В конце пути

- Кэтрин было шестнадцать, когда мы познакомились. Она жила со своим дедом… он был ненормальным, как все гении. Старик Уитмор, действительно, был гениальным человеком. Мы ходили за ним хвостами. Я, Уэс, Аларик… и Клаус. Наш четвертый друг. Мы дружили с самого детства, были ближе, чем братья. Потом появилась она. Кэтрин. И мы с Клаусом пропали. В ней было столько… нежности, легкости. Какой-то непомерной, непередаваемой сексуальности, о которой, по-моему, она сама не знала. Я сходил с ума, но, как потом выяснилось, кто ей, действительно, бредил, так это Клаус. Кэтрин выбрала меня. Причем, довольно дерзко, особенно для того времени. В старом сарае ее дела была огромная лаборатория, где он ставил опыты. По сути, мы вчетвером жили там. Кто-то всегда дежурил, наблюдал за чем-то. Мы были одержимы медициной, были готовы не спать неделями, чтобы увидеть результат. Что-то узнать. Что-то понять. К тому моменту, мы тусовались у Уитмора уже довольно долго, и сидеть сутками всей толпой, просто физически не могли. По ночам мы дежурили по очереди. Кэтрин пришла ко мне туда. Все. Так что секс на первом свидании, для меня совершенно нормален аж с позапрошлого века. Не волнуйся, - Деймон слабо усмехается и пристально смотрит на Елену. Они сидят на непарадном крыльце дома, Елена чуть в стороне, отчаянно стараясь не коснуться его, не приблизиться, не почувствовать холод его тела. Она чуть не сошла с ума, когда увидела ту злополучную фотографию, с которой на нее смотрели две… да, нет, три пары до боли знакомых синих глаз. Деймона, Пабло… и Кэролайн. Ее лучшей подруги Кэролайн Форбс, которую она знала с самого детства и отчаянно не верила, что она тоже может быть живым трупом. У нее были нормальные руки, да и все тело, в принципе. Она часто резалась на глазах у Елены, как все живые девушки, бесилась и загибалась несколько дней в месяц, болела, хоть и не так часто, как в детстве. В общем, в ней не было ни одного признака того, что она мертва. Но с той фотографии на нее смотрела именно она. В старомодном платье, с какой-то сверхсложной прической. Она была совершенно не похожа на себя образом, но ошибиться было невозможно. Это была она. Ее сумасшедшая блондинка Кэр. И, наверное, исключительно это обстоятельство заставило Елену так быстро примчаться к Деймону. Теперь ей хотелось ответов. Если уж она полезла во всю эту историю, в эту кучу тайн, в это сомнительное и очень подозрительное прошлое, то стоило уж выяснить все до конца, чтобы потом не мучать себя, какими-то глупыми догадками. Которые, скорее всего, оказались бы очень далеки от правды. Кэролайн Форбс не могла жить в 1860-ом году. Так же, как и Кэтрин Пирс, (как было указано на фото), не могла дожить до настоящего времени и снова вырасти на глазах у Елены. И она была готова поверить во все, что угодно, лишь бы разобраться, почему с этой старой потрепанной и пожелтевшей фотографии, найденной в семейном архиве в кабинете ее деда, на нее смотрело три живых человека, одного из который, она знает всю свою жизнь. - Быть со мной просто так для Кэтрин стало бы позором… - Деймон тяжело вздыхает и смотрит куда-то сквозь Елену, - мы поженились. А Клаус почему-то не смог мне этого простить. К Уитмору он больше не приходил, со мной не общался. С парнями он, чисто теоретически, не ссорился, но… они-то продолжали бывать в лабораториях, мы по-прежнему были друзьями. И Клаус как-то сам откололся от нас. Общался он только с Кэт. Всегда говорил ей, что, если ей что-то понадобится, он все для нее сделает. Умрет за нее, убьет за нее… клялся в вечной любви. Она все мне рассказывала. Я не злился на него, ведь он не пытался ее отбить, увести. Он любил и говорил об этом. А Кэтрин любила меня, и почему-то считала обманом, если она не расскажет мне обо всем, что он ей обещал, в чем клялся. Я хотел помириться с ним, но, увы. Один раз мы даже подрались, и Кэтрин сказала ему, что ненавидит. Чтобы он больше не приближался ни к ней, ни к ее семье. И Клаус замкнулся. Он сутками сидел один в своем доме, ни с кем не общался, никуда не выходил. У нас родился Пабло, прошло уже, наверное, лет десять… потом Клаус неожиданно ожил. Меня он по-прежнему, ненавидел, с парнями общался сквозь зубы. Кэт он все так же любил, но она упорно помнила нашу драку, и даже не приближалась к нему. Она жила мой и Пабло. Он стал для нее светом в окошке, она молилась на него. Смешно. Кэтрин всегда говорила, что она плохая мать, потому что любит Пабло так сильно, не потому, что он ее сын, а потому что он мой. Мой ребенок. Часть меня. Она любила его беззаветно, и, как утверждала, именно за это. Не стало Уитмора. Мы втроем продолжали его исследования. Начинали новые. Многие из них были, действительно, классными, и, если бы не вся эта история со смертью Кэт, болезнью Пабло, и… многое из того, что сейчас считается охренеть, каким достижением, стало бы доступно гораздо раньше. Не знаю… современные антибиотики… многие из них. Контрацепция, - Деймон едва заметно улыбается, - у нас ведь был всего один ребенок. А мы женились не по желанию родителей. Мы любили друг друга. Сходили с ума. Это смешно, но это правда, Кэтрин начисто снесла мне крышу, я жил ей. А она мной. И это убивало нас обоих. Потом мы основали колледж. Она помогала нам. Всегда была рядом. Рик уже женился, у него была семья. А Уэс влюбился в одну из студенток. Это была первая девушка, которая захотела учиться в колледже. Врач – это, ведь, была мужская профессия. А потом заболел Пабло. Сердце. Приступы. Боли. Инфаркт. И большая куча его последствий. Мы с Риком были больше в науке. Уэс больше практиковал. Я до сих пор обязан ему, если бы не он, Пабло не протянул бы так долго. Он лечил его, как мог. Чем угодно пытался поддержать его состояние. Пабло угасал на глазах. Просто на глазах, Елена, ты не представляешь себе, как это страшно. Не дай Бог никому, это почувствовать. Через несколько месяцев мы поняли, что спасти его сердце не получится. И стали пытаться спасти Пабло без сердца. Кэтрин верила мне. Она всегда верила мне. Но… когда смотришь на то, как с каждым днем ребенку становится все хуже, хуже, хуже… в какой-то момент она перестала верить. Согласись, сомнительная перспектива, найти способ, чтобы организм жил с остановленным сердцем. Однажды она попросила… что бы мы пересадили ему ее сердце. Я так кричал… - на глазах Деймона появляются слезы, - наверное, больше никогда в жизни, не смотря на все, что со мной произошло, я ни на кого не ругался так сильно, как тогда на нее. В то время не умели так хорошо делать операции, которые и сейчас-то, порой, проводят очень херово. Да, и Кэт…она бы, в любом случае, умерла. Она сказала мне, что пойдет домой немного поспать, и я поверил. Поверил, потому что у меня у самого уже физически просто не было сил, сомневаться, искать подвох, и… я ненавижу себя за то, что отпустил ее. Она пошла не домой. Она пошла к Клаусу. С той же просьбой. Клаус был одержим ею. Он не мог ей ни в чем отказать. Даже в таком маразме. Он это сделал, - Деймон смотрит на Елену пустыми, совершенно несчастными глазами, полными слез, и едва заметно улыбается, - вернее, начал делать. Пабло мы успели спасти. Кэтрин нет, - он проводит руками по лицу, и Елена с трудом справляется с желанием немедленно броситься к нему, обнять, поддержать, - через месяц мы были готовы проводить первый эксперимент, - Деймон жмурится, - с тех пор мое сердце не бьется. А потом мы уехали из Мистик-Фолс, и у местных появилась красивая легенда о мертвой девушке Кэтрин, и призраке ее мужа, который появляется на ее могиле раз в десять лет. Деймон делает попытку, подняться на ноги, но Елена хватает его за запястье. - Подожди! - Да? – он снова опускается на крыльцо рядом с ней, и она опасливо отодвигается, отдернув руку. - Если твое сердце не бьется в 1864-ого. Почему ты… почему ты здесь? - Рик… - Деймон тяжело вздыхает, - на основе исследований, которые начал еще Уитмор, он создал химический состав. Он поддерживает мозг и тело, но… чтобы ввести его человеку, необходимо остановить его сердце. Чтобы кровь не циркулировала в организме. Сердце не бьется. В венах раствор, который сохраняет тело, не дает умереть мозгу. Вампиры… ну, да, мне необходима кровь для того, чтобы питать мозг. Без нее я становлюсь усталым, раздражительным. Но мне совсем не обязательно убивать человека, полностью его обескровив. Достаточно несколько глотков крови, и я опять в норме. Чтобы убить вампира, не нужно отрубать ему голову. Или втыкать в него осиновый кол. Нужно всего лишь, запустить его сердце. Кровь снова начнет циркулировать, раствор вытиснится и… мозг умрет. - Почему Пабло умер только через два года после вас с Кэтрин? – Елена в упор смотрит на него, и Деймон тяжело вздыхает. - Мы не могли экспериментировать на Пабло. Я был первым… подопытным. Через некоторое время выяснилось, что, разрабатывая состав этого чуда-вещества, Рик не учел… мое тело и мозг… они работают почти на сто процентов. Я все слышу, вижу все нереально четко и в нереальных красках. Я все запоминаю, все замечаю… и, как следствие, очень устаю. Мне нужно больше крови, чем мы предполагали, я слишком эмоциональный… даже через чур. Состав стали менять, дорабатывать. Вторым стал Уэс. Но он наоборот слишком спокойный. Максфилд реально может проспать сутки и это нормально. Потом Рик. В принципе, он самый адекватный. А то, что он бухает – тут дело не в его, так называемом, вампиризме. Ну, и Пабло… спустя два года. Я обязан Рику и Уэсу. Обязан всем, что у меня сейчас есть. Тем, что мой сын жив. Ладно, не жив, но рядом. Если бы не Рик, мы бы не нашли решения, а кроме Уэса никто не продержал бы Пабло так долго… живым. - Как в такое можно поверить? – Елена слабо качает головой, - это же… так не бывает. - Бывает по всякому, Елена, - он пристально смотрит на нее, - жизнь вообще странная. - Значит, ты труп? - По сути, да. В этом есть свои плюсы. - Например, какие? - Меня нельзя убить. - Да. Это особенно ценно. Они сидят рядом на крыльце и, не отрываясь, смотрят друг другу в глаза. Кажется, что с момента их расставания. Прошло не несколько часов, а целая вечность, и теперь каждый жадно всматривается в лицо другого, словно, старясь вспомнить, или запомнить его. В сознании Елены кусочки пазла постепенно начинают складываться в единую картину. Запертое крыло в больнице, имена основателей колледжа, кабинет Деймона, обстановка его дома, могила Кэтрин. Он не врет, в этом уже, как будто бы нет сомнений, но, что дальше делать со всем этим, Елена решительно не знает. Уйти? Но это будет означать бросить колледж, уехать отсюда, перечеркнуть всю свою жизнь. Попросить его уехать? А, с какой стати, он должен это делать? Ведь он вернулся зачем-то. Не просто же так. Мысли с лихорадочной скоростью несутся у нее в голове, и в тот момент, когда она уже, практически, принимает решение, навсегда оставить этого человека, этот колледж, этого город, и всю эту историю, которая кажется ей слишком уж невероятной, Деймон крепко обнимает ее, прижимает к себе и жадно целует в губы. - Не надо! – успевает пискнуть Елена, прежде, чем оказывается прижата к деревянным ступеням крыльца. Он целует ее сумасшедше, страстно, крепче прижимая к себе, прикусывает ее губы, запутывает пальцы в ее волосах. Она пытается вырваться, упорно напоминая себе, что он мертвый, что рядом с ней сейчас неживое холодное тело, созданное стараниями трех ненормальных ученых-медиков полтора века назад. Ничего не выходит. И не помогает. Ее руки сами, совершенно против ее воли, обвивают его крепкую мускулистую шею, она прижимается к нему и сладко мурлычет что-то. - Я не могу… - еле слышно шепчет Елена, жадно всматриваясь в его лицо, когда он отрывается от нее, - не могу, слышишь? - Слышу. Они снова целуются, поочередно придавливая друг друга к крыльцу, крепче и крепче сжимают объятия, и она, наконец, перестает сопротивляться. - Как же я скучал по тебе… - Деймон жадно смотрит на нее и нежно проводит руками по ее волосам. - Мы виделись всего несколько часов назад. - Мне показалось, прошло еще сто лет. - Мне тоже. Где-то глубоко в ее сознании сошедший с ума от всего происходящего, рассудок кричит ей, что она ненормальная. Что так нельзя. Что в такое и верить-то было глупо, но, уж, если поверила, то от этого надо бежать. Причем, желательно, так быстро и так далеко, чтобы он никогда не нашел и не догнал. Но это не работает. Его близость, его запах, его прикосновения. Все это окончательно сносит ее хмельную голову, и ей вдруг начинает казаться, что во всем этом нет вообще ничего странного. В конце концов, была же счастлива пресловутая Белла из «Сумерек». Ничего. Справилась. Становится немного легче от того, что он не какое-то сверхъестественное существо, вставшее из могилы, а просто результат научных исследований. Хоть, и весьма необычный. - Деймон… - Елена с трудом отрывается от него, - Деймон..! - Да, милая? - А ведьмы, магия... это существует? - Ты о том, не они ли меня создали? – он слабо улыбается. - Ну, да… - Нет, Елена. Я обычный лабораторный продукт. Никакого колдовства. Они снова целуются, и, кажется, она почти принимает его. Во всяком случае, сейчас. Все рассказанное им уже не кажется таким уж невероятным и страшным. Пока он здесь, рядом, нависает над ней, целует и ласкает ее так нежно, все остальное кажется не таким важным и не таким значительным. Почти все. - Деймон! – она вздрагивает и снова пытается вырваться от него, - Деймон, подожди! - Да? – он отпускает ее и, тяжело дыша, смотрит в ее перепуганные глаза, - что случилось? - Кэтрин… - Елена ежится от волнения, - почему Кэролайн выглядит так же, как она? - Хотел бы я знать.