Эту песню не задушишь...

Они проспали до утра, потому что еду так и не принесли. Видимо, здесь считалось, что проработавшие не весь день эльфы такого подарка не заслужили. Но зато всем удалось поспать подольше и возможно, это было даже важнее. Эленорэ наутро даже не пытался подняться, сегодня ему было даже хуже, чем в предыдущий день, по телу волнами шел жар. Он бы может и встал, если бы захотел, но это был не тот случай. Поэтому он лежал в полудреме, прислушиваясь к тому, что происходит в пещере, но после того, как целитель напоил его противным, но дающим облегчение зельем, даже ненадолго уснул. Сегодня он от лечения не отказывался, и даже не спорил, только был не слишком разговорчив. Ближе к вечеру всех, кроме него, отправили разгребать завал - и Аннаэля и тех, кого он успел почти вылечить. Работали они медленно, Алькарин и напарник Асталиона - могли пользоваться только одной рукой, а тот, кого майя выбрал в первый день, как появился лекарь, вообще еле на ногах держался. Рядом стояло два орка, так что говорить эльфы тоже не могли, на каждое слово следовал предупредительный удар бича по полу, а иногда и по спине. Эленорэ проспал до вечера и, проснувшись, почувствовал себя лучше. Когда остальные пленники начали возвращаться в пещеру, он сел, глядя на вход. Но эльфы заходили, пара за парой, а ни Алькарина, ни целителя, ни других двоих не было. В груди кольнула тревога, и когда приволокли котел с едой, а они еще не вернулись, тревога только усилилась. Эленорэ подобрал миски, поднялся, держась за стену, и медленно пошел к котлу. Алькарин захочет есть, когда вернется. Если вернется. Наконец, когда очередь за едой сократилась уже вполовину, привели оставшихся четверых. Уставших, покрытые каменной пылью, втолкнули в пещеру и закрыли решетку уже до утра. Алькарин увидел, что у ужину они все-таки успели и голодать второй день подряд не придется и пошел искать Эленорэ. Эленорэ стоял, прислонившись к стене - так было легче, и, оглянувшись на скрип решетки, вздохнул с облегчением. Еще издалека улыбнулся Алькарину, мол, вот, видишь, я уже даже встал и рад тебя видеть. Алькарин подошел, порывисто шагнул вперед, словно хотел обнять, но вместо этого просто прижался лбом ко лбу. - Давай тарелки и иди обратно, - сказал он. - Я принесу. - Куда вас гоняли? - спросил Эленорэ, отдавая тарелки. - Завалы разбирать. Но там... проще забыть, чем разобрать. Алькарин вздохнул. - Иди. Я вернусь. - Ясно. Эленорэ сперва дошел до бочки и попил, чтобы потом не ходить самому или не гонять Алькарина, и пошел к их месту. Алькарин вернулся нескоро - ходил он тоже медленно, да и боялся уронить вторую тарелку, которую держал на сгибе локтя. - Забери их у меня, Эленорэ, - попросил он. - А то я так не сяду. Эленорэ сидел, прислонившись наименее пострадавшим плечом к стене и закрыв глаза. - Давай, - он протянул руку и забрал у Алькарина сперва одну миску, потом вторую. - Ты сам устал, наверное. - Очень... но завтра, вроде как, всех отправят... кроме тебя, может быть. Нардиль сказал, что слышал. Так что я сейчас поем и буду спать, может, хоть отдохнуть успею. Эленорэ посмотрел на него сочувственно, кивнул и принялся за еду. Когда в миске осталось около трети, спросил: - Хочешь ещё? - Нет... Я спать хочу. Алькарин вытянулся на подстилке, отвел в сторону руку: - Доедай и ложись. Чтобы потом ты не рассказывал всем и каждому, что я все время использовал тебя, как подушку. Эленорэ вздохнул, доел и лег. - Хорошо, я буду рассказывать, что изредка ты проявлял удивительное, не свойственное тебе милосердие, - сказал он, устраиваясь. Следующие несколько дней были похожи один на другой, с той лишь разницей, что в первый из них Алькарин пошел в шахту без Эленорэ. Но работать пришлось на тех же завалах, так что норму с него никто и не спрашивал. Майя на выдаче словно перестал их замечать, даже когда пару раз группе не удавалось набрать нужного, каждому просто отсчитали по десять ударов плетью и отправили в жилую пещеру. Эленорэ каждый раз, когда они вечером сдавали набранное и проходили мимо хозяина рудника, было страшно. Он не забыл обещания майя о том, что они еще встретятся у него, а то, то обещания подобного рода здесь обычно выполняют, уже успел усвоить. Поэтому каждый раз казалось, что холодный взгляд вот-вот остановится на них, и тогда… Но несколько дней были спокойными и он научился радоваться хотя бы этому. Иногда по вечерам просил Алькарина что-нибудь рассказать или спеть, если видел, что у того оставались силы и настроение. И тогда становилось еще лучше. Голос у Алькарина вернулся почти прежний, отпустило, наконец, тот перехватывающий горло спазм, который появился после попытки спеть для душ тех, кого он убил, чтобы указать им верный путь. Пел он все равно обычно тихо, но иногда подсаживались и ближайшие соседи - чтобы слушать. Но все-таки хозяин рудника про них не забыл, и то ли оттягивал удовольствие, то ли ждал какого-то нужно момента. Тот день был плохим, набрали они меньше нужного, Нардилю и остальным тоже не повезло. Но майя, холодно улыбаясь, указал пальцем на Эленорэ. - Он останется. Остальные пошли прочь. У Эленорэ словно большой кусок льда провалился из желудка куда-то вниз. Но он молча шагнул в сторону, как будто боялся, что если не отойдет, то воля майя коснется еще кого-то. Алькарин дернулся за ним, но их уже выводили, и только в последний момент голос майя остановил орков. - Ах, да... этого, однорукого. Тоже сюда. И, уже обращаясь к Эленорэ: - Как я мог забыть, я же обещал. Эленорэ промолчал, мысленно пожелав хозяину рудника сдохнуть. Легче, впрочем, от пустого проклятия не стало. Алькарин встал рядом, он был бледный, но, глянув на Эленорэ, коротко улыбнулся. Страшноватая вышла улыбка и губы у него дрожали, но явно не через силу. - В мастерскую обоих, - бросил майя оркам. Потом что-то еще добавил, этого эльфы уже понять не могли. Эленорэ улыбнулся ему в ответ. У него возникло такое же ощущение, как бывало, когда готовишься к бою. Впрочем, целыми выйти из этого боя у них шансов не было. А вот отстоять что-то свое… кто знает. В "мастерской" их растащили по разным сторонам комнаты, приковали друг напротив друга к стене, подняв руки и оставили в одиночестве. Дыба посреди комнаты оставалась пустой, свет давал лишь огонь в очаге. Эленорэ дернул цепи, но скорее из принципа, чем рассчитывая на результат - орки свое дело знали. - Я надеялся, что он забудет на этот раз. - Какая разница, - Алькарин чуть переступил, стараясь, чтобы сильнее была натянута цепь от левого браслета. - В этот раз или в следующий. Мы любим долго ждать... оттягивать и откладывать. Но ни к чему хорошему это не приводит все равно. Страх точит силы... - Спой ту песню, которую пел тогда. Я тебе подпою. Только тихо. - Которую мы писали на полу? - Алькарин глянул на него. - Да. - Зачем тихо... - пробормотал Алькарин, но все-таки начал негромко. Зато сейчас, несмотря на страх и то, где они находились, голос его звучал ровно и ясно, как в первые дни, а в глазах отсветом блеснул свет. - Затем, - ответил Эленорэ и начал подпевать. Он удивился тому, что его голос еще может звучать в этих стенах - он не пел так давно, что казалось вообще забыл, как это делается. Но теперь вспомнил, и повторял слова, которые запомнил самого первого раза. Они успели допеть как раз тогда, когда в коридоре послышались шаги. Майя наверняка слышал, что они делали, но слов, похоже не разобрал. Он шел быстро, а за ним орки волокли того самого синда-"предателя". - Смотрю, вы с пользой проводите время, - холодно бросил хозяин рудника. Орки тем временем крепили цепь кандалов эльфа на дыбу, но хоть руки оставили ему перед собой. С его приходом вернулся холодный страх, немного отогнанный песней, и дальше Эленорэ старался уже не смотреть ни на майя, ни на орков. - Ну что, - майя вздохнул. - Начнем немного... так... для разогрева. Орк хлестнул кнутом растянутого посреди комнаты эльфа, тот вскрикнул. Алькарин смотрел прямо перед собой, но взгляд был словно невидящий, мутный. - Я дам тебе возможность... отомстить за прошлое, - мягко сказал майя в перерыве между ударами. - Бить своего дружка ты не хочешь, что же, я понимаю... дружба, любовь, привязанность. Но этот-то тебе никто, враг. - Враг мне ты, - ответил Эленорэ, не глядя на него. - И твой хозяин, и все, кто ему служит. Он не смотрел на майя, но и не уходил в себя, как Алькарин, словно что-то решил. - Враг, - повторил за ним майя. - Ну хорошо. Скажу тебе, как враг... я собираюсь сегодня убить одного из вас. Почему бы нет... от этого на руднике мало толка, от твоего увечного дружка тоже. А удовольствия еще можно получить. Ну? Что скажешь? Эленорэ побледнел, словно из него разом высосали жизнь, и отчаянно посмотрел сперва на синда, потом на Алькарина. - Здесь слишком просто умереть, чтобы имело смысл этим пугать, - выговорил он через силу. Синда его взгляда не видел, обвис на цепях, тяжело дыша. И, кажется, даже не очень слышал, о чем говорят. Алькарин же наоборот, смотрел уже прямо на майя. - С вами нельзя договариваться - ни о чем. Каждое произнесенное слово может быть лживо... Ты можешь убить. Меня, его. Всех. А победить - не можешь. Майя сделал резкое движение пальцами в воздухе, словно дергал за что-то, или скручивал, и Алькарин закашлялся, замолчал. - Тебя я не спрашивал. А этого... отвяжите. Орки бросились к Эленорэ. Едва орки приблизились, Эленорэ ухватился за цепи, которые его держали, и ударил обеими ногами одного из них в живот. Удар получился сильным, так что орк не удержался на ногах. - Чтоб вы сдохли! Орки отшатнулись. Майя нахмурился, но как-то наигранно. - Я ведь хотел дать тебе возможность спасти твоего приятеля. Раз не хочешь мести... сыграем на любви. Условия прежние, и даже бить придется не его, а вот этого. Но прикованным к стене ты вряд ли сможешь что-то сделать. Алькарин молчал, ему явно было и дышать-то нелегко. Эленорэ дернулся, словно хотел разорвать цепи, но сил не хватило. - У Арды долгий срок. Всё переменится. Я тебя до конца дней буду искать и отомщу, - с какой-то бешеной уверенностью сказал он. - Вот, значит, как... - прошипел майя. - Хорошо, когда есть такая уверенность... вот только не у всех она здесь есть... Ты выбрал. Он сделал мягкое, скользящее движение, остановился рядом с Алькарином, в руках появился нож. - И все-таки? Может приказать тебя освободить и возьмешь плеть? Это же просто... ничего не стоит. Алькарин вдруг дернулся, словно пробил какую-то пелену, и отчетливо, ясно выговорил: - Не слушай... Помни, что мы... Эленорэ на майя уже не смотрел, только на Алькарина полными отчаяния огромными глазами. Но потом, словно сделал над собой усилие и криво улыбнулся. Не хотелось, чтобы последнее, что Алькарин увидит перед смертью, был его ужас. - Ты тоже помни. Очень хотелось докричаться, достучаться мыслью, но здесь это было невозможно. Алькарин улыбнулся, хотел что-то сказать, но не успел - нож вошел в живот, под ребра. Он глухо вскрикнул, откинул голову назад, глядя поверх плеча майя, чтобы не видеть его и не оставлять в памяти. - Все будет хорошо, - голос сорвался на вскрик, но все таки эльф договорил. - Все будет хорошо... братик. Эленорэ словно онемел и больше не пытался рваться. Молчал и только криво улыбался, изо всех сил сдерживая слезы. Они потом будут, не сейчас. И кивнул Алькарину в ответ. Майя зло обернулся к нему: - Чего стоит ваша хваленая любовь, если ты не готов даже на такую малость? Эленорэ его сейчас казалось и не слышал даже: стоял с искаженным странной улыбкой лицом, и ничего не ответил. - Так? Ну, любуйся... - майя схватил Алькарина за волосы, задирая голову назад, следующий удар ножа был в горло. - Я мог бы сделать его смерть быстрой, но ты не заслужил. Он выдернул нож, Алькарин захрипел, обвис на цепях. На него майя больше не смотрел и вообще выглядел взбешенным. - Будь проклят, - сказал Эленорэ с уверенностью, которой в голосе было больше, чем во всех его предыдущих словах. А потом запел песню, которую когда-то пел Алькарин в камере. Про ветер и лошадей. Алькарин поднял голову. В глазах уже оставалось мало жизни, и сознание у него плыло, но губы зашевелились, беззвучно повторяя слова. Хозяин рудника выхватил у палача кнут, размахнулся - комната была не такая большая, длины хватило, чтобы достать до зарвавшегося раба. Конец ударил Эленорэ в грудь, выбивая воздух, рассекая кожу до кости. Эленорэ согнулся, закашлялся, с хрипом восстанавливая дыхание, а потом, как только едва что-то смог, продолжил. Петь уже не получалось, но слова звучали. Майя ударил еще, и еще, делая паузу после каждого удара, чтобы посмотреть, не замолчит ли. Эленорэ сперва говорил, потом хрипел, потом шептал, а потом, когда уже не мог даже шептать, губы упрямо шевелились уже беззвучно. Но его надолго хватило, удивительно надолго. Когда шепот его стал почти неразличим, слова вдруг снова зазвучали - неуверенно и с отчаянием в голосе. На этот раз их повторял синда... который не знал толком ничего, кроме этих нескольких строчек, да и слова были на чужом языке. Эленорэ с трудом поднял голову и заулыбался ему. Это было странное зрелище, потому что по лицу текли слезы, которых он сдерживать уже не мог. И это оказалось последней каплей. Майя прошипел что-то сквозь зубы и стремительно вышел из комнаты, так, что всколыхнулось пламя в очаге. Орки же отвязали обоих эльфов и, швырнув на землю, избивали плетьми и ногами до тех пор, пока те не потеряли сознание. Чтобы уже точно замолчали. Очнулся Эленорэ от какого-то странного внутреннего толчка, словно произошло что-то важное, но что он пока понять не мог. Все болело и мучительно хотелось пить. Он по привычке позвал: “Алькарин”, но вместе с именем пришло и воспоминание, но смириться с этим вот так сразу было невозможно, и он поднял голову, огляделся, но увидев рядом только синду, упал лицом в пол и заплакал, отчаянно и горько, уже не сдерживаясь. К нему подошел Нардиль и еще кто-то, подняли, отнесли на их место, что-то пытались спрашивать. Эленорэ говорить не мог, только плакал, и когда его положили у стены, спрятал лицо в грязных тряпках и молчал, только плечи вздрагивали. А потом вдруг заплакал еще сильнее, поняв, что это место, которое они еще недавно делили на двоих, теперь наполовину пусто. Нардиль вздохнул, отошел. Лишь воды налил в миску из кувшина - пусть стоит, если захочет пить. Постепенно те, кто встал помочь Эленорэ, снова улеглись, синдар тихо возились со своим, перевязывая его и пытаясь напоить. Эленорэ вокруг ничего не замечал. Он лежал без движения и только плакал, иногда затихая, иногда сильнее, даже не думая уже может его кто-то услышать или нет. Он даже боли сейчас не чувствовал, только огромную черную дыру в груди, которая образовалась совсем недавно, только что - в страшной мастерской хозяина рудника. Через полчаса вдруг в пещеру вломилась охрана, пошла вдоль синдарской стены, кого-то выискивая. Иногда они хватали спящих за волосы, вглядываясь в лицо, иногда пинали, заставяляя повернуться. Найдя Аннаэля, они выволокли его из ряда других спавших, вздернули на ноги. - Лечить! Надо лечить. Приказ… Поднятый после тяжелого дня Аннаэль мрачно смотрел на орков. - Кого? - спросил он. Судя по его лицу не любил он сейчас всех: и орков, и эльдар, даже собственных сородичей, и весь окружающий мир. Эленорэ же, наоборот, вскинулся, глядя на охрану с отчаянной надеждой. От решетки тем временем шли еще два орка, один тащил факел, второй - обвисшее на его руках тело. Грудь и живот были залиты кровью, лица не видно. - Верхний лекарь... отказал, - сказал орк. - Хозяин... злой. Лечить. А то будет плохо. Если умрет насовсем - будет плохо. Очень плохо. Для убедительности он встряхивал Аннаэля на каждом слове. Аннаэль прошипел что-то сквозь зубы, слов разобрать было невозможно, но судя по интонациям это было то, что эльдар произносили очень редко. - Туда! - он резким жестом указал на ближайшую лежанку у стены. - И перестань трясти! Морготов… выродок, - последнее он, правда, произнес уже тише. А Эленорэ вскинулся и начал подниматься. Сам даже не понимая как, кажется, ухватился рукой за выступ в стене, но как оказался на ногах уже не запомнил. За выродка наглый эльф получил по уху, но не слишком сильно, ему еще работать. Тело свалили, где было показано. Вообще выглядело оно плохо, но эльфа не так просто убить. Может и не помрет. Орки ушли, оставив факел - воткнули его в щель на стене. Алькарин был похож на мертвого, но дыхание еще можно было разобрать, а на губах и в глубокой ране на шее в такт этому дыханию пузырилась кровь. Синда, сидевший на лежанке, на которую указал Аннаэль - а до этого спавший на ней - вскочил словно по приказу. Целитель не сказал ему ни слова, но место раненому нолдо уступили беспрекословно. Аннаэль же глянул вслед ударившему его орку, словно проклял, и склонился над раненым. - Сумку мою принеси, - бросил он, даже не оборачиваясь все тому же оставшемуся без места синда. - И Гильлоса позови. Быстро. А сам положил Алькарину руку на лоб и закрыл глаза. Эленорэ тем временем с широко распахнутыми глазами и совершенно безумным видом медленно шел, держась за стену, по направлению к ним. По дороге он за кого-то еще не проснувшегося запнулся даже, но не заметил этого. Сумка нашлась довольно быстро, ее передали через несколько рук. Подошел Нардиль, пытаясь понять, что вообще происходит, подхватил Эленорэ под руку: - А ты зачем встал? С ума сошел? - Он его не убил… он ещё жив… пусти, мне нужно… - Эленорэ сейчас и правда выглядел безумным: весь в крови и грязи, с растрепавшимися, всклоченными волосами и горящим нездоровым огнем взглядом. И сила в руках была не свойственная измученному и избитому. - Что там было? - Аннаэль даже не открывая глаз почувствовал, как подошел Гилрлос. - Я не все видел... - тихо сказал тот. Тяжело опустился на пол, кто-то протянул ему руку, поддерживая. - И не все помню. Но... хозяин рудника говорил, что убьет одного из нас если... если этот не станет ему помогать . И убил... а второй, друг его, начал петь. И я потом тоже... назло. Нардиль вздохнул, отступился. - Какие песни?! - Аннаэль оборвал рассказчика резко. - Что он с ним делал, знаешь? Хотя… иди, спи. Я уже понял. Уйди. Глаза он уже открыл, и стоявшим ближе могло быть заметно, что крови на груди и губах нолдо стало меньше, а целитель побледнел. Эленорэ тем временем добрался до них, но целителя и Алькарина обступили и пройти было невозможно. Он шагнул и положил кому-то руку на плечо, одновременно пытаясь удержаться, и делая знак, чтобы его пропустили. Выглядело это жутковато. - Кинжалом ударил... два раза.... или три, я не помню, - пробормотал Гильлос. Позади него кто-то вскрикнул, отшатнулся в сторону, пропуская безумного нолдо. Эленорэ с тихим то ли всхлипом, то ли вскриком упал рядом с телом Алькарина на колени и протянул к нему руку. - Это что? - Аннаэль искоса зло глянул в его сторону. - Зачем пришел? Аа… - он узнал нолдо. - Его туда, - быстро указал рукой в сторону, на “изголовье” лежанки. А сам начал копаться в сумке. Руки у него едва заметно дрожали. Вытащив бинты, он очень осторожно переложил раненого удобнее и стал перевязывать. Алькарин, не то почувствовав то, что рядом Эленорэ, не то просто так совпало, тихо застонал, потом беззвучно что-то произнес, только губы шевелились. Эленорэ подхватили под руки и перевели туда, куда указал целитель. Он на этот раз не сопротивлялся. - Сиди тихо, - сказал ему Аннаэль. - Можешь иногда звать по имени и что-нибудь еще, но не часто, а как почувствуешь, что надо. И не лезь под руку. Эленорэ слабо кивнул и протянув руку погладил Алькарина по голове. А потом испуганно одернул ее. Аннаэль тем временем перевязывал раны, хмурясь и морщась. Закончив, покачал головой. - Сейчас уйдите все. Ты останься, - кивнул Эленорэ. - И кто-то один пусть принесет воды. - Вода здесь есть, - послышался голос со стороны. Нардиль, который отошел, решив не мешать Эленорэ, вернулся с кувшином. - Держите. Только потом... кувшин обратно пусть кто-то принесет. - Полмиски мне налейте и идите. Лишняя толпа сейчас ни к чему. Понадобится помощь - я позову, - в голосе Аннаэля по-прежнему тепла не было, но была какая-то властная сила, которая не делала слова обидными, но заставляла подчиняться. - Его поить пока нельзя. Кто-то налил воды, поставил рядом кувшин и все начали расходиться. Аннаэль порылся в сумке, достал все тот же флакончик, накапал туда пару капель. Глянул на Эленорэ, оценивая его состояние, хмыкнул. - Сейчас я закончу, дашь мне это выпить. Потом ты или я позовем Эленсила, посидите с ним вместе. Я посплю, к утру разбудите, если ему не станет хуже. Станет хуже - разбудите раньше. Спрашивать будет ли он жить или как он бесполезно, я и сам не знаю. Надейся на удачу - все, что могу сказать. Эленорэ кивнул, по глазам читалось, что он хоть и не в себе, но все выполнит беспрекословно и точно. А Аннаэль вздохнул и снова положил руку Алькарину на лоб. Закрыл глаза и сидел так некоторое время, и только под конец побледнел, покачнулся и отнял руку, опираясь ею на пол, чтобы не упасть. - Давай миску. Эленорэ подал, Аннаэль выпил и лег. Почти тут же подошел синда, которого звали Эленсилом и присел рядом. Сторожить. Ночные часы шли, Алькарин лежал неподвижно и тихо, будто мертвый. Но губы из синих стали просто бесцветными и на них больше не было крови, дыхание тоже было ровным, хоть и едва различимым. Все, кроме Эленорэ и Эленсила разошлись - спать оставалось совсем мало. Нолдор о чем-то шептались, но потом стихло все и там, слышно было лишь, как где-то далеко гогочут орки, как глухо и далеко иногда что-то разламывается или обваливается в недрах горы. Эленорэ так и просидел рядом, напряженно всматриваясь в лицо Алькарина, не случится ли изменений к лучшему или худшему. Глаза горели тем же огнем, и он не ложился, хоть сам был избит, но похоже попросту не замечал этого. Эленсил его не трогал, но следил, чтобы ни одному из подопечных не стало хуже, и был готов в любой момент разбудить Аннаэля. Но Аннаэль проснулся сам. - Ну что, как дела? - он склонился над нолдо, покачал головой и чему-то улыбнулся. - Теперь бы главное не трогать. Снаружи затопала по коридору охрана, лязгнула, открываясь, решетка. Работу никто не отменял. Эти привычные утренние звуки разбудили тех, кто предпочитал просыпаться сам, а не от пинка охраны, эльфы завозились, кто-то поднимался на ноги. Алькарин вдруг дернулся, глубоко, судорожно вдохнул, оторвал голову от подушки, не то собираясь встать, не то пытаясь рассмотреть, что там происходит, только вот глаза у него были по прежнему закрыты. Эленорэ на его движение протянул руку, погладил Алькарина по голове и позвал: - Алькарин! На орков он внимания не обратил. Аннаэль оглянулся через плечо на охрану, брезгливо поморщился и демонстративно повернулся к ним спиной. Однако получилось при этом как-то так, что он загородил подопечного. А Эленсил вздохнул и отошел, чтобы не вызывать сюда орков. Раненый открыл глаза, но взгляд был не очень осмысленный, затуманенный. Снова дернулся, силясь встать, потом с усилием проговорил: - Где... он где... Голос был будто чужой, едва различимый, в горле что-то захрипело, забулькало, на губах снова появилась кровавая пена. Аннаэль наклонился над ним. - Его нет здесь, - он говорил мягко, но отчетливо, и совсем не так, как разговаривал вчера с остальными. Так с больными детьми разговаривают. - Я, Аннаэль, здесь. Узнаешь меня? И брат твой рядом, - он едва заметно кивнул Эленорэ, указывая пересесть так, чтобы Алькарин его видел. - А тебе нельзя говорить. Молчи. Сейчас чуть-чуть подождем и дам тебе попить. Непонятно было, понял Алькарин его или нет, потому что еще пару секунд он встревоженно оглядывался, потом чуть успокоился. А потом увидел Эленорэ, просветлел, губы тронула тень улыбки. Двинул рукой по подстилке, пытаясь прикоснуться. Эленорэ криво улыбнулся ему в ответ, закивал и сам взял Алькарина за руку, чтобы тот лишний раз не двигался. Аннаэль посмотрел на все это, положил раненому руку на лоб и держал так несколько секунд, закрыв глаза и словно бы прислушиваясь. Потом кивнул и зачем-то начал копаться в сумке. Без всякой цели на первый взгляд: выложил бинты, начал разбирать бутыльки, налил воду в миску. - Помоги-ка, - сказал Эленорэ и сунул миску с водой ему в свободную руку. - Подержи. Зачем держать было не очень понятно. - Эленорэ, - Алькарин больше не пытался говорить вслух, двигались только губы. Пальцы сжались, сжимая его ладонь. - Все хорошо. Орки тем временем дошли до них, остановились в некоторой нерешительности. Надо бы этого обнаглевшего лекаря поднять работать, хоть и в пещере, но тот явно был чем-то занят, а лечить вроде бы было более важным приказом. Аннаэль подошедшую охрану, кажется, даже не заметил, разыскивая что-то в сумке. Потом достал давешний бутылек, из которого вчера накапал себе - и удивительно было, как это он оказался на дне сумки, если буквально только что стоял рядом с раненым. Накапал оттуда в миску с водой. - Сейчас я его попробую напоить, а ты мне поможешь. Иди, подержи голову, я после вчерашнего сам не справлюсь. И никуда потом не уходи - понадобишься. Говорил он достаточно громко, чтобы и орки слышали тоже. Эленорэ закивал. Он сейчас целителю верил безоговорочно, и даже если бы тот сказал ему, например, станцевать на голове посреди пещеры, согласился бы не раздумывая. Орки тихо посовещались и решил пока развести по шахтам остальных. Но для порядка ткнули сидевшего спиной лекаря рукоятью плети в спину, сказали: - Лечить. Да. Потом мыть все. - Пошли в... - зло пробормотал Аннаэль, когда орки отошли. - Давай напоим его. Агларин, - он всмотрелся в Алькарина, обращаясь уже к нему. - Сейчас попьем. Немного. Эленорэ погладил его ладонь и осторожно высвободил руку. Пересел так, как указал Аннаэль, придерживая голову. Алькарин застонал, когда его приподняли, но как только почувствовал на губах воду, замолчал, сделал несколько глотков. Пить было больно, горло будто огнем жгло, но жажда была сильнее боли. - Еще... - говорил он на родном языке, не слишком соображая сейчас, где и с кем рядом находится. - Много нельзя, - Аннаэль отнял чашку от его губ. - Позже. Алькарин перевел взгляд на Эленорэ, брат-то его поймет. - Еще. Эленорэ посмотрел на него с жалостью, покачал головой, погладил по волосам. - Попозже… Алькарин молчал, какое-то время, глядя на него, потом что-то еще прошептал неразборчиво и потерял сознание. Эленорэ с отчаянием посмотрел на целителя. - Он просто потерял сознание, - тот вздохнул. - Ничего тебе обещать не могу, надейся на удачу. Но он хочет жить, это видно, и это хороший признак. А теперь выпей сам оставшееся, я потом размешаю еще. И ложись. Тебе вчера тоже досталось, а если меня прогонят работать, кто-то должен будет остаться рядом с ним. Чтобы поить и следить. Эленорэ помотал головой, ему почему-то казалось, что если он сейчас выпьет воду, предназначенную Алькарину, все будет совсем плохо. - Пей! - голос у Аннаэля стал резким. - У меня и так сил мало, и спорить я не могу, - добавил он мягче и тише, и стало видно, что и он устал, и что круги под глазами - это не тень, а настоящие темные круги усталости. Эленорэ выпил, Аннаэль размешал еще и поставил рядом. - Его надо поить, по чуть-чуть. Я думаю, тебе уже приходилось. Понемногу и очень осторожно. И сними рубашку, дай тебя посмотреть… Осмотр занял немного времени, кое-что Аннаэль перевязал, а потом приказал лечь и лежать. Эленорэ ложился нехотя, но, уже укладываясь, понял, что целитель был прав и что еще немного и он бы просто упал. Закрыл глаза, пытаясь остаться в сознании. Алькарин лежал не так спокойно, как ночью, иногда стонал, почти беззвучно, потом что-то шептал в бреду. Но быстро успокаивался на какое-то время, слыша свое имя иили чувствуя прикосновение. Орки, вернувшись, таки отогнали лекаря от раненых, нечего прохлаждаться, но особо не шпыняли и не били, он пока был нужным. Через какое-то время Алькарин открыл глаза и долго, молча смотрел в потолок. Воды не просил - почему-то было нельзя, он это помнил. Эленорэ очень старался не уснуть, но все-таки не смог и провалился в сон. Он не понял, сколько проспал, но потом испуганно вздрогнул и открыл глаза. Быстро поднялся на локте и увидев, что брат открыл глаза, позвал: - Алькарин! Он перевел взгляд на Эленорэ, снова на мгновение посветлевший и потеплевший. Потом опустил ресницы "я тебя слышу". - Воды... найди. Пожалуйста, - говорить не получалось, но Алькарин надеялся, что брат и по губам прочитает. - Да, да, - рядом стояло две миски. В одной разведенное Аннаэлем зелье, в другой - простая вода. Аннаэль, уходя, дал точные указания откуда и сколько. Эленорэ взял ту, которая была с зельем и поднес к губам Алькарина. - Отсюда… совсем чуть-чуть. Глоток. А потом вода. "Совсем чуть-чуть" было невозможное требование, но глотать было слишком больно, так что Алькарин просто не успел выпить много, Эленорэ отнял миску. С водой было тоже самое, глотал Алькарин с долгими паузами, часть лилась мимо. Эленорэ и сам с трудом отобрал у него миску, потому что одновременно и жаль его было, и он понимал, что много нельзя. Отодвинув миску в сторону, он лег рядом, стал гладить по волосам: - Хороший мой, нельзя много… но я тебе потом ещё дам, попозже… ты потерпи… Алькарин вздохнул, но так было тоже хорошо. Лекарство начало действовать, туманя разум, но и боль чуть стихла. Он повернул голову, чтобы смотреть на Эленорэ, снова улыбнулся. Прошептал. - Все хорошо. Я так рад... что ты рядом. - Тебе нельзя много разговаривать. Молчи, молчи, пожалуйста… - Эленорэ чуть не плакал. Выглядел он сейчас не так страшно, как ночью: питье лекаря сняло опухоль на лице, Аннаэль обработал ссадины, и взгляд стал не такой безумный, хотя что-то в нем было больное. - Я тоже рад… ты молчи, - и продолжал гладить Алькарина по голове. - Ты молодец... ты такой... - Алькарин шептал беззвучно, одними губами, но тут решил, что это слишком важно, чтобы рисковать, поймет ли Эленорэ, и закончил вслух. - Я... гордился. И сейчас. - Да замолчи ты! - зашептал Эленорэ не то раздраженно, не то испуганно, но беззлобно. - Не надо мной гордиться, лучше жив останься. - Я... остался, - заявил Алькарин. Замолчал - во рту снова появился вкус крови, пришлось ее глотать, а не сплюнуть, чтобы не пугать Эленорэ. У Эленорэ голова кружилась и мысли путались. Он лег рядом, закрыл глаза, потом открыл их снова. - Я полежу немного. Но ты никуда не уходи, - сказал он. - Давай, я тебе сам что-нибудь расскажу. Ты ведь у нас, наверное, ни разу и не был. А там красиво, - Эленорэ сам не очень понимал, бредит он или нет, но сейчас видел перед глазами равнину Лотланна и долины вокруг крепости Маглора. И что видел, о том рассказывал. И о небе, и о лошадях, и о бескрайних зеленых равнинах, и о солнце, и о том, какие там огромные по ночам звезды. Обо всем. Алькарин молча, зачарованно слушал, и смотрел при этом на него, читая во взгляде то, что стояло за словами. Долго. Потом закрыл глаза, и видел уже сам... и ветер, и разноцветье степных трав и блестящие конские спины. А потом заснул - ровным, спокойным сном, без стонов и бреда. Эленорэ говорил еще некоторое время, потом умолк и лежал молча, пока не понял, что засыпает. Но уснуть он боялся, поэтому повернулся и лег так, чтобы лежать было совсем неудобно и больно. Так уснуть было сложнее, он морщился, но позу не менял.