Школа. Научи меня любить

Я умру этим вечером и мой трупик никто даже не пойдет закапывать. Мои родители ослеплены сиянием, они увидели свет и что-то подобное, но меня жутко, просто до дрожи начинает бесить их поведение. Разве они не взрослые, умные люди? Да хрена с два! Это просто какие-то, я не знаю как их назвать. Чонгук то и дело делал двусмысленные замечания, а Джин отвечал не так, как отвечают учителя. На вопрос отца, как я проявляю себя в учебе, Джин ответил, что я очень способная ученица, только думаю слишком много и глубоко. Тут Джин то ли под воздействием вина, то ли от моего злого взгляда стал рассказывать про свои школьные года. Что нигде не было такой странной иерархии власти, нигде не было столько прав у тех, кто мог себе позволить шикарные рестораны и кто был слишком приближен к Тэхёну. Кто такой Тэхён? Почему этот Тэхён такой ужасный и всемогущий? Почему Чонгук вдруг чуть не убил Джина взглядом, когда упоминалось имя некой Арон? Неужели этот бессердечный демон любил кого-то? Я сомневаюсь, не в стиле Чонгука любить нежно и самоотверженно, но ведь и не в его стиле просто отступать. Странно все это, не понимаю я. Но Джин предавался воспоминаниям, Чонгук ушел в себя, а мои родители просто старались показать, что не шокированы до шокового состояния, я была как бы не тут. Не здесь и не с ними. Я была лишней. Им тут и без меня комфортно. Я поняла, насколько я не просвещена во всем и что я даже поговорить с ними не могу. Бинт на руке пропитался красным, но было все равно, покалывающая боль отвлекала. Вино давило на голову, а желудок отчаянно просил хотя бы кусочка. Но кусок просто не мог пролезть в горло, и я безучастно ковырялась в тарелке. — Так вы говорите, что школа, в которой вы учились, принадлежала ученику? — спросила мама. Джин улыбнулся и отпил вина. — Да. Школа принадлежала нам, и мы делали все, что хотели, — я прямо видела, как мои родители затрепетали, будто услышали нечто невероятное. Они будто почувствовала всю силу, которая может пригнуть целую систему. Я схватилась за бокал вина и сразу его осушила. — О, Джо, ты так сильно поранилась? — спросила мама, глядя на окровавленную повязку. Что мне сказать, что я просто психованный рукожоп восьмидесятого уровня? Или то, что в присутствие своего учителя я не могу себя контролировать. — Всего лишь небольшая рана, — я пожала плечами. — Почему ты ничего не съела? — участливо спросила эта женщина. Я дёрнула плечом, показывая, что не собираюсь вдаваться в особенности своего организма. Как же я ненавижу, когда она строит из себя маму, ну, или внимательного шпиона! Потому что меня тошнит? Да, я хочу блевануть, не хочу терпеть все это. Ненавижу свой возраст, я думаю о том, о чем думать не надо и придаю значение тому, чему грош цена. Я подумала, что эта алая скатерть идеально подходит для романтического ужина на двоих, а этот свет хорошо успокаивает и делает кожу матовой и ровной. И еще Они такие красивы, эти дьяволы, что просто сердце трепещет от одного взгляда на них. Они такие разные и в тоже время… нет, они абсолютно разные. И мне трудно понять их обоих. А совершать это одновременно, мягко говоря, очень больно. Вот до чего дожили, никаких происшествий нет, вот и придумываем себе злодеев из окружения. Только теперь рыцари не в моде, порочное зло, вот что правит миром, вот что сексуально, требовательно и губительно для наших умов, которые так жаждут приключений. — Давай перевяжем тебе рану, — мама поднялась со стола, и с чего она такая добрая? Я встала из-за стола, и мы направились вместе с ней ванную. Она также как и Джин, достала аптечку, потом сняла окровавленный бинт и начала обрабатывать. Мать совершала действия с легкой улыбкой на губах и огнем в глазах. — Почему ты улыбаешься? — спросил я, смотря на её лицо, такое счастливое от чего-то. От чего? - А я должна расстраивать гостей своим недовольным видом? как ты? — Поверь мне, им пофиг, — я фыркнула. — Ай, больно же! — Терпи, — беспрекословно отдернула меня эта женщина. — Ты просто верх идеального материнства, хоть бы подула, — я выдернула руку из её ладоней и сама начала дуть на достаточно глубокий порез. Пульсирующая боль, покалывала кончики пальцев, от того, что кровь то и дело начинала идти, кружилась голова. — Твой учитель, он замечательный человек, я не знала, что у тебя преподают такие молодые учителя. — Хоть раз бы меня слушала, тогда бы знала, — промоченной перекисью ваткой она обработала порез и стала перебинтовывать его, как будто рука в огне. — Не думай, что я не хочу ничего знать про твою жизнь, я хочу в ней участвовать, я же твоя мама. — Тогда ты поздно спохватилась, как минимум лет на пять опоздала. — Хватит, Джо, мне грубить. — Не получается, именно тот момент, когда стоило прививать уважение к себе и получать мое доверие ты была где-то в себе и своих переживаниях. Мы просто чужие люди, по ошибке живущие под одной крышей, так уж получилось, что у тебя плохая дочь. — Ты хочешь сказать, что я плохая мать?! — Дело не в этом даже! Просто ты всегда так нечестно поступаешь! Вы с отцом приписали в нашу жизнь этого человека, расплатились мною за свои долги и теперь вы чуть не на коленях перед ним ползаете! — Можно я спишу это на то, что ты еще подросток и у тебя неуравновешенная психика? — спокойно поинтересовалась мама, заканчивая перевязку. Она подошла к зеркалу и стала поправлять макияж. — Как хочешь, — я прислонилась к тумбочке бедром и внимательно начала разглядывать свою мать. Уже не молодая, но старательно это скрывающая. Без специальной косметики вряд ли она добилась бы такой превосходной кожи, густые черные волосы, сильно выделенные губы, но невзрачные глаза. Что она делала в молодости, что сейчас так отчаянно за ней гонится? — А Чонгук, бесспорно, очень красивый, — она улыбнулась себе в зеркало. — И тебе, видишь ли, повезло. — Тебя волнует только это? Красивый он или нет? — А ты присмотрись лучше, — мама повернулась всем корпусом ко мне. — Просто с божественной картины списан, настоящий мужчина, идеал многих девушек и женщин. — Только не говори, что хочешь быть на моем месте. — Хочу, я бы многое отдала, чтобы быть на твоем месте, Джо. Но, увы, мое время ушло, и такой красавец на меня даже не взглянет, кому нужны эти морщинки? — в этот миг мне стало жалко её, что её возраст уже не тот, чтобы баловаться с молодыми парнями, что она не имеет просто на это права, мне жаль. Но если она действительно что-то предпримет насчет Чонгука, это будет просто чертой, после который я никогда не смогу видеть в ней свою маму. Ведь раз мы родственники, значит мы частички друг друга. Но если она попытается это будет крахом всему. — Мы слишком долго тут торчим, — я сложила все в коробку аптечку и убрала её в тумбочку. — Во всяком случае будь осторожна, будешь играть между двумя огнями, вдвойне вероятность обжечься. — Ненавижу метафоры и про второй «огонь», ты имеешь в виду себя? — Нет, я имею ввиду Ким Сокджина, Джо. Если мы с тобой не близки, это еще не значит, что я ничего не вижу, — мама вышла, оставив меня с рвущимся сознанием. Нитки на черепной коробке просто расползались в стороны, не понимая, за какой частью мозга им следовать. Я посмотрела на себя в зеркало и невзначай отметила то, что не нужно мне много усилий, чтобы выглядеть как надо. Молодость все делает за меня, пока я молода, я могу позволить себе забыть накраситься или не мазаться BB-кремом. Пока я молода, я могу позволить себе чувствовать то, что неправильно по отношению к окружающим. Например, сейчас я так сильно ненавижу свою мать, так сильно, что наверное, я бы даже посмотрела как она совершает безуспешные попытки соблазнить прекрасного Чон Чонгука.