Не отпускай

Хината опять хохотала, качаясь на своей жёсткой постели. Впрочем, здесь у всех омег были такие постели. Узкие, дощатые. Постельное бельё не полагалось. Почему — этот вопрос Саске предпочитал не задавать. Он быстро научился не задавать лишних вопросов. Да и вообще вопросов. -Замолчизамолчизамолчи, — Моэги, соседка Саске, прижала исхудавшие руки к ушам, зажмурилась. Саске снова отвернулся к зарешёченному окну. Flashback. Пожилая омега, Старшая омега по Приюту, как её почтительно представили Саске, едва тяжёлая кованая дверь закрылась, отрезая испуганного омежку от всего, что когда — то было дорого и любимо, выпрямилась во весь рост. Саске действительно боялся. Но он в очередной раз напомнил себе, что он, несмотря ни на что, Учиха. Вспомнил сбивчивое объяснение матери, что он сильно виноват перед семьёй, так как опозорил Клан и должен некоторое время провести «на исправлении». Чтобы не разрыдаться, как он рыдал тогда, когда Микото объясняла Саске, почему отец не хочет с ним разговаривать и вообще видеться, подросток с силой закусил губу. -Итак, я — Госпожа Кохару Утатане. Для тебя, недостойная, падшая омега, я отныне Кохару — сама. Сделав паузу, Кохару — сама поправила седые волосы, уложенные в идеально — ровную причёску и удовлетворительно покачала головой. Длинные серьги в виде разноцветных камушек синхронно качнулись, отражая маленький лучик солнца. Возможно, она ждала бурной реакции на свои слова. Но Саске молчал. Позже, много позже, вспоминая свои первые дни, он решил, что, скорее всего, им управлял шок, но, так или иначе, ему удалось выработать правильную тактику, чтобы не свихнуться, как Хьюга Хината или впасть в отчаяние, как Моэги. Итак, не дождавшись возражений, Кохару хлопнула в ладоши, нарочно громко, так, что Саске невольно вздрогнул. Шурша подолом тёмно — синего кимоно, вошла низенькая женщина примерно одного возраста с Госпожой и, низко склонившись, так и осталась стоять, пока Кохару продолжила свои наставления новоприбывшей омеге: -Главное, что ты должен запомнить, Саске. Пока ты здесь, у тебя нет ничего личного. Ты делаешь только то, что тебе буду говорить и приказывать я, Старшая омега. Для твоего же блага. Подойдя вплотную к безмолвному Саске, Кохару оглядела его всего и восхищённо цокнула языком: -Однако верно говорят, что среди Учих рождаются, бесспорно, красивые омеги и альфы, конечно. Но ты, к несчастью, омега. Потому что оказался здесь. Но мы исправим это! Мито! Проводи нашего новичка в Санитарную зону. Саске двинулся к выходу за Узумаки Мито, женщиной, как вышеописывалось, низкого роста, с ярко — алыми волосами, убранными в такую же строгую причёску, как и у Госпожи Кохару. Правда, украшений в ушах Младшей омеги не было. Они долго шли по извилистым коридорам, не встретив никого по пути. Наконец, остановившись перед раздвижными сёдзи*, Мито — сан коротко объявила: -Пришли. Подумав, всё же решила немного подбодрить Саске: -Это нечто вроде наших сэнто**, но мы зовём её Санитарной зоной. В ответ на вопросительный взгляд, добавила: -Ты должен снять обувь и полностью раздеться. Потом тебе принесут одежду, малыш. В ней ты будешь ходить всё время наказания. И ещё.. Постарайся не кричать и удержись на ногах. Хомура — сан этого не любит. Уже уходя, Мито не удержалась, оглянулась на паренька. Чтобы хоть как — то немного приободрить того, да просто поддержать, ласково улыбнулась, ободряюще кивнула. Сердечко омеги сжалось от этого простого, доброго жеста. Он ещё не знал, что на его пути будет не так много по — настоящему добрых людей, но предчувствовал это. И… ему показалось, или улыбка Мито — сан и вправду была какой – то.. более человечной, чем пронизывающий взгляд Кохару — самы, подбадривающей, что ли? Будто она… -Почему не раздет? Скоро Построение, а мы тут с тобой застряли! Саске заозирался, так неожиданно прозвучал вопрос. Оказывается, пока он размышлял о своих догадках относительно улыбки Мито – сан, в помещение вошёл коренастый бета. Видимо, тот самый Хомура — сан и, видимо, в отличие от Мито — сан терпением и тактом не обладающий. Неприязненно оглядев замершую при его появлении омегу с ног до головы, напомнив этим жестом Госпожу, Хомура буркнул: -Быстро разделся и одел вот это! В лицо Саске полетела какая — то застиранная тряпка, в последний момент, увернувшись, он всё же успел её поймать. На самом деле дурно пахнущая ветошь оказалась длинной туникой, возможно, когда — то бывшая белоснежной, но от многочисленных стирок (или отсутствии таковых) постепенно превратившаяся в комок тёмно — ржавого цвета. Когда Саске, торопясь и путаясь, разделся и надел «это» на себя, он услышал следующий приказ: -К стене! Живо!! Саске повернулся и обомлел. В руках Хомуры был длинный шланг. Осклабившись, мужчина, растягивая слова, объявил вердикт: -Ты грязен, новичок. А грязных омег принято мыть. Так что… Ударила сильная струя, сбивающая с ног. Цепляясь за склизкую ото мха стену, Саске вспомнил наставления Мито. Не кричать… И удержаться на ногах. Конец Flashback. Вынырнув из воспоминаний, Саске невольно передёрнулся. Если в чём Мито — сан и была последовательно — права, так это в том, что эта чёртова «туника» и в самом деле оказалась той самой одеждой, в которой он ходит до сих пор. «Одежда, в которой ты будешь ходить всё время наказания». -Саске, — боязливо окликнула его Моэги, — как думаешь, сегодня нас выпустят на прогулку? -Не знаю. Моэги вздохнула. Саске снова отвернулся к решётке. Учитывая, что их третью соседку снова вырвало, и никто убирать не спешил, свежий воздух был бы как раз кстати. В животе голодно заурчало. Раз в три дня. Их кормили раз в три дня. Омега протянул такую же худую, как у них у всех, руку, принялся аккуратно пересчитывать незаметные полоски. Своеобразный календарь. Саске одновременно вёл подсчёт дням заточения и — от скуки и тоски — особо отмечал дни «кормления». Поскольку вонючая жижа, которую полагалось называть «кашей» и благодарить Воспитателей за неё, так или иначе, немного согревала стылую кровь телец пленников ИДО «Омежья Радость». Когда он впервые услышал, как называется их тюрьма, сначала решил, что это слуховая галлюцинация. Но когда на первом же Построении Кохару — сама торжественно объявила: -А сейчас мы все, хором, споём Гимн нашего Заведения, подтверждающий то, что вы все рады быть здесь.. Гимн признательности тому месту, где Вас исправят и выпустят покорными и послушными… Гимн замечательному месту под названием… -«Омежья Радость». Помнится, он тогда заслужил Карцер, потому что не смог удержаться от громкого хохота. Правда, взять себя в руки удалось довольно быстро. Не то, что бедной Хинате. Саске обнял себя, поджимая ноги, стараясь не слушать всё сильнее и сильнее бурчащий желудок, свернулся в комочек. -Что ты сказал? Моэги, наконец, перестала себя жалеть и стала более — менее доступна к общению. -Что по моим подсчётам сегодня кормёжка. И может быть удастся раздобыть какую — нибудь тряпку, чтобы убрать за Тен – Тен. Кстати, она здесь одновременно со мной, какого чёрта у неё такой слабый желудок? Я же привык.. Резко оборвав себя на полу фразе, Саске сузил глаза. Обычно психическое состояние Танака Моэги можно было разделить на две части: жалобная и истеричная. Во второй своей ипостаси рыжеволосая омега с такими же чёрными, как у Саске, правда, более светлого оттенка, глазами, огрызалась на любое слово последнего. Отчасти, это было их небольшое развлечение. И вот теперь Моэги молчит? Скрипнули деревянные доски: Моэги скользнула к Саске, села рядом, зашептала. -Она беременна, ты что, не понял? Её альфа кинул, как только она от него залетела во время третьей течки, а родители решили скрыть грех здесь. -Беременна?! -Тише! — шикнула подруга по несчастью, красноречиво указывая глазами на просыпающуюся омегу с шоколадно — коричневыми волосами. Тен — Тен застонала, свешиваясь вниз. В нос привычно ударил запах свежей блевотины. Десять минут они с Моэги держали слабеющую на глазах Тен – Тен. А потом их всё же повели в столовую. *** Остаток дня Саске провёл в тревожных раздумьях. Объяснения Моэги неожиданно прояснили кое — что для него в отношении собственного состояния… Как сомнамбула, Саске на автомате проглотил кусок каши, послушно встал, направляясь обратно к себе. Разве что, как и собирался, стащил зачем — то положенную около огромного чана с остатками еды пыльную линялую занавеску. -Фуух! Моэги удовлетворённо выпрямилась, стараясь не думать о том, что придётся мириться три дня с грязными руками. Почти час они с странно — молчаливым Саске прибирали за Тен – Тен. Мысль о том, что это всё ненадолго, омега тоже постаралась задвинуть куда подальше. Села, поджав под себя ноги, принялась разглядывать Саске. Тот тоже сел, поджав под себя ноги, и по привычке уставился на зарешёченное окно. Да что с ним такое? А Саске напряжённо вспоминал. Их чистоплотностью никто не был озабочен, это верно. Как и то, что они изо дня в день ходили в той одежде, которую им выдали в первый же день приезда в «Омежью Радость». Помнится, несравненная Кохару Утатане любила вещать о том, что они, омеги, с рождения грешны тем, что омеги, и поэтому их одежда хотя бы здесь должна скрывать их недостойные тела, дабы убрать соблазн. То, что Госпожа Старшая омега вещала далее, Саске обычно не слушал. Но… Но.. Как бы эта тряпка, что болталась на его исхудавшей фигуре, ни скрывала «грешное тело«… Саске сглотнул. Осторожно, не обращая внимания на стонущую Тен — Тен и насторожённую Моэги, отодвинул полу хламиды, заглянул вниз. Соски немного набухли и, если глаза не подвели, стали какого — то странно — розового оттенка. Он снова сглотнул. Ошарашенный мозг пытался найти рациональное объяснение. Но ведь… перед началом течки у него такое уже было? С сосками? Саске перевёл дыхание и немного расслабился. Не надо паниковать. Всё не так уж и плохо… «Ты забыл про утреннюю тошноту», — напомнил проклятый мозг. -Саске, что… Прежде чем Танака завершила свой вопрос, Саске резко склонился и выблевал всю съеденную кашу. Выпрямившись, через пять минут, вытер рот и мрачно пошутил: -Можешь меня поздравить. Теперь я могу ответить на твой вопрос. Кажется, я тоже залетел. *Раздвижные двери **Японская общественная баня.