Школа. Научи меня любить

«Ты моя весна, все, что оживает к тебе, каким-то чудом живет, несмотря на то, что на этой вытоптанной дороге уже давно не росла трава» Отказавшись от чая и десерта, я ушла к себе в комнату. Я сильно устала за этот день, распереживалась, что я выпила сразу две таблетки успокоительного. Я приняла душ, расправила постель и взяла книгу, которую не могу дочитать уже полгода Мориса Дрюона, французские интрижки исторического романа были просто легкой разминкой, флиртом по сравнение с тем, что я испытываю сейчас. Да, утрирую, потому что я тут же отбросила книгу и прикрыла глаза, надавливая на виски, чтобы выбить все мысли. Мысли не о радужном будущем и счастливом конце. *** Воскресенье. Время, когда люди хотят впасть в депрессию лишь потому, что им снова нужно будет что-то делать. Мне хотелось впасть в депрессию только потому, что приехал Чонгук и забрал меня, не сказав, куда мы едем. — Ты мне надоел, — хлопая ладонью по бардачку, заявила я, когда мы остановились на светофоре и я чуть не впечаталась в сиденье. — Ты мне тоже, голова уже болит. Просто смирись. Я покажу тебя ему. — Кому? — Тэ. — Ты курнул? Какой, к черту, Тэ?! — Тот самый, не говори, что не знаешь, о ком я говорю. Ему очень интересно увидеть тебя. — Я что попугай? — но его лицо было недовольным. — Ты не рад, ты не хочешь, чтобы он видел меня, да? — Закрой рот, — мило сказал Чонгук. Насупившись, я уставилась в окно. Когда мы остановились, Чонгук сжал мое лицо рукой и притянул к себе, мое круглые глаза и занесенный кулак его не остановили, он прикоснулся губами к моей шее. Он прикусил кожу на шее, а потом втянул её в себя. Чонгук отстранился и я, наконец, могла возмущаться. — Дурак, псих! — я терла кожу на шее. Чонгук снова развернул меня к себе и убедился, что качественно сделал засос. — Зачем ты это сделал? — Тэхён из тех людей, которым нужны доказательства. — Ты просто нечто, Чонгук, кто таким способом что-то доказывает? — Ви убедиться, что ты моя, только увидев, что я причиняю тебе боль. — Садист. Настоящий диктатор, деспот, мой ночной кошмар, ущемитель моих прав, яд моей судьбы… — Давай вылезай, — но я вцепилась пальцами в сиденье. — Никуда я не пойду! Пожалуйста, Чонгук, ты не можешь быть таким. — Так вот как ты запела, — он постучал пальцами по рулю, потом завел мотор. Чонгук водил очень красиво, но когда за окном я уже не могла различать ни дороги, ни тротуара, а город был далеко позади, мне стало страшно, мне показалось, что он решил нас угробить. К хренам. — Можешь гнать медленнее? И куда мы едем? — Куда-нибудь. — Ты что не знаешь, куда мы едем? — А что, интересно ведь узнать, где мы, в конце концов, окажемся. — Тебе надо лечиться. Тебе точно нужна помощь, желательно, чтобы тебя привязали к кровати и никогда не пускали за руль. — О, любишь мазохизм? На лобовое стекло упали капли дождя. Через три секунды по стеклу уже струились сплошные маленькие дождевые ручейки, а Чонгук и не думал включать дождевики, все машины включили фары и только мы просто неслись по трассе. Дорога стала темной, а небо совсем серым, в машине было уютно, пахло Чонгуком и новой кожей. Пахло как будто бы счастьем. — Если бы я была смертельно больна, ты бы от меня отвязался? — Ты бы сама цеплялась за меня. Ты бы составила дурацкий список желаний, будто от того, что ты умрешь быстрее остальных, то станешь особенной. — Ничего ни изменилось бы, я так и не поняла бы, что мне нужно от жизни. — Хочешь дунуть травы? — неожиданно спросил он. — Поймаешь кайф, вдохновение, может, поймешь, почему ты такая дура. — Заткнись, — мне вдруг захотелось, чтобы Чонгук промок под ливнем, чтобы капли воды стекали по его лицу, капали с ресниц, чтобы от холода посинели губы, а я бы сидела тут за рулем машины, я бы обязательно включила дождевики и фары, и я бы игралась со сцеплением и я решала, сбивать его или нет. — У тебя была настоящая девушка? — У меня есть ты, — я сделала вид, что не услышала. Но я бы сбила его. — Ты имел много девушек? — Он взглянул на меня, как на идиотку. Я увидела автозаправку и Чонгук завернул. — Надо заправиться, — он умело припарковался и заглушил мотор, было слышно, как тяжелые капли падают на крышу. — Скажи много? — Тебе какое дело? — Какие они были? — Разными. — Блондинками, брюнетками, они носили линзы, красили ногти в красный лак, надували пузыри из жвачки, ты дарил им цветы, ты знал, как зовут их родителей, ты хоть что-нибудь про них знал? — Да, они все были просто охренеть какими классными и некоторые из них были девственницами, нет, я никому не дарил из них цветов, мне насрать, что у них было на голове и в голове. Но все они были умнее и симпатичнее тебя, хотя бы, потому что не несли такой чепухи, как ты. Это ты больная. Отрезать бы тебе язык. — Купи мне конфет, — попросила я. Говорят, что в шоколаде есть гормон, отвечающий за счастье, может я стану немного счастливее, чем сейчас. Несмотря на то, что я ненавижу сладкое, хочу конфет. — А вот хрен тебе, — он закрыл все двери и расслабленно откинулся на спину. На его губах играла чуть заметная улыбка. — Ну, же иди ко мне на ручки. Он насмешливо похлопал себя по коленям, как противный старикан-извращенец, только он был молод и такой жест получался у него очень привлекательно. Думаю, его любили много девушек, потому что ему было на них плевать, и он не мог дать то, что им было нужно. — Уверена, со всеми другими ты обращался лучше, чем со мной. Ты не заставлял их каждую секунду чувствовать себя дерьмом, — глаза Чонгука потемнели, словно он сильно возбужден или зол. — Когда же ты заткнешься, — Чонгук освободил меня от ремня безопасности, потом разблокировал двери. — Вылезай. Быстро! — Зачем? — пискнула я, вжимаясь в сиденье, кажется, я довела его. — Купим тебе конфет, — но я не сдвинулась с места. Тогда разъяренный парень вышел под ливень и, обойдя машину, открыл дверцу с моей стороны, холодный воздух и вода мигом отозвались дрожью по спине. Не церемонясь, Чонгук жестко вытащил меня под дождь. Меня передернуло от холода, от того, как вода затекла за шиворот, на шею. Стало холодно до дрожи. Я оглянулась в надежде, что увижу кого-нибудь, но был дождь, не такой уже сильный, но все-таки, а все вокруг будто умерло. — Ты ошибаешься, я никогда не смешивал никого с грязью в своей роскошной машине, - шипит Чонгук, даже то, что идет дождь, я слышу его отчетливо и громко, сердце подкатило куда-то к горлу. Как же я жалею, что не могу просто молчать. — Что ты делаешь, Чонгук? — но Чонгук отводит меня за машину и надавливает на плечи, сажая на колени. В моей голове успевают проскочить тысячи мыслей вперемешку с липким страхом, пока рука Чонгука запутывалась в моих волосах, я подумала о двух вещах: Чонгук очень высокий и сильный, сильнее меня и то, что, скорее всего, у меня на лбу написано «Унизь меня», потому что это, наверное, мои подсознательные желание, чтобы меня вот так постоянно губили и мучили. Это не то, о чем я думаю и не то, чего хочу, просто так получается, с чего бы так? Асфальт царапает колени, когда большой палец Чонгука надавливает мне на губы, заставляя открыть рот, а вторая его рука дергает бляшку ремня, я взбрыкиваюсь, к горлу подступает тошнота. — Сейчас ты узнаешь, не хочешь взять в рот? — Прекрати, хватит! — но Чонгук сжал моё лицо и, справившись с ремнем и молнией на брюках, пододвинул его к своему паху. Я вскрикнула, но почувствовала, как он хлопнул мне по щеке, из глаз брызнули слезы, и паника просто нахлынула на меня, не давая дышать. Я разревелась, щека горела, а руки, что были так грубы, тут же подняли меня на ноги и обняли. Почему, когда я плачу, Чонгук всегда рядом? Но плакать в его грудь и слышать успокоительные стуки его сердца так приятно, даже если он меня и довел. Пока я стояла так, дождь уже прошел и лишь редкими каплями падал на землю. — Какая ты наивная, — отодвинув меня, улыбнулся Чонгук. После такого не прощают. Он стал застегивать штаны, а подъехавшая машина и женщина, вышедшая из неё, вытаращилась накрашенными глазами и обдала нас презрением, Чонгук улыбнулся еще шире. — Она завидует, — заметила я, когда решила сесть в машину, а Чонгук заправить бак. — Я знаю. Все-то он знает, чертов Чон Чонгук! Думает, раз он спал с женщинами, то знает их, но как же он не понимает, что раз они безумно могут его любить, то и также ненавидеть.