Демон-хранитель

Не бечено! ***** Последние два года выдались самыми гадкими в жизни. Нет, с работой все было хорошо, даже здорово, но все остальное посыпалось, как карточный домик. Вначале близкий друг оказался слишком близок с моей женой, затем умерла мама, следом развод, а завершающим аккордом стала авария, в которую попал мой младший брат. — Прошло уже три месяца, он не очнется, — с вежливым участием сообщил врач. — Вы бы хоть соврали за те деньги, что я вам плачу. Или присесть предложили, — окинув взглядом доктора, привычно отметил, куда лучше бить. В переносицу для начала, высокомерие снимет. С Львом Николаевичем мы сразу друг друга невзлюбили, хотя причин для этого особо и не было. Но его дело лечить, а не мне нравиться, не барышня. — Я могу вам врать, но лечить труп — не мое. Завтра снимем показания, если мозг умер, то все бесполезно. Дмитрий Сергеевич, тогда начнут отключаться органы, — врач сел и добавил искренне: — Мне действительно жаль. Девятнадцать лет парнишке. — И двадцать будет. Оставите все как есть, приборов там добавьте, лекарства инновационного. Мне скоро должность дадут, деньжат подкину. Держите его, он встанет, — я отошел к автомату с кофе и, сунув полтинник, бездумно потыкал на кнопки. Машина ожила, зажужжала и выплюнула мне стаканчик. — А если не встанет? — насмешливо спросил кто-то за спиной. Я обернулся и уставился на парнишку лет двадцати-двадцати двух. Одетый в явно дорогой костюм, даже со шляпой, смуглый, с черными вьющимися волосами, он изучал меня внимательным взглядом карих глаз. Высокий, немногим ниже меня, но худощавый, слабый противник. — Слышь, грибок, — я потянул шляпу вниз, — топай отсюда, тут взрослые дяденьки ведут взрослые разговоры о взрослых делах, в которых ты нихрена не смыслишь. — Я бы на твоем месте, смертный, вел себя повежливее, — рассмеялся он, и я увидел рожки на его голове. Парень хлопнул в ладоши, и все окружающие замерли, даже шляпа, которую я отпустил, зависла в воздухе. Он спокойно взял ее и надел обратно. — Поговорим, смертный, или ты будешь понты кидать? — Не идет тебе, выражопываться, — скривившись, оглядываюсь. Обстановка не мне на пользу. — Да и мне не сподручно. Что за маскарад? — Ты бы, идиот, подумал, КАК и с КЕМ говоришь, — ухмыльнулся парень и, развернувшись, пошел к палате моего брата. — Думал тебе сделку предложить, но, видимо, ты даун. Пойду душу Никиты заберу. Тушка сдохнет минуты через три. — Э-эй, рогатый, слышь, убери тапок с газа, куда втопил? — ухватив за хвост (гладкий такой и теплый, с черной стрелой на конце), дернул на себя. — У него душа чистая, не смей марать. Он ахнул и влепил мне пощечину, от которой щеку обдало, словно кипятком. — Пусти хвост, даун. Судят по последнему поступку, а его последним поступком было убийство — он раздавил кошку. Душа Никиты моя. Поговорим, или ты хочешь вылететь из безвременья, давая мне сделать мое дело? — Говори, пока у меня с тебя кукушка не крякнула, — почесав щеку, уставился на него. — У тебя есть выбор. Либо я забираю душу Никиты, и он умирает, либо я делаю так, что через три недели его уже выпишут, — он зевнул. — Выбор за тобой. Если хочешь, чтобы он жил, значит ты будешь принадлежать мне с семи вечера до семи утра. — Это что «От заката до рассвета» Russian version? И что мы будем делать в это время? Сказки друг другу рассказывать? — прищурившись, уже серьезно спрашиваю. — Так ты мне дело предлагаешь или так пришел, рожками с хвостом похвастаться? — Я предлагаю договор. Двадцать три твоих ночи и вечера меняю на жизнь брата, — черт ухмыльнулся. Или лучше называть его демоном? — А делать я буду с тобой что захочу. Решай. — Жизнь заставит и не так раскорячишься, ха-ха. Не о том говорили люди, не знали они. Ладно, рогатый, не знаю, как там тебя по батюшке, я еще не решил, откуда у меня такое чудное мгновение. По рукам, но помни, без подстав, я контракт-то прочту. И мелкий шрифт тоже. Он ухмыльнулся и достал из воздуха кипу бумаг, стал их перебирать, комментируя: — Это договор на кредитку, пусть банк потом меня ищет. Это тоже не то... О! Читай! — черт впихнул мне договор. — Три экземпляра. Мне, тебе и в архив. Читать там оказалось особо нечего. Я должен был с сегодняшнего вечера и на двадцать два следующих, включая ночи, быть с чертом. Я не имею право в это время задавать ему вопросы, обязан выполнять все пожелания, вплоть до сексуальных. Он же должен сделать Никиту здоровым и не имеет права меня калечить. — Что? Всего страница? Про вопросы ты погорячился, а секс... Смотрю, рогатый, тебя приперло. Давно лысого не гонял? Так я знаю местечко, там и без души и без контрактов за налик принимают. Слыхал? Нал за анал. Прям хохма какая-то, сам только что придумал. Повертев бумажку, глянул на просвет, но водных знаков не обнаружилось. — Мне твоя душа нафиг не упала, — черт нахмурился. — Я, пожалуй, добавлю еще один пункт. Он достал из воздуха ручку и дописал, что в то время, когда я буду принадлежать ему, я должен выражаться литературным языком. — Я анал предпочитаю бесплатный. Подписывай или я пошел. — Не, рогатый, ты там своей затиркой махни, я литературно не могу, нервничаю, а башка больная, — поплевав на пальцы, потер буковки ногтем. — Нет. Либо так, либо никак, — уперся черт. — А, понял, у тебя чердак тоже того — с мышами этими... летучими. На моем вообще гризли буянят. Ладно, давай, поставлю крестик, — достав ручку, размашисто подписываю бумажки, глядя в глаза черту. Он подписал следом и отдал мне мой экземпляр. — Сейчас шесть часов десять минут. В семь ты должен быть в своей машине, — черт ухмыльнулся. — Скоро увидимся, солнышко. Черт хлопнул в ладоши, все задвигались, а он пошел, нагло вертя хвостом. Меня же отпустило, и по телу прошелся запоздалый ужас от произошедшего разговора. Видимо, ранее черт блокировал чувства. И верно: бесстрашный человек — глупый человек. — Скучать ты будешь по богатому русскому языку, — тихо сказал я вслед. Забрав свой кофе, обжигаясь, выпил в три глотка и выкинул стакан в урну. Посидел у брата, держа его за руку, уйдя без пяти минут семь. Вообще, провел время, как и в последние три месяца. Дом — работа — больница — дом. Схема четкая и прозрачная. Черт сидел на переднем сидении моей машины, играя в телефоне. В этот раз он был в джинсах и майке. Когда я сел за руль, он пристегнулся и приказал: — К ближайшему от твоего дома супермаркету. — Кстати, там про вопросы уточнения особого нет. То есть, могу ли я в вопросительной форме размышлять вслух или нет. Как уточнять всякие мелочи наподобие: хочет ли кое-кто конфету или жвачку. Но тест-драйв показывает, что кое-что все-таки могу. И отсюда вытекает: в аду не кормят что ли или кое-кто рогатый магазин крышует. Ну, заботится о малом сетевом бизнесе. Присматривает. Вырулив с парковки, выезжаю на проспект. Черт рассмеялся и спрятал телефон в карман. — Ты можешь, но это не значит, что я отвечу. Хотя... Ты меня приятно удивил, малыш. Сообразительный. Но ты ошибся. Все предположения неверны. — Значит, сладкое не любишь, куплю тебе морковку с сельдереем, — набираю скорость. Светофоры как по заказу, что не исключено, горят зеленым, а пробки, если и есть, то где-то в другом месте. — Хочу ли я? Могу ли я? Говно ли я? О, вот и «Магнолия»! Паркуюсь у супермаркета и вылезаю, прихватив сумку. Черт выходит следом, с любопытством осматривается. Странно, но на его рожки и хвост никто не обращает внимания. Он взял тележку и, весело напевая, принялся неспешно ходить по рядам, выбирая овощи, фрукты, прихватывая вино и мясо. — Детка, ты готовить умеешь? — спросил он. — Так, ты не рогатый, а я не детка. Я — Дима. А ты... — приглашающе махаю рукой. — Дима, ты хоть один ужастик про изгнание смотрел? Что священники спрашивают у демонов чтобы изгнать? — Имя там, — припомнил я «Шесть демонов Эмили Роуз». — А до прозвища не допрешь? Ты это, извилинами-то поскреби. Всмысле, придумай. — Ты — мой приятный досуг. Тебе неудобно, ты и скреби. Так готовить ты умеешь? — спросил меня черт, набирая коробки с попкорном для микроволновки. — Блин, выкинь этот пенопласт обратно, картон в моем доме никто жрать не будет, — сам вывалив, отбираю тележку. — Как мне тогда к кое-кому хвостатому обращаться? И не хватай все подряд, — на полку кладется еще треть припасов из тележки. — Вообще-то, я готовил во Франции в ресторане с тремя Мишленовскими звездами. И попкорн я люблю. Клади все на место, — возмутился он. — У, страшно, глазки-то заблестели, — впрочем, слушаюсь. Посмотрим на него в деле. — Так ты мужиков кашеварить покупаешь? Хм, фишка. Всмысле, идеалистическое представление о скромном бытие кое у кого развитое. — Осторожно, Дима, еще один вопрос, и наш договор расторгнут, — напомнил черт, пока мы направлялись к кассам. — Я бы хотел, чтобы кое-кто внес поправки в этот пункт. Все же у кое-кого хвост с рогами, да и предложить ему чай или кофе на выбор все равно потянет. Думаю, кое-кто понимает, — я вперился взглядом в черта. Любопытный субъект: хоть человек, хоть нет, а мимо сложно пройти. — Кое-кто подумает, — он нахмурился и цыкнул, хлопнул в ладоши, и все замерли. — Ладно. Из ниоткуда черт достал все три экземпляра и вычеркнул пункт про вопросы, а затем, лукаво прищурившись, взял с полки набор детских фломастеров, открыл его и, подойдя к хмурому седому мужчине, принялся рисовать на его щеке зайца. — Но не факт, что я буду отвечать на твои вопросы, Дима, — весело сказал он. — Как и любой другой. Ты или говоришь правду, или врешь, или молчишь, — пожав плечами, наблюдаю за чертом. — Теперь я хоть полюбопытствовать могу, часто ли ты так балуешься? И почему именно заяц? — Люблю зайцев, — улыбнулся черт. — Можешь полюбопытствовать, но я не отвечу. Дорисовав зайца, черт огляделся и, вернув на место фломастеры, взял с полки огромную пачку памперсов и положил мужчине в корзинку с покупками. Затем вернулся на прежнее место и хлопнул в ладоши, вновь запуская время. — И про памперсы наверняка промолчишь, — вздохнул я. Впереди замаячили полки со снеками, и я ткнул в ближайший пакет пальцем. — Эту гадость тоже ешь? — Нет, эту гадость не люблю, — заглянув в нашу тележку, черт довольно покатил ее к кассам. Когда перед нами оставался лишь один человек, черт принялся набирать презервативы, опустошив прикассовый стенд. Он тяжело вздохнул: — Ну да ладно, на сегодня мне хватит. Стиснув зубы, я выставил на ленту смазку и принялся доставать продукты, чувствуя, как внутри расползается холод. Его «бесплатный анал» добровольности не подразумевал, видимо. Черт подозрительно посмотрел на смазку, но назад ее не вернул. Выложив на ленту остальные продукты и акварельную краску, он сам оплатил покупки кредитной картой и завис на выходе, смотря на связку гелиевых шаров, и, решившись, купил ее всю. И пару пачек обычных шаров. — Ты сильно голоден? Вначале ужин и потом они, — он достал один из презервативов, — или наоборот? — Как хочешь, если мой выбор сводится только к «до» или «после». Мы загрузились и выехали на шоссе. — Тогда ужин позже, — весело ответил черт. — Вези меня к себе домой. Когда израсходуем презики, я что-нибудь приготовлю. Пройдясь взглядом по черту, я свернул на втором перекрестке, скользнул вдоль улицы и ненадолго задержался у шлагбаума. Мое парковочное место у забора, близко к подъезду, так что выгрузились мы быстро. И как бы мне не хотелось задержать время, вскоре продукты оказались в холодильнике. Я и черт стояли на кухне напротив друг друга. — Время на душ у меня есть? Смою запах больницы, он угнетает. Черт пожал плечами. — Как хочешь, но потом тебе опять придется в душ идти, — сказал тот, рассматривая меня. — Я догадался, — разворачиваюсь и быстро закрываюсь в ванной. Волнение и страх неприятным смерчем закручиваются внутри. Но если он вернет брата, то пусть так, от меня не убудет. К тому же черт красив, могло ведь и хуже быть. Тщательно помывшись в меру моих знаний о сексе между мужчинами, я вышел одетый в любимые пижамные штаны и тапки.