***
Джон думал, что поход до домика хоккеистов займет у них годы. Думал, что они вечно будут зажимать друг друга в каждом углу и у каждой стены. Это было словно электрическое напряжение. Но Шерлок, казалось, резко переключился на деловой лад, в отношении всего этого, и когда он переобувался, меняя коньки на обычную обувь, то едва глянул на Джона. Желание распирало Джона, давая о себе знать болью в определенной части, стесняемой джинсами, но также он был весьма растерян и несколько обижен. Он хотел завалить Шерлока, сорвать с него одежду и впиться поцелуем в каждый сантиметр его кожи, а руки Шерлока даже не дрожали, когда он расшнуровывал свои коньки. Джон сжал руки в кулаки и пошел рядом с Шерлоком в сторону Олимпийской деревни. Он был очень напряжен. Он сделал несколько глубоких вдохов и попытался очистить разум от пелены вожделения. — Все нормально, не так ли? — наконец проговорил Шерлок нерешительно. Идти бок о бок, не прикасаясь друг к другу? Нет, отнюдь, нет. — Что? — спросил Джон, ибо не знал, что Шерлок имел в виду. — Если я… Если мы… ты знаешь, — Шерлок сделал неопределенное движение рукой. Джон последовал за ним, заглядываясь на пальцы Шерлока, затем, вместо этого заставил себя сосредоточиться на том, что тот говорил. — Ты как-то притих. Ты же не расстроен, правда? — Я пытаюсь дойти до хоккейного домика, прежде чем наброшусь и раздену тебя, — честно ответил Джон. — О, — придушенно сказал Шерлок. — Хорошо. Я имею в виду, хорошо… ты можешь прямо здесь сорвать с меня одежду, я не против. Джон и в самом деле споткнулся. — Господи, не произноси таких вещей, когда я стараюсь идти. — Осторожно, — сказал Шерлок с подлинной тревогой в голосе, — я не хочу, чтобы ты получил настоящую травму ноги. Джон чуть не рассмеялся. Но спустя миг, все же захохотал. Он смеялся так сильно, что пришлось остановиться на месте, чтобы отдышаться. Шерлок помолчал, стоя перед ним и настороженно глядя на него. — Джон? — спросил он неуверенно. Джон покачал головой, не в силах сказать хоть что-то. На самом деле, он мог сказать «ты — восхитительный», и хотел произнести это, но подобные слова в его случае — безумие. Безумие говорить подобное британскому фигуристу, которого он знал четыре дня, стоя ночью посреди Олимпийской деревни. Поэтому Джон просто поцеловал его. Не так жгуче и безудержно, как на катке, но этот поцелуй по-прежнему был глубоким, грязным и влажным, и Шерлок застонал, сжав пальцами воротник куртки Джона. Он отступил, потянув его на себя, чтобы не разорвать контакт и не прервать их поцелуй. Он едва сделал несколько шагов, прежде чем отказался от этой идеи, решив снова прильнуть к Джону и поцеловать его более жестко, и Джон протянул руку, схватил его и прижал к себе, думая, что, оказывается, это все выходит гораздо легче, когда они оба не на коньках. — Джон, — пробормотал Шерлок ему в губы. — Либо раздень меня прямо сейчас, либо перестань целовать и доведи до домика хоккеистов. Джон с большим усилием отстранился. Подумал, что последний раз двигался так тяжело, когда впервые вышел на лед после травмы. Он удивленно моргнул, посмотрев по сторонам, ощущая себя совершенно потерянным. — Я понятия не имею где, черт возьми, находится домик хоккеистов, — признался он. — Ты безнадежен, — заявил Шерлок. — Хорошо, найди его, — сказал Джон, красноречиво взмахнув руками. — Плевать я хотел на поиски чертова домика хоккеистов, — сказал Шерлок, повернулся и подошел к ближайшему зданию и принялся копаться в замке. Джон изумленно захлопал глазами, когда Шерлок открыл дверь. — Подожди, — прошипел он и схватил Шерлока за руку. — Мы не собираемся заниматься этим в чужом доме. — Никого нет, — сказал Шерлок нетерпеливо. — Но что, если хозяева вернутся? — Это твоя первая Олимпиада, поэтому ты не понимаешь — они, скорее всего, присоединятся. — Рискую показаться невероятно скучным сейчас, но я не хочу, чтобы кто-то посторонний к нам присоединялся,— Джон сделал паузу. — А ты? — Нет, — отрезал Шерлок и раздраженно захлопнул дверь, посмотрев вокруг них. — Нам сюда, — сказал он, рванув вперед. Он выглядел таким уверенным, что Джон последовал за ним. Хотя, как подозревал Джон, он последовал бы за ним куда угодно. И, на самом деле, Джону было проще двигаться, когда Шерлок не нарушал своей близостью его личное пространство, ибо тогда шансов все же добраться до нужного места было больше. В конце концов, Шерлок остановился перед домиком хоккеистов и указал на него рукой, словно думал, что Джон может не узнать его. Джон остановился, засунув руки в карманы, и сказал: — Взломай замок. Шерлок приподнял брови, но шагнул вперед, вытаскивая какой-то набор, который Джон в мареве застилающего мозг желания не заметил при взломе первого дома. — Ты всегда таскаешь с собой набор отмычек? — спросил он удивленно. — Да, — просто ответил Шерлок, слегка нагнулся, и замок щелкнул. Он выпрямился, открыл дверь и выжидательно посмотрел на Джона. — Ты хоть представляешь, насколько ты возбуждающий? — хрипло проговорил Джон. Шерлок ухмыльнулся. — Да, — снова сказал он. Эта ухмылка невероятно притягивала Джона, и он жаждал попробовать ее на вкус. Что и сделал. Они ввалились в дверь, не размыкая объятий, и единственная причина, по которой Джон знал, что закрыл ее — он прижал к ней Шерлока. Поцелуй был безумным, беспорядочным и самым лучшим в жизни Джона. Шерлок слегка потянул его за волосы, издавая невероятно возбуждающие звуки, и Джон решил, что мог целовать Шерлока Холмса еще целый час, как минимум. Он хотел этого. Джон хотел, чтобы эта ночь длилась до конца его жизни. Он замедлил поцелуй, отстранился и шумно выдохнул одновременно с Шерлоком. Он пытался придумать, что сказать, задаваясь вопросом, а есть ли хоть что-то, что можно было бы сказать в данной ситуации, когда Шерлок вдруг взъерошил Джону волосы. Это был странно прелестный жест, без намека на секс, и Джон моргнул от удивления. — Что? — Тебе не одурачить меня, — ответил Шерлок. Джон приподнял брови, не понимая, что это значит. — Ты, с идеально расчесанными волосами и в своем смешном, скучном джемпере, — Шерлок дернул его свитер. — Моем джемпере? — повторил Джон. — Твой свитер, — сказал Шерлок. — Ты носишь самые скучные свитера в мире. — Я ношу прекрасные свитера, — запротестовал Джон. И добавил: — Ладно, думаю, мы слишком отвлеклись здесь. — Я просто говорю: ты не обманешь меня, — Шерлок опустил ладонь на его свитер, сжал его в горсти и притянул к себе так близко, что Джону пришлось напрячься, чтобы сфокусировать взгляд на лице Шерлока. — Ты одеваешься как пенсионер, — промурлыкал Шерлок, практически касаясь губ Джона, и тот закрыл глаза, потому что не сделать этого, когда Шерлок говорит с ним таким тоном было невозможно, — однако играешь в чертовски жестокий вид спорта и играешь хорошо. Так что носи свои ужасные джемперы, расчесывай волосы на проборчик, но ты не обманешь меня ни на секунду. Я знаю точно кто ты, и под всем этим — ты жаждешь адреналина, опасности, которая позволяет тебе чувствовать себя немного живым. Ну, я катаюсь на коньках в середине ночи и раскрываю преступления в свободное время, и я весь твой. Ну как, ты хочешь меня, Джон Уотсон? Шерлок поцеловал его, легко проведя языком по губам, и Джон потянулся к нему, стремясь получить больше. Однако Шерлок не позволил, уклоняясь, пока Джон не схватил его за голову, прорычав: — Я хочу полностью сокрушить тебя, — сказал он, — до тех пор, пока ты не сможешь думать ни о ком и не о чем, кроме меня. Невероятные глаза Шерлока заблестели. — Отлично. Сделай это.***
Джон понятия не имел как, но в итоге они добрались до постели и разделись. Тело Шерлока было стройным и мускулистым, и Джон водил по нему языком, пробуя на вкус. Тот дрожал и бормотал что-то, притягивая Джона ближе и выгибаясь ему навстречу. Шерлок был невероятно красив, и Джон никогда прежде даже представить не мог, что окажется рядом с таким неземным созданием, не говоря уже о том, что это создание будет так пылко отвечать ему. Он сладко мучил его, пока стоны Шерлока не превратились во всхлипы, и он, наконец, не потянулся к нему, покрывая бессвязными поцелуями, умоляя: — Пожалуйста, ты можешь… можешь просто… Сердце Джона замерло, и он понадеялся, что не умрет от сердечного приступа. — Скажи мне, чего ты хочешь, — прошептал Джон Шерлоку, желая убедиться, что понял его правильно. Но Шерлок не сказал. Он перевернул его и внезапно накрыл собою полностью, без предупреждения, и Джон выругался, стараясь вернуть точку опоры, потому что наслаждение заставило его почувствовать головокружение, когда его опрокинули на кровать. Шерлок быстро переключил внимание, найдя новый объект для ласк — он провел влажную дорожку из поцелуев на груди Джона. — Господи, — выдохнул тот, неуклюже запуская руки в спутанные волосы Шерлока. — Дай мне немного перевести дух. — Нет, — пробормотал тот, легко прикусив подбородок Джона. — Не дам. Так же, как и ты в свое время не дал мне. — Я не дал тебе перевести дух? — Нет, — он втянул в рот мочку уха Джона, затем выпустил, слегка подув на нее. — Ты просто однажды украл мое время тренировки. Не дав мне опомниться. Шерлок медленно скользил по нему, заставляя Джона кусать губы, чтобы удержать зыбкую нить разговора. — Я не знал, что делал. Шерлок поднял голову, чтобы посмотреть на Джона, лежащего под ним, затем томно и нежно провел рукой по телу Джона, и тот застонал в ответ. — Я так рад, что ты это сделал, — сказал Шерлок. — Я тоже, — бросил Джон, извиваясь, чтобы вернуть прежнее главенствующее положение. — Ты идиот, — добавил Шерлок. Джон моргнул и на мгновение отвлекся. — Твоя идея грязных разговорчиков не слишком воодушевляет меня, — сообщил он Шерлоку. — С твоей ногой все в порядке, и ты сам сегодня уже несколько раз доказал это. — Ты треплешься не по делу сейчас. — У тебя есть смазка? — О, и резко возвращаясь к животрепещущей теме, — сказал Джон, откатившись и, наконец, выбравшись из-под Шерлока. Рука Шерлока уже дотянулась до тумбочки, шаря в ней. — Посмотри на себя, — сказал он, сдерживая смех. — Уже расхристан и настроен на то, чтобы тебя поимели. Джон почувствовал, как покраснел, что было совершенно нелепо. — Это не правда. — Если ты не ожидал этого, зачем тогда… ах… Он опустил голову и прильнул к уху Джона, одновременно сжимая их члены своими большими ладонями. Прекрасными, большими ладонями, и Джон соврал бы, если б сказал, что не представлял эти руки, поблескивающие от смазки. — Ты думал обо мне? — прошептал ему Шерлок на ухо, и, если бы Джон был в состоянии, он бы ответил чем-то более вразумительным, чем полузадушенный стон. — Я соответствую твоим ожиданиям, Джон? — шептал Шерлок, рвано дыша. — О Боже, да, — сказал Джон. — О, Господи, вот так, — он выдохнул и зажмурился, ощущая невероятную завершенность, такую же сильную, как при катании на коньках, когда скользишь на острие. Это какая-то маленькая часть, люфт между болью и удовольствием. — Ты близко? — спросил он Шерлока, ибо ему вдруг пришло в голову, что он не хотел быть лишь зрителем. Шерлок ошеломил его, глухо закричав ему в плечо, и этот крик довел Джона до кульминации, вспыхнув в мозгу ослепительной ледяной вспышкой. Казалось, будто у него ушла целая вечность, чтобы прийти в себя, и он попытался вспомнить, был ли у него хоть когда-нибудь такой потрясающий оргазм. — Я чертовски люблю Олимпийские игры, — сумел он выдавить, когда пришел в себя. Шерлок, распластавшийся на нем, зарывшийся лицом в его шею, смеясь, нащупывал рукой простыню. Джон чувствовал его губы на коже и тепло его дыхания, когда он выдохнул. — А я — нет, — сказал он. — Идиотская односпальная кровать. Было очень неудобно лежать, но от мысли, что Шерлок встанет и уйдет спать куда-то, где Джон не может ощутить своей кожей каждый сантиметр его тела, ему стало почти физически плохо. Он прижал Шерлока крепче, усложнив миссию Шерлока с простыней, и пропустив его волосы сквозь пальцы, сказал: — Лежи, где лежишь. Все в порядке. — Нет, не в порядке, — ответил Шерлок. — Твое плечо сейчас принимает большую часть моего веса, а оно было травмировано, и, хотя уже восстановилось, все же это не психосоматика. Сказанное было правдой, и этот факт раздражал Джона. — Пожалуйста, скажи, что секс со мной не был сеансом физиотерапии. — А что, твои сеансы физиотерапии именно такие? Я должен поговорить с Лестрейдом, поскольку мой физиотерапевт никогда не делал ничего подобного. — Ты знаешь, что я имею в виду. Шерлок поднял голову и посмотрел на Джона. В комнате было светлее, чем раньше, и Джон вдруг задался вопросом, сколько же сейчас времени, и как долго осталось до рассвета. — Я не… — начал Шерлок и замолчал. Выражение его лица было странным, и Джон не мог прочитать его. Он не был уверен, что это именно то выражение, которое он хотел бы увидеть на лице новоиспеченного любовника. — Ты в порядке? — спросил он медленно, с ужасом ожидая ответа. — Я всего лишь хотел сказать тебе, — проговорил Шерлок. — Джон Уотсон. Я просто захотел тебя. У Джона перехватило дыхание, он запнулся на мгновение, прежде чем смог заговорить. Он перебирал кудри Шерлока, отбрасывая их со лба. И, наконец, сказал: — Спасибо. — Потом, в ужасе добавил: — О Боже, я говорю, как идиот. — Нет, нет, — сказал Шерлок. — Не больше, чем обычно, во всяком случае. — И это должно меня обнадежить? — спросил Джон. Шерлок протянул руку и взъерошил его волосы тем же занимательным жестом, который он уже делал раньше. — Мне нравятся твои волосы, когда они такие взъерошенные. Спасибо, что позволил мне увидеть тебя таким. «Что за странная причина для благодарности?» — подумал Джон. — Всегда пожалуйста, — сказал он искренне. — С другой стороны, твои волосы всегда выглядят так, словно ты только что кувыркался в постели. — О, нет, нет, — сказал Шерлок. — Да, так оно и есть. Шерлок наклонил голову, задумавшись. — Неужели? — Поверь мне. — Хорошо. — Шерлок немного сместился, перенеся большую часть своего веса с плеча Джона, но все еще неловко приютившись на крошечном свободном пространстве. — У меня красивые волосы. Джон засмеялся. — Рад, что ты согласен со мной. — Я просто честен. — У тебя все прекрасно, — сказал Джон и обхватил своими пальцами руку Шерлока, лежащую на его груди. — У тебя тоже, — сказал Шерлок, касаясь губами его волос. Джон закрыл глаза и подался навстречу губам любовника. — Как мило с твоей стороны. — Думаешь, я так не считаю? — Ты — это экзотическая птица, и я — всего лишь голубь. С перебитым крылом. — Мы спортсмены, Джон. И обзаводимся травмами с юных лет. А некоторые — и раньше. Джон знал, что Шерлок говорил правду, и что только в выбранной ими профессии это воспринималось как норма. Но все равно было так трудно порой держаться. Джон пожалел, что беседа приняла такой удручающий оборот. — Я знаю, — сказал он и немного сдвинулся, чтобы можно было коснуться носом белоснежной кожи Шерлока. Легкий румянец, покрывший ее во время секса, уже успел отступить, и сейчас она вновь сияла обычной своей аристократической бледностью. — И все же, ты — лебедь. Чайковский и все такое. — Глупая программа, — пробормотал Шерлок. Джон улыбнулся. Ему казалось, он может дрейфовать в этой уютной истоме всю жизнь. — Скажи мне, что в твоем костюме есть перья. — Ну, это же история про лебедя, а ты знаешь, что у лебедей обязательно есть перья, — проговорил Шерлок. Джон радостно хихикнул, ведь теперь он не мог дождаться, чтобы увидеть Шерлока, катающего эту программу в полной красе. У него будут перья. Чертовски сексуально. Джон уже знал, что так и будет. — Могу поспорить, ты выглядишь в них великолепно. — Я очень привлекательный лебедь с невероятно сексуально развевающимися волосами, — сказал Шерлок. — Скажи это как-нибудь в интервью. — Обязательно, — сказал Шерлок, и Джон ощутил слабое касание губ к его голове. — А теперь спи. У тебя сегодня будет напряженный день. Джон понял, что уже почти заснул. Но все же, ему потребовалось мгновение, чтобы вспомнить, почему у него должен быть напряженный день..***
У Шерлока не было богатого опыта уходов тайком из спальни, но он в достаточной степени понимал теорию процесса и думал, что не облажается в этом. Если только сможет заставить себя уйти. Он должен это сделать. Команда Джона собирается скоро приехать, и Шерлоку не хотелось находиться в доме, когда они пожалуют. Не хотелось, чтобы люди пялились и отпускали непристойные шуточки, которые испортят все. Шерлок жаждал прекрасный вечер и, неожиданно, вопреки всем прогнозам, получил его и не желал признать, что все хорошее рано или поздно приходит к концу. Он не хотел разрушать то, что у них было. Шерлок чувствовал, что это его постоянная проблема: неспособность отпустить. И вот он на очередной Олимпиаде, когда, в конце концов, любой здравомыслящий, рациональный человек сдался бы. Прыжки давались с болью в эти дни, а вращения забирали столько усилий, что для их воплощения Шерлок чувствовал, будто должен бороться за каждый край, за каждый поворот ребра конька. Было время, когда он катался на коньках, потому что это было единственное, что удерживало его разум в спокойствии, а теперь каждый нерв в его теле кричал все то время, что он рассекал лед. Но все прекратилось с появлением Джона. Хотя боль никуда не исчезла, и после тренировок ему по-прежнему приходилось бороться за каждое движение и возможность доползти до постели, чтобы не шевелиться следующую тысячу лет. Но все это уходило на второй план по сравнению с Джоном. Раньше Шерлок трепетал от восторга соревнований, и именно поэтому ничто, кроме этого не имело значения. Но Шерлок не выигрывал уже несколько лет и сейчас, впервые откатав программу до конца, почувствовал возбуждение, и очень долго оно все не отпускало его в ту ночь, когда он показал Джону оригинальный кусок и, обернувшись, увидел его сияющие глаза, словно тот все понял. Было так много всего, что Шерлоку хотелось знать о Джоне — настоящем комке противоречий. Столько вопросов задать, столько разговоров воплотить. Но команда Джона приедет, и он будет с ними и это правильно и уместно. Джон находился на Олимпиаде и должен насладиться ею, вместо того, чтобы монополизировать опыт Шерлока. И Шерлок хотел последнюю идеальную ночь, подобно которой у него не было никогда, прекрасного приключения, сладкого и веселого, не нарушаемого утренней побудкой. Шерлок все еще лежал рядом с Джоном и уже скучал по нему с силой, сбивающей дыхание, ему хотелось зарыться, спрятаться в этот уходящий миг теплоты. Он не позволил себе. Резко повернулся и медленно, скрипя зубами из-за протеста, демонстрируемого ему собственными мышцами, ему удалось достать себя из объятий Джона. Тот перевернулся, ложась на недавно опустевшее пространство, и его брови сдвинулись, слегка нахмурившись, но он не проснулся. Шерлоку было интересно, как Джон спит. Он удивлялся многим вещам. И, в конце концов, рухнет под тяжестью всего того, что не смог узнать о Джоне Уотсоне, хотя и был шанс, подумал он, печально. Джон считал, что, возможно, Шерлок занимался с ним сексом из-за какого-то экспериментального каприза, из-за странной идеи, что секс может излечить психосоматические травмы или что-то в этом роде. Шерлок хотел сказать: я не занимаюсь сексом с людьми, и, разумеется, не отношусь к этому легкомысленно. Это было важное решение. Ты уже словно памятник в моей жизни, а я едва знаю тебя. Но это было тем, что он сказал Джону. Ведь он — какой абсурд! — всегда смотрел на него с таким теплом. Шерлок хотел уберечь себя от выражения неловкости и жалости на лице Джона. Хотел помнить то выражение, которое было у него в постели, лежащего под ним, улыбающегося ему, как будто Шерлок сделал что-то замечательное, и все это не было обычным вопросом биологии. Шерлок нежно взъерошил волосы Джона, и напряженная морщинка между нахмуренных бровей разгладилась. Он улыбнулся. Их гонка привела нарочито идеальный проборчик Джона в такой милый беспорядок, и Шерлок сделал все возможное, чтобы сохранить это после. Он подумал, что этот прекрасный миг заберет с собой. — У тебя будет фантастическая Олимпиада, Джон Уотсон, — сказал ему Шерлок тихо и поцеловал в щеку.