Школа. Научи меня любить

TaeHyung (BTS) - Someone like you TheNeighbourhood – Silver

— Знаешь, почему я — Ви? — спросил парень, открывая мне дверь дома. Я была занята лишь своими ногами, что были запутаны в платье. — Нет. — Я всегда побеждаю.

Яркие огни ослепляли, разряженные люди, выпивка и закуска, а еще эти розы. Сладковатый запах роз распространился повсюду, и я не знала, нравится мне это или меня сейчас вывернет. Я крепко держалась за плечо Чонгука, пока мы пробирались сквозь толпу. — Хватит пялиться в пол, смотри вперед, — шепнул мне Чонгук, но я так боялась запутаться в складках платья, что с опаской подняла глаза. Столько лиц, столько звуков, что самое время свихнуться. — Джо! Джо, подожди! — услышала я свое имя и стала мотать головой. — Твой приспешник, — прошипел Чонгук и я увидела Чоина среди толпы. — Если он позволит себе лишнего, я же ему руки оторву, — предупредил меня Чонгук и отпустил мою руку. Пока я стояла и ждала Чоина, то увидела высокую фигуру и копну светлых, почти белых волос. Сердце по закону жанра пропустило удар, но видение тут же исчезло и скрылось. Я сглотнуло, и вздрогнула, когда Чоин подошел слишком близко. — Привет, — он широко улыбнулся. — Испугалась? — Да так показалось, — отмахнулась я. — Тогда скорее идем. Скоро начнется торжественная часть, — парень положил свою руку мне на талию и повлек куда-то, но я все еще чувствовала прожигающий спину взгляд. — Подожди, Чоин, ведь мы должны идти за сцену, там все наши ребята, — я увернулась от рук парня, когда мы вышли на улицу. — Что ты хотел? — спросила я, надеясь на честность, но увидела лишь ответ в его глазах, в которых было обычное похотливое желание и уязвленное либидо. — Джо, подожди… — Я не хочу тебя слушать. Лучше пойду внутрь и не надо за мной ходить! — я быстро вошла в помещение и передёрнула плечами. Меня отыскали, и вскоре вереница разряженных выпускников ждала своего выхода, чтобы получить свои дипломы и поздравления. Ненавижу находиться перед публикой, не могу долго находиться в центре большого скопления людей, типичный социопат, что поделать? Поэтому я старалась смотреть на оформление зала и не искать намеренно определенных лиц, что сидели, пожирали глазами, фальшиво улыбаясь. Я жутко волновалась и думала лишь о том, чтобы не запутаться в платье и не упасть, поэтому ладони были влажными, а перед глазами образовалась пелена из слез. Странно все это. Я начинала здесь, будучи совсем непросвещенной во многих вещах, касающихся человеческих отношений, а теперь не знаю, куда засунуть голову, чтобы забыть. — Кан НаёГыль, - вдруг объявил директор, сердце ухнуло вниз, и я подняла тяжелую ногу от пола, чтобы пройти на сцену и предстать перед всеми. Еще одна вещь, которую я ненавижу – это мое настоящее имя. Просто терпеть его не могу и как долго я добивалась того, чтобы его все забыли, и чтобы для всех я была просто неприметной Джо. С настоящим связано слишком много тяжело из прошлого, из детства. Когда мама это «НаёГыль» произносила слишком нежно и любяще, а потом уходила на всю ночь и оставляла меня наедине с пьяным отцом, от которого я пряталась в шкафах. Тогда и он звал меня, но я не откликалась, дрожала и забивалась в угол, мечтая раствориться в темноте. Со временем все успокаивалось или я становилась равнодушнее, но потом, когда я перестала переживать от всякой вспышки гнева или истерики, жизнь стала проще. Я подошла к женщине и вязала этот лист с государственной печатью и гербом. Мне вручили цветы с синей и красной лентой. Директриса сказала мне что-то, попросила посмотреть на камеру, а потом я спустилась на ватных ногах и устроилась у стены. Я ждала конца этой глупости так сильно, что от нетерпения стала кусать губы и мять в руке этот глупый листок, от запаха цветов меня тошнило. В общем, как я ни пыталась настроить себя на праздничный оптимистичный настрой, нехорошее предчувствие не отпускало и не давало расслабиться. Плюс платье было таким, что ровно также я чувствовала себя голой. Некоторые девочки были активнее нежели, чем я, поэтому подготовили cover выступления женских айдол групп, несколько песен и речей. Торжественная часть закончилась, и я вздохнула спокойно. — Джо! Дочка, поздравляю! Теперь ты взрослая! — мама обняла меня, и я незаметно всунула ей все вещи. Началась суматоха, исключительно для того, чтобы потом совесть не точила. — Что ты такое несешь? — проворчал папа и сжал мое плечо. — Она давно повзрослела. — Здравствуйте, — откуда ни возьмись, появился Чоин, он поклонился моим родителям. — Вы не против, если я украду Джо на пару минут? — Да, наверное, можно, — растеряно кивнула мама, а отец, ничего не сказав, взял новый бокал шампанского. Хоть мне все это и не нравилось, но я побрела за Чоином, было неудобно перед родителями и вообще некоторые люди не понимают с первого раза. Мы вышли на улицу, свернули в сад, где были рассажены розы, хотя буквально два дня назад здесь была пустота и заброшенность. — Что ты хотел? Говори уже и я пойду, — я не скрывала свою несостоятельность за вежливостью, поэтому парень нахмурился и насупился. — Почему ты продолжаешь так ко мне относиться? Ты куда-то спешишь? — я прикусила губу от чувства вины и от того, что как бы мне не было жаль, но я не смогу ответить взаимностью. — Чоин, извини, если я повела себя не так и подала надежду, я дура не заметила, что, наверное, зашла слишком далеко, но хочу, чтобы ты знал… — Нет, подожди, скажи, это из-за этого парня, да? Чонгука? Он живет с тобой? Ты любишь его? — Зачем эти вопросы? — нахмурилась я. — Тебя это не касается. Я просто хотела сказать, что между нами ничего не может быть. Я думала, что может, но ошиблась. — А ведь меня он предупреждал, что ты даже поцеловать себя не дашь, — вдруг произнес Чоин. — Кто? Чонгук? — Честно говоря, ты мне нравишься, вся эта твоя неприступность нетронутой замкнутой девочки, — начал наступать на меня парень, но так как я не хотела сближения между нами, то стала отступать назад, идиотские каблуки то и дело вязли в гравии. — Чёрт, Чоин, пожалуйста, отойди, — уже серьезно запаниковала я, когда уперлась в кусты роз. — Ты такая красивая сегодня, — прошептал парень, отчего по спине прошелся холодок. — Можно тебя поцеловать? — Нет! — почему такое чувство, что это гребаное дежавю? Я настроена была защищаться, потому что такой тон и похотливое дыхание ни к чему хорошему не приводит. — Ну, пожалуйста, — прошептал парень, делая еще шаг. Страх, который спал глубоко внутри, накрыл меня и парализовал, отдельная сущность меня отделилась и стала наблюдать со стороны. За тем, как чужой человек подошел ко мне вплотную, громко сглотнул и попытался выровнять дыхание. Ужасно. — Не трогай меня, — закрываю лицо руками, пытаясь изо всех сил казаться жалкой и омерзительной, лишь бы ко мне не прикасались. Как говориться в дикой природе – жертва пытается слиться с окружающей местностью. — Я не причиню тебе боли, Джо, — бесполезно обещает парень и дотрагивается до моей оголенной руки. Я дергаюсь, как от электрического тока. Убираю руки от лица. — Джо, пожалуйста, — но я закрываю глаза и теперь закрываю уши. Кричать не могу, тихая мелодия и голоса кажутся слишком далекими. Это нихуя не смешно и не романтично и почему я чувствую себя наёбанной дурой? Внутри пищал противный голосок, что вот, мол, Чонгук предупреждал и его наглая ухмылка, что он снова прав. Дерьмо. Парень что-то говорит, а я стою и жду. — Джо, убери руки, — слышу сквозь вату в ушах, голос настолько сильно ранит меня, что я боюсь верить в это. Это невозможно. Глубоко выдыхаю и открываю глаза. Хочу закричать, но лишь задержав дыхание, смотрю на знакомое лицо. Джин. Стоит и смотрит своими холодными черными глазами, которые так контрастируют с белыми волосами. Потрясающе красиво и нереально. Мои руки виснут вдоль тела. — Мне вот интересно, — наклоняет голову мужчина. — Как ты смогла дожить до выпускного? Меня начинает трясти мелкая дрожь. — Пошли со мной, — Джин берет меня за руку, отчего происходит электрический разряд, но руки не вынимаю и послушно семеню за ним. Мой разум ещё не вернулся ко мне, иначе бы правильнее бежать без оглядки, а не идти за своим насильником по первому зову. — Садись в машину, — он открывает дверцу. Я останавливаюсь и смотрю на этот слишком реальном фантом. На холодную красивую статую. — Садись, у тебя всё равно нет выбора. Внутри все встрепенулось. А если попытаться бежать? На каблуках в длинном платье это будет жалко и бессмысленно. Сажусь в салон и позволяю себя увезти. Мы едем в аэропорт Инчхона. Джин протягивает мне черный целлофановый пакет и молча выходит из машины. Он блокирует двери, а сам уходит покупать билеты. В пакете безразмерный свитер и джинсы, а еще удобная пара обуви. Значит, это его план? Он готовился? Через какое-то время понимаю, что одежда мне знакома, принюхиваюсь, пахнет Джином. Передергиваю плечами и на меня находит озарение. Это же моя одежда! Моя блядь, одежда! Каким образом она оказалась у Джина? Наспех переодеваюсь, закидываю платье на заднее сиденье и жду своего бывшего учителя. Джин возвращается быстрее, чем можно предполагать. — Выходи, — открывает мне дверь, я выхожу и мы продираемся сквозь толпу. Ненавижу уже людей за то, что они кучкуются и не дают двигаться вперед. Джин держит меня под локоть и хмурится, когда я спотыкаюсь или выдергиваю руку из его хватки. — Мы едем в Пусан, — зачем-то говорит мне Джин перед тем, как мы садимся в поезд. Место у окна – лучшее, что может быть предоставлено за поездку. Наушники с любимой музыкой – приятный бонус. Только мне нет дела до простирающегося вида или музыки, у меня нечего нет. Джин уселся рядом, пока была небольшая суматоха, я чувствовала себя спокойней и думала лишь о том, что сейчас скоро рассвет и как там мои родители. Потеряли они меня? Ответ: да, давно. Сейчас они скорее всего соблюдают формальности, и думают лишь о том, как вернуться к своей жизни. Я, наверное, слишком плохо и поверхностно думаю о предках, но что правда то не изменить. Каким бы ни был их опыт, я не пойму, пока не проживу столько же. Поезд трогается с места, и я понимаю, что все остальные пассажиры занимаются своими делами, либо улеглись спать. Поворачиваю голову вправо и вижу точеный профиль Сокджина. Он стал худым и бледным, будто с того разрыва он правда страдал и мучился. Но спокойное, умиротворенное выражение лица говорит, что нихера он не мучился, просто он так жил. Он так жил и это его выбор. В мерцании ламп останавливаю взгляд на его губах. Высохшие, покрытые пленкой, кажется, стоит только надавить на них и появиться кровоточащий пузырь. Я разглядывала забытое лицо с опаской и тайным утолением жажды. Внутри вообще работает куча шестеренок, которые наперебой что-то твердят, и я не могу толком подумать и рассудить. Мне нужен покой уже, черт подери его. — Поспи, я разбужу тебя, — сказал Джин, открывая глаза и поворачиваясь ко мне. Я отвернулась к окну, будто стеклянная темнота интереснее человека, что так бесконечно много значил для меня. Сколько прошло уже времени? — Джо, — дергаюсь, как от назойливого прикосновения, когда Джин произносит моё имя. — Не хочу я спать. — Как знаешь, но не думай, что я позволю тебе хотя бы на пару минут сомкнуть глаза. — Что это значит? — я с опаской покосилась на него. Джин вальяжно откинулся на спинку кресла и засунул руки в карманы. Ответом мне послужило молчание. — Что это значит, а? — А тебе не все равно? — Нет, мне вообще интересно, что я тут делаю и почему ты так со мной поступаешь? — Я причинил тебе боль? Ты так хочешь сказать? — Что? — Сейчас. Тебе больно? — Чего это мне больно? — я нахмурилась, не понимая, к чему он ведет. — И я не думаю, что ты теперь можешь причинить мне хоть какую-то боль, — немного подумав, сказала я и снова отвернулась к окну. Я услышала тихий смех и все-таки обернулась. Джин смеялся и удобно устраивался в кресле. — Ты такой ещё ребенок! — Что смешного? — Думаешь, то, что я сделал с тобой – это всё? Конец нашей истории? Я дал тебе время прийти в себя, — он посмотрел на меня серьезно. — Теперь я устрою тебе что-то вроде контрольной работы и посмотрю, что ты освоила. Насколько твоя любовь ко мне сильна? Я сидела и не могла поверить в то, что я это всё слышу сейчас по дороге в Пусан, в предрассветном часе в полупустом вагоне первого класса. Мужчина говорил так естественно, будто так нормально возникать из ниоткуда и расцарапывать прошлое. Усталость, бессилие и обида разом нахлынули на меня, застряли где-то в горле и подступили к глазам. Так ужасно, что мне не все равно, и я все могу вспомнить. — На самом деле… — голос вибрировал от нахлынувших слёз. — Я не любила тебя, не смогла научиться, да и ты видно дерьмовый учитель… — Тогда, что же я? — Просто наваждение, — я прилипла к окну и больше заговаривала с Джином, он усмехнулся. — Наваждение тоже любовь, но… — он промолчал время. — Мне жаль, — искренне признал Джин. Серьезно? Ему жаль? Это все, что он хочет сказать? Ему просто жаль, что я лишь безумно была больна им, а не любила его как полагается? Если ему жаль, то мне нет. Горячие слезы обожгли мой щеки, вечерний макияж оставил уродливые отметины, а белая полоска света разрезала горизонт.