Серебряное солнце

      Ночь прошла для Итачи тяжело. Нет, основной выплеск эмоций пришёлся на Тсукуёми, и времени в гендзюцу было достаточно, чтобы успокоиться… Или убедить себя, что успокоился. Учихе было стыдно — и за то, что он так вывалил всё на Кабуто, и за то, что волчонку пришлось самому озвучивать то, что его терзало. А ещё Итачи совершенно не знал, что делать дальше. Кабуто сотню и тысячу раз стоил того, чтобы выжить… Но имел ли право жить сам Итачи? Вернее, не так. Имел ли он право отбирать у Саске право на месть за убитое детство, трупы родителей перед глазами и трое суток Тсукуёми, которые обеспечили отото цель и неимоверную по силе мотивацию стать сильнейшим, но сломали того весёлого ребёнка, которого Итачи знал?       Учиха разрывался между долгом, любовью к брату и Кабуто. В одно короткое имя вмешалось многое — тонкий трепет полузабытых чувств, толкнувшихся в груди при виде мальчишки, отчаянно плачущего в шерсть лобастого длиннолапого волчонка; жар и тяжесть в груди, выплеснувшиеся соплями; обиженно-гордое молчание шаринганов, которые, однако, всегда чувствовались рядом; полёты в переродившемся Тсукуёми; поцелуи, мягкость серебристых волос, пропускаемых сквозь пальцы; наполнившее его сны солнце — тоже серебристое, так непохожее на кровавую луну Тсукуёми…       Так много всего, что должно в итоге перевесить, но Итачи почти забыл, что значит быть счастливым или хотя бы свободным. Хаджиме — тогда ещё Хаджиме — напомнил об этом… А Учиха снова почти упустил этот даже не намёк. Как будто судьба, устав от его твердолобости, уже говорила прямым текстом, подсунув ему Дейдару. Такого же потерянного, уставшего… И которому он — сам! — говорил такие правильные слова, совершенно упустив, что для начала стоило сказать их себе.       Эта внутренняя борьба не прошла бесследно, и утром Итачи выглядел так, что краше в гроб кладут. Раньше это могло бы означать лишь то, что Учихе в очередной раз не спалось, но после того, как над его здоровьем поработал Кабуто, нужно было ещё постараться, чтобы довести Итачи до такого состояния. Кисаме залёгшие под глазами тени и общий убитый вид Учихи напомнили его же тринадцатилетнего, когда Итачи был больше похож на юрэй*, чем на живого человека. И это Хошигаке очень не понравилось.       * Юрэй — «неясный, сумрачный дух», «потусторонний дух». Призрак, неупокоенная душа.       Причина же такого резкого изменения могла быть только одна — если исключить всевозможные мистические объяснения вроде привязавшейся к Учихе нечисти. Однако среди шиноби подобные суеверия были распространены не слишком, да и, по мнению Кисаме, любую тварь, рискнувшую привязаться к Учихе, стоило скорее пожалеть, как скорбную разумом.       Незаметно увести Кабуто было бы сложно — с учётом так и оставшегося с ними Дейдары — но Кисаме и не собирался скрываться. Достаточно было того, чтобы их разговор не услышали.       — Что ты сделал с Учихой? — спокойно поинтересовался он, отозвав Якуши немного в сторону.       — Уточнил, не являюсь ли я достаточной причиной для выживания, — честно ответил Кабуто.       — Вот как… И что он ответил?       — М-м-м… Прямого ответа на вопрос не дал, но пробрало серьёзно. Думаю, выздоровление не за горами, — Якуши бросил задумчивый взгляд в сторону Итачи. — Как бы ему объяснить, что живым он ценнее, чём мёртвым?..       — Для чего ценнее? — Хошигаке наклонил голову набок.       Нет, он почти не подозревал Якуши в намерении отволочь Итачи Орочимару, перевязав ленточкой. Почти. Ибо подозрения подозрениями, а версии нужно отрабатывать.       Кабуто смерил его скептичным взглядом. Намёк был вполне прозрачным.       — Для бурных ночей любви. Активного кормления. Романтичного пыренья на звёзды в тишине. Вот не отдам я его брату. Ни в каком виде. Хотя если он хорошо попросит и в аренду…       — Ну-ну, — Кисаме склонил голову на другой бок. — Ломает его неслабо, но я всё-таки знаком с Итачи подольше тебя. Не упусти момент — сейчас, пока взломал броню. Иначе потом закроется так, что никакими звёздами его не вытащишь, — лицо мечника стало строже и как будто старше. — Но если сможешь убедить, его и Пейн со своим риннеганом не закопает.       Кисаме ещё со времён работы с отрядом шифрования привык подмечать всё происходящее и не трепать об этом языком. Так, о его выводах, что лидер Акацки старается поменьше пересекаться с Учихой, никто не знал. Причины этого Хошигаке пока не выяснил, но подозревал, что они как-то связаны с шаринганом. Или с Мангекё. Видать, не такой уж легендарной силой обладал пресловутый риннеган. Были и у него слабые места, только не каждый мог их разглядеть.       Кабуто серьёзно кивнул и пошёл выполнять совет. Как и что делать, он не знал, но надеялся как-нибудь по наитию смочь. Раньше оно с ним срабатывало.       Дейдара, бывший немного не в курсе разыгравшихся страстей, бледный вид Учихи заметил постольку-поскольку. Гораздо больше подрывника интересовало, что делать дальше.       — Ничего, — на прямой вопрос ответил, как ни странно, Кисаме. — Судя по тому, что лидер не выдал нам никакого задания и никаких конкретных указаний, он ждёт, пока до нас доберётся наше зомби-комбо. Хидана переубеждать бесполезно, он на всю бошку отмороженный. Проще посмотреть, кто выживет после столкновения, и работать дальше с ними.       Тсукури передёрнул плечами. С джашинитом он пересекался от силы пару раз, но впечатление тот на него произвёл. Хотя бы тем, что на его фоне Дейдара сам себя чувствовал… Слишком спокойным, что ли. Тсукури любил взрывы, да, и его никогда не смущали попутные, так сказать, жертвы… Но он не получал наслаждения от самого факта лишения кого бы то ни было жизни. От брызгающей в лицо тёплой крови. От рвущей внутренности боли.       Хидан был настолько безумен, что рядом с ним стонал, казалось, сам воздух. И Дейдаре каждый раз хотелось предупредительно засобачить в фанатика бомбу помощнее, чтобы даже лоскутков не осталось.       Как можно ходить с этим в напарниках, подрывник категорически не понимал.       — Ты неправ, — заметил Итачи, привычно убирая волосы в хвост. — Охоту за биджу никто не отменял, а у нас есть информация, что в здешних местах может быть джинчурики Йонби.       Кабуто на мгновение представил, какой пиздец начнётся, когда они до Девятихвостого доберутся… Якуши небезосновательно предполагал, что Наруто в сенмоде будет убить гораздо сложнее того же Хидана. Это если забыть о команде поддержки. А ведь там ещё Джирайя и Орочимару-сама…       — Джинчурики Йонби?.. А-а-а, ну ладно… Поищем. Слушай, Ичи, можно тебя на секундочку?..       Итачи даже не сразу понял, что Якуши это ему. Как-то уж так сложилось, что никто и никогда не пытался сокращать его имя — даже ласкового домашнего прозвища у него не было. Да ещё и случайно подобравшееся значение… Ичи, «один». Первый, единственный… Тут уж какой смысл вкладывать.       — Как… Это ты меня?       — Э-э-э… Слишком, да? — смутился волчонок. — Извини, я не хотел…       Итачи покачал головой. Глаза, вроде бы и не распахнутые на пол-лица, всё равно казались огромными и удивлёнными.       — Что ты… Просто неожиданно. Но мне… Нравится.       — Так можно? На секундочку? Во-о-он за тот камешек? — Кабуто смотрел на него с надеждой.       — Да, конечно, — Итачи коротко кивнул, шагая в нужную сторону.       Скрывшись от глаз, как того требуют нормы приличия, Кабуто прижался к нему в долгом, нежном поцелуе с ощутимой горчинкой на языке.       — Прости… — тихо произнёс он, с трудом оторвавшись. — Хотел… Хотел в реальности тоже. Твои иллюзии хороши, но всё-таки вкус и текстуру… Передают неполно. Ты мне нужен, Ичи…       Итачи сглотнул — тяжело, с трудом, будто сутки по пустыне шёл. Медленно поднял руки, медленно обнял Кабуто. Вжал в себя до всхлипа.       Такие простые слова. Такие… Обычные, наверное. Только почему-то пробирающие до печёнок. Итачи никогда не говорили «Ты мне нужен». Он был должен — родителям, клану, Шисуи, отдавшему жизнь за их общую мечту. Он должен был не допустить гражданской войны. Он хотел спасти брата — и должен был стать для него той стеной, после разрушения которой Саске станет достаточно силён, чтобы не разделить судьбу клана. Наверное, он был нужен кому-то — но никогда не сам по себе, независимо от Мангекё, навыков или положения. Хокаге был нужен шпион в клане, клану — среди верхушки Конохи… Саске — заботливый старший брат, пример для подражания.       Но никому до этого не был нужен сам Итачи, со своими кошмарами, проблемами и привычкой слишком много взваливать на себя.       Учиха закусил губу почти до крови — но удержать рвущиеся наружу слёзы это не помогло. Как будто мудрое тело стремилось поскорее вымыть осколки того, что сломалось вчера в Тсукуёми.       Кабуто прижался, поглаживая его по спине, вдыхая такой родной и знакомый запах.       — Очень нужен, — тихо, на ушко продолжил он. — Вот прямо сейчас бы утащил и спрятал, чтобы никто-никто не нашёл. Кормил бы дичью и лесными травами и гневно рычал бы на всех, кто посмеет подойти ближе чем на сто метров. И любил бы… Сильно-сильно, разнообразно. Хочешь… Я решу проблему с Саске? Я могу.       Якуши закусил губу, чувствуя, что последнее уж точно было лишним. Гордый потомок красноглазого рода сейчас точно пошлёт его куда подальше.       Итачи, почти выпавший из адекватного восприятия мира на протяжении этой речи, усилием воли заставил себя встряхнуться.       — Решишь? И как же ты собираешь отговорить его от мести?       — Ну, ты очень хорошо постарался, чтобы он больше никому не доверял и не отвлекался от наращивания силы, признаю. Но отвлекли. Орочимару-сама ему по доброте душевной даже мозгов отсыпал, а то помыкают бедненьким Саске все, кому не лень… Почему бы просто не дать ему узнать правду?       Итачи нахмурился:       — И речи быть не может. Того факта, что я убил наших родителей, это не отменяет, а в список мести добавится и вся Коноха скопом. Саске… Всегда размахивался от души.       Кабуто сначала чуть покраснел от стыда: всё-таки неприятно, когда твои идеи оказываются вот так вот разрушены, а потом бгыгыкнул, представив сценку того, как пафосный Саске идёт пафосно уничтожать Коноху, а за ним Наруто в пижамке с тигром бежит и вопрошает: «Са-а-аске, но как же я тогда Хокаге ста-ану?!», Учиха оглядывается на мгновение, а там и Сакура подскакивает, вырубает бузотёра мощным хуком справа и утаскивает почему-то в пещеру лечить и приводить в чувство.       — Думаю, найдётся, кому его остановить и вставить дополнительную порцию мозгов, — проржавшись, проговорил Якуши, а потом снова осел, представив, как на это дело возникает уже Орочимару.       «Шашке, ты куда пошёл, у тебя отчёты не написаны! — чуть шепеляво проговорит крошка-змей, топая ножкой. — И ваще, куда без плана? Сначала предоставь мне научно-исследовательскую работу по уничтожению данной Скрытой Деревни! С устранением ключевых объектов… И оставлением поста для Нафуто!»       — Прости-прости… Я не хотел тебя обидеть… Просто представилось, как это будет выглядеть, ы-ы-ы…       — Объясни? — Итачи наклонил голову набок, как столь любимые им вороны.       С его точки зрения, ничего смешного ни в попытке уничтожить Коноху, ни в утаскивании Саске за шкирку подальше от этой Конохи не было. Но, похоже, Кабуто знает что-то ещё?       Якуши честно набрал в грудь побольше воздуха, собираясь объяснить, но смог спросить только:       — Ты своего брата давно видел?.. Знаю, что давно. Ты старался, очень… Сделать так, чтобы на него никто не смог повлиять. Чтобы у него была идея фикс, с которой невозможно бороться. Но вот нашёлся человек, который смог это воздействие перекрыть. Уничтожить Коноху он не даст… Не потому, что так сильно любит Деревню, хотя и это тоже… Но жаждущим только крови монстром ему стать уже не позволят.       Учиха устало опустил плечи. В целом, наверное, реально направить гнев Саске на конкретных личностей. Тот же Данзо хоть и опасен, но стар, да и сам Итачи с удовольствием бы с ним поквитался за всё. Тогда его удержали только мысли о войне и о том, что Шисуи, который был сильнее его, проиграл главе Корня. Но в любом случае оставалась ещё часть с собственноручно убитыми соклановцами. Да, не всеми — «Мадара» тогда тоже хорошо постарался, — но всё же.       — Думаешь, всё получится вот так… Просто?       — Просто — вряд ли, это же Саске. Но до тех пор, пока я не вернусь на базу, ему свинтить из неё будет о-о-очень проблематично. Если подавать информацию… Небольшими порциями, есть вероятность, что он не побежит сразу всех мечом по голове колотить, а сначала подумает.       — Взаимозаменяемость помощников змеиного саннина? — улыбка Итачи вышла растерянной и какой-то беспомощной. — Пока одного нет, второму деваться некуда? Ксо, как странно всё… Саске — и помощник Орочимару, а тот даже не пытается вырвать у него шаринган.       Кабуто хихикнул, представив, как Саске высокомерно корчит свой кирпич и говорит: «Орочимару-сенсей, не ебите мне мозг!», а тот его хрясь указкой по голове и отвечает: «Я пытаюсь зачать в тебе разум!»       — Саске нашёл что-то лучше мести, — наконец пожал плечами Якуши. — Орочимару-сама нашёл кое-что получше шарингана… Всё логично.       Итачи потёр виски. Надо было как следует всё обдумать, просчитать вероятность благоприятного исхода… Но проблема была в том, что слишком быстро всё изменялось в последнее время, и Учиха просто не успевал на это отреагировать. Как будто огромная набирающая скорость лавина, сорвавшаяся вслед за камешком — таким простым и обычным, что никто на него внимания не обратил.       Интересно, что стало этим камешком для набирающих силу и скорость событий?       Интересно, да… Но сейчас Итачи чувствовал себя напрочь вымотанным, будто всю ночь уходил от погони, да ещё и в Сусаноо.       — Извини, кажется, толку от меня сейчас не будет, — виновато улыбнулся он.       Кабуто, не тратя время на излишние вопросы, быстро просканировал его состояние. Налицо было сильнейшее переутомление. И правда, нельзя просто так сменить за день все жизненные ориентиры и надеяться, что ошалевший мозг не выкинет подлянку.       — Вкусная еда, ласка и отсутствие беспокойств хотя бы денёк. А Йонби пусть Дейдара с Кисаме ищут, ладно?       — И тебя под боком, — выдал Итачи тоном капризничающего ребёнка. — Без этого не согласен.       — Хорошо-хорошо, — поспешно согласился Кабуто, почему-то вспомнив Орочимару в мелком виде. — Меня под бок — обязательно. Пойдём, пока остальные не разбежались…       — Скорее, они пойдут нас искать, — хмыкнул Итачи, встряхиваясь.       Он мог быть сколько угодно усталым, вымотанным и разбитым — но увидеть это позволил бы только самым близким. Кисаме в перечень таких людей входил, а вот Дейдару Учиха своей предполагаемой слабостью предпочитал пока не провоцировать.       Кабуто посмотрел на него с лёгким сожалением. Ах эти Учихи с их кирпичами! У Саске кирпич хотя бы нейтральный, а вот у Итачи… «Йа три века не спал, не подходи, загрызу!» Больше всего на такое впечатление работали полоски на щеках: казалось, это мешки под глазами на пол-лица… Всё это проходило, стоило Итачи хоть чуточку ожить, но этого ещё добиться надо!       — Намиловались? — ухмылка Кисаме вышла отчётливо ехидной.       Он-то к выражению лица Итачи был давно привычен, и зацелованные губы в привычную концепцию никак не вписывались. А уж представить, что Учиха окажется достаточно страстным, чтобы кусаться… Хотя покусанным был как раз Итачи, так что это можно было списать и на темперамент Кабуто.       Учиха вздёрнул бровь, одним жестом выражая недоумение, каким боком это касается напарника, пожелание и дальше не совать нос в его дела и оскорбительно-вежливое высокомерие. Хошигаке хмыкнул — его такие мини-сценки только веселили. Впрочем, они развеселили бы любого, кто знал Итачи относительно хорошо.       — Завидуй молча. А то и тебе личную жизнь устрою, — пригрозил Кабуто.       — Напугал, — фыркнул Хошигаке.       Не то чтобы у Кисаме были какие-то проблемы с личной жизнью — но такого накала, как у Учихи, естественно, не завелось. И не сказать, чтобы хотелось — слишком уж рискованно — но и отказываться он всё же не собирался.       Ну, а вдруг.       — А стоило бы, — философски произнёс Кабуто. — Я же помню, кто тебе понравился. У нас вкусняшки оказались жертвой побега. Тут есть где-нибудь место, где можно ими разжиться, или будем строить из себя сур-ровых нукенинов, на обед жующих сырое мясо противников?       — Зачем сырое? Попроси Учиху, он тебе Катоном пожарит.       Дейдара смотрел на эту ленивую пикировку таким взглядом, что Учихе даже стало его слегка жалко. Кажется, добродушный Кисаме не вписывался в его картину мира ещё больше, чем сам Итачи с флейтой. Даже странно, почему Хошигаке так успешно удавалось поддерживать репутацию нелюдимого отморозка. Может, тоже ореол?       — Да ладно, Катоном — и не пережарить? Не верю, — скорчил недоверчивую мордочку Кабуто.       Его вообще пёрло, как от особо забористых составов на философских вечерах Орочимару-самы. Эйфория захлёстывала с головой, и даже прямая угроза от нукенина S-класса в морде Хидана не могла сбить с этого ненормально-радостного настроения.       — Это же Учиха, — хмыкнул Кисаме. — У него получается.       Причём ни словом не слукавил — пару раз Итачи действительно запекал мясо таким образом. Правда, скорее на спор, но ведь не спалил же.       — Здесь неподалёку есть идзакая, — подал голос Дейдара. — Не знаю, как насчёт продажи на вынос, но кормят там вкусно.       — М-м-м, кто-то не дурак вкусно пожрать, — умилился Кабуто, плавно перемещаясь поближе к Дею и обнимая его за плечи. — Эт хорошо…       Дейдара покосился на него, потом на Учиху. Опасливо уточнил:       — А что такого? Вкусно пожрать все любят…       — Ты удивишься, но нет, — проговорил Якуши, стараясь не затискать настороженную деточку. Хотя в таком состоянии он бы полез обниматься даже к Самехаде. Особенно к Самехаде, она такая ми-и-илая. — Как прекрасен этот мир, посмотри-и-и…       — Учиха, ты что с ним сделал? — поинтересовался Кисаме. — Такое чувство, что вы там не целовались, а саке хлестали.       Дейдара невольно смутился. Несмотря на пробивной характер, подрывник чувствовал себя довольно неловко в объятиях чужого любовника.       — Ой, а человек просто счастливым не может быть? Без всякого алкоголя? — Кабуто отлип от насупленной деточки и двинулся в сторону большой рыбки. — Я и тебя обниму!       Итачи наблюдал за этим беспределом с призраком улыбки на губах. Ну невозможно было оставаться полностью невозмутимым, когда Кабуто так плещет радостью во все стороны.       Хотя выяснить, с чего это Якуши так счастлив, всё-таки стоит.       Вот дойдут до идзакаи, поедят, а там можно будет и спросить. Да и в плане сбора слухов местечко должно было быть удобным — если уж мимо проходящий нукенин оценил, то местные тем более в курсе.       — Хаджиме, а у Кисаме, случаем, нет ореола?       — О, сейчас проверим! — Кабуто обнял несопротивляющуюся рыбку за пояс. — М-м-м… Шесть меток Шинигами, а так рыбка добрый, рыбка хороший… Непонятно, почему ещё жив, но хороший…       — Шесть чего? — нахмурился Кисаме.       — Меток Шинигами? Это что вообще такое? — поинтересовался Итачи.       — Ну, метка. Шинигами, — отозвался Кабуто. — Что непонятного?..       Пьяный, пусть и от счастья, сенсор — это всё-таки головная боль.       — И как эта метка влияет на человека? — терпеливо уточнил Итачи. — Насколько странно, что их шесть?       — Ну… Это плохо совместимо с жизнью. Вон, у Дейдары полторы, и то могилка манит-манит… Кажется, я даже знаю, кто поставил… Хи-хи-хи, зашибись! Охота за джинчурики вам выйдет боком. У большинства джинчурики так или иначе есть кровь Узумаки. А кровь Узумаки — способность поставить метку, даже невольно. Поставить или снять, да. Кисаме, ты почему ещё жив-то?..       — А с чего бы мне умирать? — удивился Хошигаке. — Если бы все дохли только от того, что им пожелали сдохнуть, шиноби долго бы не протянули.       — А почему полторы-то? — недоуменно нахмурился Дейдара. — Я только одного джинчурики ловил… Или половина от Двухвостой, потому что запечатывали все вместе?       — Хаджиме, тебя снова эмоциями кроет? — задумчиво поинтересовался Итачи. — А чьими?       — Слишком много вопросов! — Кабуто многозначительно приподнял палец. — И правда, Кисаме, почему бы тебе не жить?.. Кроме того, что от метки как минимум портится аппетит и ухудшается здоровье. А тебе хоть бы хны. Дей. Основную метку ты словил от джинчурики Девятихвостого, я тебе отвечаю. Итачи. Да, меня кроет. Чьими эмоциями… Кажись, твоими. Ик!       Хошигаке только хмыкнул, выражая своё отношение к какой-то метафорической причине, по которой у него должен был испортиться аппетит. А Итачи… Итачи смутился. Причём настолько, что даже не удержал контроль над лицом и на скулах проступил бледный, но всё-таки заметный румянец. Дейдара только чудом удержался от того, чтобы уронить челюсть. Даже не потому, что Учиха оказался в принципе способен смущаться, — он уже понял, что Итачи не настолько бесчувственный, как пытается показать. Просто слишком уж резкий контраст оказался между Учихой-не-дыши-в-мою-сторону-неудачник и стеснительной-няшкой-Итачи, которую хотелось… Ну да, обнять и затискать.       Кажется, Тсукури понял, что Хаджиме имел в виду, говоря о шарме Учиха.       — Ви-и-и-и-и! — прореагировал на это эмпат и осел на землю. — Ик! Итачи, йа тебя люблю. И я ваще-е-е неадекватен. Если Хидан щаз нападёт, йа его обниму. Наверное, он сопротивляться будет, но ничо, меня убить сло-о-ожно.       — Мда, — прокомментировал ситуацию Кисаме.       После чего просто взвалил улыбающегося бессмысленно счастливой улыбкой Кабуто на плечо и повернулся к Дейдаре:       — В какой стороне, говоришь, та идзакая?