещё одно стихотворение, совсем другого оттенка, цвета, вкуса.Могу на тебя положиться и стать словно камень, тиха. Нам можно бы было ужиться, идея совсем не плоха. Но скоро ли будет преграда разбита? Создашь ты наш дом? Тебе же благая награда - со мною прожить столько в нём. Пускай у нас вырастут дети. Пускай тебе станет легко. Никто кроме нас не ответит насколько всё это близко.
Ударение последнего слова немного смущало, но она опять бросила карандашик и захлопнула тетрадку. Пришло, так пришло, нечего тут мусолить. Не поэтесса она, отнюдь не поэтесса, просто скромная художница. Очень вовремя было вспомнить об этом. Пока освещение в комнате было подходящим – вперёд, рисовать! Пейзажи у неё выходили тонкие, с оттенками зелени и переливами неба особой глубины, как говорили другие. Хотя она и не замечала своих достоинств, но отчасти и сама была всегда довольна результатом. Сейчас перед ней был лес, она взялась за тот образ, который она впитала при встрече с зубрами. Огромные деревья, чинность и строгость древних исполинов, густая зелень с вкраплением серебристо-коричневатых стволов. Всё так вовремя… Именно такое рисуя она сейчас войдёт в самое лучшее своё состояние – состояние созерцательности. Тихий и чарующий лес, она хотела бы ещё раз там оказаться, упасть на мшистую землю и отдаться Ему под сводами буков. И чтобы были они, будто редкие звери лесные, которые жили в том лесе с тех самых далёких пор, когда первые тонкие прутики выросли из земли… Успокоилась. Рука с кистью двигалась, мелкими мазочками заполняя холст. Всё меньше белого остаётся, уже земля полностью видна, уже стволы приняли нужные очертания, а ветки перестали быть только карандашными линиями. Первый слой, подмалёвок, готов. Она справилась очень быстро, быстрее обычного, а всё потому, что сейчас этот вид ей был по нраву. Стоило бы начать несколько сразу картин, чтобы не дожидаться настроения к каждой. Ниа поворошила стопку холстов, вытащила все чистые и поставила вдоль стены. Села перед ними с пачкой рисунков и задумалась. Но долго размышлять ей не позволил стук в дверь, такой, будто палкой стучали. А оно так и оказалось – на пороге стояла старушоночка, весьма не субтильного вида, с тростью, палкой, «волшебным посохом», как ни назови, а именно этим предметом поддержания себя в стоячем положении она и молотила в дверь. - Я гляжу, у нас объявление висит. Не вы ли, милая, предлагаете по хозяйству помощь? - Да, я. Только повесила, не ждала, что кто-то так скоро заметит. – В тон ответила Ниа. - А у тебя опыт то имеется, может ты и не приучена к таким делам то? – с провокационным сарказмом отпарировала «бабушка Цикада», как про себя её тут окрестила наша художница. - Могу продемонстрировать. Первый день – бесплатно, при условии, что вы меня берёте. Но я весь день работать не всегда могу, - поспешила тут же добавить девушка, вспоминая о своих основных обязанностях. - Вполне мне подходит, я не зарастаю грязью, да и живу практически одна. Сын на миссиях часто. - Очень хорошо, где вы живёте, когда приступать и что делать? – их разговор перестал быть напряжённым. - Соседний дом. Вход с торца – и на третий этаж, пятьдесят первая квартира - моя. Завтра утром, часиков в одиннадцать буду ждать. А что делать, завтра решим, мне много всего нужно переделать. Как тебя зовут, позабыла… - бабуля улыбнулась и медленно переступая ногами, стала поворачиваться уходить. - Да, да, я приду. Ниа… фамилия вам нужна? – Девушка засомневалась, стоит ли полностью раскрывать себя незнакомому человеку. - А это тайна? – и бабуля захихикала, кокетливо прикрывая рот сухонькой ручкой. - Да нет, просто… - Ниа замялась покраснев, а всё потому, что поймала себя на мысли, что так бы хотела ответить «Хатаке». - …просто ты загадочная путешественница, которая ищет своего принца и большую любовь и проездом в нашей деревне. – «бабушка Цикада» заразительно хихикала-стрекотала не унимаясь. А Ниа всё так и краснела, как маков цвет, покусывая прядку волос и потеряв всякое соображение. - Ладно, ладно, я тоже не представилась. Гото Тамико. Прошу любить и жаловать. – облокачиваясь на «волшебный посох» бабуля приняла более строгий вид и легонько поклонилась, не взирая на не формальность их беседы с самого начала. - Такетори Ниа, прошу быть снисходительной ко мне. – Ниа склонилась в учтивом поклоне, молниеносно сообразив назвать фамилию сенсея. - Вот и чудно, позволь тебя покинуть. Старушка отчалила от двери Ниа и неожиданно шустро удалилась. Ниа даже не успела ничего сказать ей вслед. Везёт же ей на странных людей. И всё же это было удачей, найти подработку так удобно рядом, впрочем, она же развесила объявления только вокруг своего дома. Логично, что издалека никто бы ещё не успел их прочесть. Ей бы посоветоваться с Какаши, но как? Она опустилась на пол, где сидела раньше, перед холстами и, рассеянно их оглядывая, разрывалась от нетерпения. Так ей хочется с ним поговорить, просто поговорить, ощутить его одобрение, совет получить, чтобы не бояться напортачить с идеей подработки. Может послать ему сигнал? Но она не может вызвать его. Тем более его сейчас и в Конохе то нет, это она знала от Цунаде-сама. Вот незадача. А сердце сладостно заныло вдобавок, напоминая о… Сердце ныло, щекотали слезинки, а Ниа сидела на полу и тихо пела. Старую мелодию, слышанную часто и везде, она пела заунывно и от души, вкладывая свою тоску особенно в тех местах, где и по тексту девушка ждёт своего пропавшего любимого. Она пела и не хотела думать о плохом, она то знала, что Какаши не пропадёт, как парень из песни, а она не умрёт от тоски, дожидаясь его. И всё же тоска рвала ей душу и сводила ноги. Выводя низковатым голосом припев можно было насладиться красотой своей тоски полностью и отдать её Небу, большому всезнающему НЕБУ, у которого все ответы.