Незаконченный портрет

Волга нежно обнимала деревню Тополево, словно мать, качавшая своего ребенка на руках. Это была тихая, красивая и цветущая деревня. Трудно было поверить, что семьдесят лет назад, когда фашисты были изгнаны из этого места, внутри рук матушки-Волги лежал пустырь, омытый кровью. — Чтобы освободить деревню, мы целую неделю играли в перетягивание каната с фашистами за пределами Сталинграда, — эмоции нахлынули на старого профессора и на его детей с внуками и Мадам Байльдшмидт, как только они увидели огромные изменения, ступив на землю деревни Тополево. — Так что, война действительно закончилась шестьдесят шесть лет назад… В этом году собирались праздновать шестьдесят шестую годовщину Победы. Получалось, что с момента расставания Яо и Вани прошло уже шестьдесят девять лет. — Вы ищете китайца? Да, он всегда выглядит молодым. Он в моем доме, я могу отвести Вас… Женщина, что вела их, шла очень быстро и все время молчала. Иван не мог вспомнить, как он чувствовал себя в этот момент. Он помнил лишь то, что как только он вошел в дом женщины, то увидел портрет, висевший на стене в гостиной, который тут же пронзил его сердце. Это было подлинное произведение искусства, которое нельзя было повторить, точно так же, как нельзя было повторить его молодость или любовь. Портрет действительно был как живой, особенно эти темные глаза - благородные, торжественные, чистые и нежные, как и семьдесят лет назад. — Словно сама жизнь! – Профессор услышал, как позади него воскликнула Мадам Байльдшмидт. — Сама жизнь… — Моя бабушка Нина Васильевна Самойлова была медсестрой в Волховской дивизии во время войны. В 1945 году она принесла этот портрет с фронта, — хозяйка дома передала письмо профессору. — В прошлом году, прежде, чем умереть, она наказала мне передать это письмо тому человеку, кто приедет за портретом. ….. «….Я хочу написать рассказ о портретной живописи. Это не только мои воспоминания с фронта, но и память всего поколения, медленно покидающего этот мир. Я несу ответственность за то, чтобы мои дети передали эту историю, которая не должна быть забыта. Весной 1944 года во время битвы за освобождение Новгорода, я вытащила с поля боя раненного лейтенанта. Он был смертельно ранен в живот. Прежде, чем умереть, он все утешал меня: «Не плачь… смерть – это не страшно… умереть, означает вернуться к матери… земля – это мать…» Но я рухнула на его тело и зарыдала. На протяжении трех лет столько красивых, молодых и смелых людей, которых я не смогла спасти, погибло. Я думала, что все мои слезы уже давно высохли, но это было нет так… Внутри его одежды я нашла вкладыш о полученном звании, а так же два запечатанных конверта, с небольшим примечанием к ним. Он написал: «Если я умру, пожалуйста, отправьте эти письма моей семье и моему любимому человеку в День Победы. Лейтенант разведки, Ван Яо». День Победы я встретила в Москве, и тут же отправила два письма. Одно в Яньань, в Китай, а другое в деревню Березовскую, находящуюся в ста пятидесяти километрах от Москвы. Затем, я вернулась на Родину, к себе в Тополево, и привезла на себе портрет погибшего лейтенанта. Я носила с собой этот портрет больше года. Я нашла его в нагрудном кармане у погибшего, вместе с семейным фото и картой звездного неба нарисованного карандашом. Последние две вещи я похоронила вместе с ним, но я никак не могла расстаться с этим чудесным портретом! Его торжественный и нежный взгляд, а так же слабая улыбка кричали мне, что портрет нельзя хоронить вместе с телом. Красивая душа молодого человека до сих пор жила на холсте. Я планировала отдать портрет в военный музей, но не смогла вынести мысли о том, что позволю жить душе молодого лейтенанта одной, внутри холодного выставочного стекла. Он был живым, поэтому, ему следовало уехать со мной, хотя, вся моя семья погибла во время немецкой оккупации… Жить после войны было очень тяжело, но когда я смотрела на портрет висящий на стене в гостиной, смотрела в эти яркие глаза, я чувствовала огромное успокоение. «Маленькая Нина, хорошая Нина. Будь смелой. У тебя здесь семья…» Позже, я наконец-то вышла замуж и родила детей. День за днем, год за годом, этот посторонний молодой человек, который стал для меня настоящим братом, наблюдал со стены, как моя разрушенная во время войны семья потихоньку расцветает… Я жила в Тополево на протяжении многих десятилетий. Когда я работала в поле, я глядела на землю, которая часто не хотела поддаваться железному копыту, и думала о том юноше. Я не смогла помочь погибшему лейтенанту, но я запомнила его слова: «Земля – мать». Чтобы говорить такие слова, как он, нужно действительно понимать и очень сильно любить землю. Я прочитала много книжек о его Родине. Оказалось, что Китай, как и наша Русская земля, пережил много бед, но в конечном итоге, в этой стране каждую весну, точно так же, как и у нас, распускаются цветы. Я мало знаю о живописи, но я всегда думала, что для того, чтобы создать такой чудесный портрет, недостаточно одного лишь умения рисовать. И чем старше я становилась, тем сильнее убеждалась, что художник должно быть очень любил и понимал душу нарисованного солдата. Потому что на вечно молодом солдатском лице есть и глубокие мысли, и одиночество, вызванные войной, а так же безграничная вера в жизнь и в светлое будущее, присущая всем молодым людям… и это, моя дорогая, любовь, которая принадлежала нашему поколению… Самой приятной вещью для уже постаревших людей моего поколения, является то, что люди никогда не забудут об этой войне. Взять, например, ребенка наших дальних родственников – пятнадцать лет назад, ему не было и четырех лет, но он уставился на портрет в глубокой задумчивости. Два года спустя, когда я приехала навестить его в Москве, он спросил меня: «Баба Нина, а почему тот дядя не приехал с тобой?» Тогда я поняла, что неважно, прошел человек через войну или нет, этот портрет был живым для него. Я не стала поправлять память ребенка, который, видимо, принял юношу на портрете за живого человека, лишь сказала: «Мой дорогой, он всегда с нами…» В прошлом году я узнала, что мальчик поступил в Московскую Академию Художеств. Я верю, что он будет храбрым и порядочным человеком всю свою жизнь, потому что каждый человек, чье сердце затронула молодая душа солдата с портрета, никогда не поддастся тяжелому бремени жизни. Мое дорогое дитя, ты понимаешь теперь? Это жизнь…» *** «Я отправляюсь к матери…» В письме, которое Иван получил в 1945 году было лишь одно короткое предложение. Если он действительно был человеком, который, как сказала Нина Самойлова, «очень любил и понимал душу нарисованного солдата», то он должен был все понять еще тогда. Он должен был! Ведь когда Ван Яо обнимал его, он сказал, что земля – это его мать. Но он не понял… В качестве наказания, травма, полученная весной 1944 года, мучила его головными и сердечными болями всю оставшуюся жизнь. Иван осторожно подошел к портрету и прикоснулся своим морщинистым лицом к вечно молодому лицу его возлюбленного. — Это жизнь… Да, это сама жизнь. Он скрылся от всех забот и обязательств этого мира и присоединился к любящей земле. Земля никогда не была разделена границами. Она простиралась от побережья Волги к равнине, где цвела черемуха, и текла река Хуанхэ, где ветер качал нежные ирисы… — Пожалуйста, моя милая, — Иван протянул руку, чтобы вытереть катящиеся по щекам слезы Елизаветы, — он бы не хотел чужих слез… Перед отъездом из Тополево Иван оставил свой кулон в форме белой лошадки, который был привязан к резинке для волос, молодой хозяйке дома Самойловых. — Мы будем оберегать этот кулон, так же, как и портрет, — сказала хозяйка дома. — Он всегда был частью нашей семьи. Эксперт в сфере образования Мадам Байльдшмидт попрощалась с Иваном уже на вокзале. — Когда ты стареешь, тебе вновь разрешается верить в чудеса, — сказала она смущенно, — несмотря на то, что молодость дается лишь один раз… профессор, могу я попросить Вас об одолжении? Не могли бы Вы назвать меня «Генералом» еще раз… Он тут же кивнул. Старый бывший разведчик поднял руку и торжественно отсалютовал «Генералу Елизавете». — Как мило… — она улыбнулась, как маленькая девочка, с ее большими зелеными глазами полными слез, — я все еще могу отдавать приказы. Товарищ, я приказываю Вам снова стать молодым… *** …..Иван Брагинский вернулся домой в Москву 8 мая 2011 года. Не дав себе ни минуты на отдых, он сел перед незаконченным портретом и уставился на отсутствующие глаза под красивыми тонкими бровями. — Люди могут быть молодыми только раз, — сказал он. — Но ты был молодым уже столько лет, и должен оставаться таким всегда… В эту же секунду он взял кисть и дорисовал глаза под двумя бровями, как будто опасался, что его время уже на исходе. В возрасте девяноста лет он испытывал те же самые чувства, рисуя пару темных живых глаз, что и много лет назад. На следующий день наступило 9 мая. Профессор доверил своему сыну унести портрет на выставку. Вечером его ученики и ученицы пришли в квартиру к Брагинскому, чтобы дать знать своему любимому учителю, какого большого успеха добилась его картина на выставке. Профессор спокойно смотрел на них с балкона. Каждый из его учеников был так молод… Как и смех празднований, раздаваемый с улицы, блестящий Млечный Путь раскинулся над головой профессора, состоящий из звездных следов и пересекающий ночное небо, словно поле, уходящее вдаль. — Звезды – это следы, оставленные разведчиками после себя. А Млечный Путь – это дорога для нас… Тугая боль стянула его грудь, сопровождаемая гудением и звоном в ушах. Он приложил руку к своему сердцу и прошептал: — Ради всего святого… дай мне уйти. Я и так мучился больше шестидесяти лет. Он медленно толкнул дверь, спустился по лестнице и вышел в славную майскую ночь. Звон в ушах постепенно превратился в звук лошадиных копыт. Во всем мире только один конь скакал так резво и благородно, только стук его копыт отдавался в глубине самого сердца. — Костя, мой хороший мальчик! – воскликнул Иван Брагинский со всей нежностью. — Мой дорогой Костя! Неожиданно большая тень накрыла его с головой. Он поднял старые глаза и увидел белого коня с длинной серебряной гривой, гордо стоящего перед ним. Конь был полон сил и великолепия. Его мускулистые ноги действительно могли догнать поток времени. Только такой белый конь мог принадлежать великолепному наезднику Ивану Брагинскому. Вечно молодой разведчик, сидящий на спине у Кости обернулся и протянул Ивану руку. — Пойдем, Ваня! Давай воссоединимся с нашим народом! Листья толстых белых берез шелестели над головой старика, унося все прожитые мужчиной годы далеко в небеса. Словно по приказу всезнающего «Генерала Елизаветы», разведчик Ванечка вновь стал молодым. Он взял Ван Яо за руку, запрыгнул в седло, и они помчались по звездной дороге, состоящей из следов разведчиков, к своему собственному народу, к людям, которые всегда оставались молодыми. __________________________________________________ Иван: 1921——2011 Яо: 1923——1944 Торис: 1922——2005 Наташа: 1923——2005 Тоня: 1916——1978 Елизавета: 1935—— Чун-Ян: 1930——