Шах и мат

      Принц Изана почти высокомерен, почти самолюбив, почти до ужаса придирчив, но все эти «почти» разбиваются об его тягу к развлечениям, потому что маски менять — легче простого, и вот так для кого-то он дьявол, а для кого-то ангел.       Впрочем, ему без разницы.       Шираюки не знает, как бы его обозвать, да и некрасиво это. Она просто пытается найти себе место, добиться всего самостоятельно, быть кем-то, свободно стоять рядом с дорогими сердцу людьми. И презрительный взгляд синих глаз никак не помогает. Совсем. У неё руки все в мозолях, одежда — испачкана землёй, лицо — чумазое и бледное. Но она, чёрт возьми, улыбается — так радостно и счастливо. Шах и мат, принц Изана. Тебе её не сломить.       Он засматривается на её улыбку дольше дозволенного.       Шираюки обычно прямолинейна, добра и воодушевлена. До жути упряма. Несмотря на удивительно прочную броню, Изана видит её насквозь — он ведь сам прекрасно умеет притворяться и за двадцать с лишним лет научился замечать, как кто-то пытается закрыться ото всех, пусть и на уровне, достойном уважения. Они во многом схожи: в мыслях, в желании добиться высот, быть лучше, ярче. Предугадать её действия — раз плюнуть. Но дело не совсем в этом.       Перестать наблюдать за ней слишком просто и легко.       Шираюки.       Имя немного резкое, звучное, приятное. Он смакует его про себя, повторяя снова и снова. Как мантру, молитву, проклятие. И оно слетает с языка совершенно случайно.       На её удивлённый взгляд Изана резко отворачивается.       Шираюки обычно не кидается предметами, даже не краснеет, не плачет, не грустит и злится как-то так, что и не страшно вовсе. Вот только после его возмутительно расстроенного вздоха хочется крушить и ломать всё вокруг, кричать, ругаться, а тут он ещё её ни с того ни с сего окликнул…       «Что за чертовщина!..» — думает Шираюки и спотыкается на ровном месте. Исписанные неровным почерком листы разлетаются по полу.       Изана почти смеётся.       Их странные односторонние отношения, состоящие из случайных встреч в бесчисленных длинных коридорах, многозначительные гляделки, игры в «кто первый отведёт взгляд» и «кто быстрее сдастся» — это самое ненормальное и неуместное во дворце. Но они даже не думают останавливаться, потому что в таком случае кто-то выиграет, добьётся своей цели, а кто-то проиграет и будет затравленно смотреть на победителя, как жертва на хищника. Дать кому-то получить над собой власть, позволить почувствовать свой страх, уныние — это последнее, чего бы им хотелось.       Изана на самом деле рад, что она не сдалась. Он восхищается ею. Совсем чуть-чуть. Столько, чтобы никто не заметил и ничего не заподозрил. Столько, чтобы это чувство не переросло во что-то большее.       И он ошибается. Потому что восхищение, каким бы оно не было, прямо ведёт к и так неизбежному. Но признать это — преждевременная сдача позиций. Поэтому Изана отгоняет все мысли и ухмыляется — сладко, презрительно. Шираюки думает, что в следующую секунду он начнёт плеваться в неё кислотой, а этого не происходит, и она уходит совсем немного расстроенная.       Они редко встречаются: у принца много забот, у придворного фармацевта — не меньше. Но коротеньких встреч достаточно, потому что для них они тянутся несоизмеримо долго и плавно: всё вокруг словно в замедленной съёмке, размытое, серое, незначительное. Изана дразнит одним своим присутствием, буравит взглядом прямую, узкую спину, Шираюки тактично делает вид, что ничего не замечает, крепко стискивая в руках книгу.       Придворный фармацевт дружелюбная и доброжелательная.       Бессильная злоба выявляется в белеющих костяшках пальцев. Она различает каждую его улыбку — навык настолько бессмысленный, насколько незначительно её желание получить одобрение.       Первый принц слишком серьёзный и наигранно спокойный — не рядом с ней, а вообще.       Вот только каждый его шаг выверен до миллиметра и обдуман тысячи раз. Шираюки, кстати, прекрасно знает это. Поэтому позволяет себе столько вольностей — он всё равно примет каждую её глупую, умышленную ошибку с должным равнодушием, а в конце обсмеёт.       Слишком мало разговоров, слишком много чувств и недосказанности.       Когда Изана целует её в щёку и этим выражает все свои мысли, тогда Шираюки принимает это за очередной удар и спокойно реагирует — уходит.       Стража краснеет за неё.       Ощущение тепла сухих губ остаётся с ней на некоторое время.       Изана не сможет её раздавить, пока не подберётся достаточно близко. Но это невозможно: у первого принца много дел, и они живут не в сказке, в которой он пожертвует драгоценным временем, потратив его на городскую девицу. Их отношениям суждено оставаться такими: маленькими, незаметными, колючими и непонятными.       Им этого достаточно.       «Какой бессмысленный бой. Трата времени», — размышляет Изана, смотря в окно, и отрывает у цветка лепесток.       На седьмую встречу он всё-таки улыбается ей по-настоящему.       У Шираюки подкашиваются ноги.