Радости совместной ночи - какие-то малозаметные оттенки и локальные, захватывающие и присущие только им и никому другому. Кому что, каждый находит что-то своё, чтобы потом вспоминать с особым чувством, чтобы смаковать кусочки впечатлений, впитанных, присвоенных, подаренных и уникальных.
Ниа лежала без сна и, чуть приоткрыв глаза, смотрела на спящего Хатаке. Не то, чтобы она как-то особо пристально его разглядывала, всего лишь наблюдала его сон, слыша его дыхание, видя, как подрагивают его веки, да и другие незначительные движения, видимо в ответ на какие-то сновидения.
Чтобы быть счастливой ей нужно было только чуть-чуть притереться к нему и ничего не ждать. Её личный рецепт избавления от разочарований. Лёжа в полудрёме и думая медленные созерцательные мысли, она поняла: ей совершенно не нужно много рассказывать о себе и совсем не нужно много знать о нём. Вот так лежать и наблюдать, согреваясь от близости, создавая атмосферу дома, тыла, уюта одними лишь прощающими, понимающими и заботливыми мыслями в его сторону.
Даже без слов, одними волнами настроя, но она формулировала свои чувства всё чётче - она должна позаботиться о нём, защитить не сколько на заданиях, сколько в его повседневной жизни. А какие формы это примет в будущем, совершенно невозможно предугадать, запланировать или придумать. Вот так плывёт она сейчас по течению и это замечательно. Хотели одно, а вышло что-то совсем другое? Чудненько. Забыли о делах? Да просто замечательно! Он может спокойно спать рядом и забыться на время? Цель достигнута! У Ниа есть поводы быть довольной собой.
Ещё одна черта, которая отчасти их сближала – им нужно было быть довольными самими собой. Было не очень важно, что думают другие, но перед собой нужно быть на высоте, не признавать себя неудачниками, не позволять сдаваться или ударить в грязь лицом, не ломать принципы, и всё такое прочее в том же духе. Набор комплексов одной породы.
Что же, зато в постели комплексы не повлияли ни на что, обошлось. От неожиданности или от чего другого, но оценивать было неуместно и неудобно. Да и с чем сравнивать то, с кем?
Спящий рядом человек – он потерял часть своей суровости, часть своей загадочности и таинственности, его лицо выглядело довольным и было открыто для глаз, а значит… Ниа не заметила, чтобы вид его лица, его внешность, как-то повлияли на чувства и ощущения. Да, ей нравились черты, она любовалась на него, вот только она бы приняла любую его внешность, это уж точно. Влюбившись в голос, ощущая его эмоции, изучая его внутренний мир, наблюдая столько дней и ночей за перепадами настроений и всем остальным, что выявляла её способность, просто приняла без рассуждений.
Она охраняла сон Хатаке до самого рассвета, а когда рассвело, он сам проснулся.
Молча обнял, притянул к себе, поцеловал несколько раз, провёл рукой по волосам, улыбнулся, посмотрел в глаза. Ему удалось так выспаться, как никогда, казалось ему в этот момент. И вот тут то он и вспомнил – в коридоре на полу остался свёрток с подарком.
Ниа поняла, по его выражению: какие-то мысли резко возникли в его голове. Само-собой, он практически сразу решил действовать. Неспешно встал, сходил, взял пакет и вернулся с ним в руках, загадочно улыбаясь. Положил пакет перед девушкой, поймав вопрос во взгляде, развернул свой подарок и протянул коробку, чтобы Ниа открыла её сама. А когда гребень был извлечён, осмотрен и когда несколько слезинок замечены были его острым взглядом, то всё, на что он был способен, так это опять обнять её, а потом взять гребень и попытаться расчёсывать её прекрасные волосы. Сперва неуклюже, но потом, когда она позволила ему это сделать комфортнее, повернувшись спиной, стало выходить так, как будто было обычным делом, будто он сотни раз это проделал и это уже их привычный ритуал.
Гребень поблёскивал на фоне тёмных её волос. Еле слышный звук, шелест или шорох – как его назвать?
Он проводил сверху вниз, его рука тянула пряди и так хотелось между делом опрокинуть Ниа назад, и пронзить себя её поцелуем, выпивая залпом её колдовской настой чувств любви и победы… Что-то шевелилось в нём, необузданное и стихийное. А гребень двигался, а пряди ложились ровнее и ровнее, давно уже расчёсанные. Но не обязательно было прекращать это, можно было ещё некоторое время затянуть их игру, оттягивая момент разрыва близости, оттягивая необходимость встать и уйти, оставив тут тёплое, живое, своё.
- Прости. Вот так я забыл. Хотел сразу подарить и забыл. Обо всём на свете смог забыть. А всё ты…
- Я? Да-да... Всегда пожалуйста. Обращайся, если нужно.
В её голосе не было ни сарказма, ни даже малейшего намёка на язвительность, она лишь тихо и ласково засмеялась и, вынув гребень из его руки, провела им и по его волосам.
Только несколько движений и всё прекратилось с внезапным поцелуем. Он сам всё только хотел, хотел, а она взяла и сделала.
И опять она вызывает в нём приступ страстности, и он отзывается на него, взяв её быстро, немного даже грубо, но тем лучше и приятнее для обоих.
Утро, такое утро двух новоявленных любовников. Никаких слов, никаких планов. Он просто принял душ, перекусил остатками ужина, стараясь поменьше смотреть на её стройные ноги и удалился. Скупо попрощались на пороге почти ничего не значащими репликами, ни о чём больше не договариваясь. А зачем? Он знал, и она понимала - тут его всегда будет ждать только удовольствие, как только он захочет…
А желаний у него было много.
Они ненавязчиво попрощались зная, что по-настоящему то и не расстаются. Тёплые мысли, знание того, что теперь всё возможно в любой момент, спокойствие и доверие.
***
Прошло пару дней. И он, и она были заняты тем, чем и всегда. Хатаке отправился на очередное задание, а Ниа оставалась в своём доме-убежище и рисовала.
Неделю они не виделись и не разговаривали, только связь и обмен эмоциями. Две миссии подряд и какая-то спешка помешали им. Но это не тревожило и не напрягало, что было логично. Получив такую порцию друг друга, просто необходимо было уйти каждому в свой уголок, в свой мирок бывшего одиночества и заново там всё расставить. Чувствуя друг друга, накапливая любопытство и предвкушение, ожидая, подсознательно желая оттянуть новую встречу – двое людей сохраняли свою полную свободу.
А как вы думаете, можно разом перестать быть одиноким, если есть привычка к этому, такая устойчивая, что она стала частью тебя? Убери это одиночество и человек испугается, получит стресс, хотя и не поймёт, что произошло.
Что-то не слишком спешат люди избавляться от привычного.
Ещё на следующий день после их последней встречи, Ниа собиралась начать новый дневник в той самой купленной красивой записной книжке, которая совершенно случайно попалась ей на глаза, была куплена и положена на полку впрок. Но всё не случалось ей сесть и начать.
И вот, вечером третьего дня, успокоив свою душу, пребывая в полном спокойствии, была сделана первая запись.
Оранжеватые лучи вечернего солнца, падающие на стол и листочки бумаги, удобная ручка и стальное перо, которым как никогда было удобно выводить строчки, аккуратно и изящно, как она любила. Обстановка, располагающая к искренней беседе с собой и созерцательности, приправленная надеждой и оптимизмом помогла сделать ещё один шажок к свободе. Ведь вытащить свои мутные мысли наружу и оставить их на бумаге, лучшее средство для продвижения вперёд, самый удобный для неё способ очистить себя, понять себя, запомнить себя и продолжить своё движение жизни.
Вытащить, записать, осознать и отпустить – это ей под силу. Страха, что кто-то прочтёт не было и в помине. Вот насколько осело уже в ней чувство защищённости и обладания своей собственной «крепостью», с привилегией неприкосновенности. Преимущество обладания домом.
А мысли крутились вокруг Хатаке и их совместности. Ниа садилась, открывала книжку и выуживала из себя слова.
«Написать себя – вот что я хочу. Новый этап жизни включился резко, и я обескуражена своей смелостью. Я испишу тонну бумаги, но найду каждую мешающую мне мысль, каждый страх, каждое «неправильное» и разрушительное мнение о себе и мире. Напишу и так обнаружу», - вот что было на первой самой страничке.
Так и повелось - каждый день выстраивалось столько текста, сколько нужно для ощущения вибрирующей пустоты, когда освобождение приходит на почти физическом уровне. Не ожидая появления Хатаке, она, тем не менее, каждый день была готова его встретить, каждый вечер, когда перед ней была эти тетрадка и слова струились и убывало дребезжание лишних эмоций, она настраивалась на появление долгожданного Какаши. Иногда до неё доносились его чувства и ей было приятно. Всё, что она писала, она, возможно, хотела бы ему сказать, но он далеко, и бумага впитывает тушь букв, бумага копит и сохраняет. Он прочёл бы, выслушал бы, но всё не так просто. Откуда столько времени им взять, откуда столько беззаботных дней найти?
«Ждать? Нет. Это болезненно и бестолково. Ожидание выматывает. Когда я вспоминаю, мне легче и приятнее. Значит погружусь в иллюзии воспоминаний, пока не возникнут новые. Я такая предсказуемая, такая простенькая и банальная. Но зачем я буду ругать себя? Это всё не мне нужно. Как-то так уж вышло, а раз вышло, то пусть.
Работаю. Рисую, дела двигаются. Закончила первые пейзажи и один даже продала. Лучше думать о деле, но могу ли я это так легко, как предполагала? Всё же я срываюсь на фантазии, я думаю о его плечах и отвлекаюсь. И сил нет прерывать себя и проку нет тратить время на это, противоречия одни…»
***
У Хатаке же в эти дни не было времени на себя самого, вернее на долгие размышления, не касающиеся миссий. Назревало что-то, что внушало тревожные мысли и смутное чувство большой опасности. Пока ничего не произошло, но ему казалось, что какая-то беда может произойти, если не приложить всех сил.
Сообщения о действиях группы Акацки тревожили не его одного. А то, что теперь есть кому беспокоиться за него, добавляло новых ощущений. Хотя нужно отдать должное – Хатаке был собран и не поддавался на пессимизм. Тем не менее, он не заходил к Ниа, подсознательно избегая мыслей о сближении. Возможно, он не хотел ей надоесть, или просто стеснялся, потому что в данном случае стоило бы что-то говорить о чувствах или что-то ещё, к чему он был не готов, хотя ничего такого от него Ниа и не требовала и не ждала (он знал это совершенно точно). А ещё, он боялся привыкнуть и расслабиться.
Никогда он не представлял себе своей семейной жизни, женитьбы или чего-то подобного, вроде жизни рядом с кем-то. А почему, он и сам не знал, вернее это было и так ясно – «чтобы ничего не терять, нужно ничего не иметь». Способ не лучший, но работающий.
И вот он пытался жить как раньше, хотя бы ненадолго отложив все обдумывания своей личной жизни.
