«Детка», или 30 дней в конце весны

      Новоиспеченный подопечный Вейнрайта был известен под девчачьим прозвищем «Детка». Более обстоятельных сведений о нем никто из студентов не имел, впрочем, мало кого они интересовали. Он перевелся в колледж Розмари Холл где-то полгода назад, времени от момента зачисления прошло совсем немного, но никто среди окружения этого загадочного юноши уже не помнил настоящего его имени. Его заменило это краткое, приторно сладкое, пошловатенькое «Детка».       Кому из студентов первому пришло в голову звать парня столь унизительно, неизвестно. Однако можно было предположить, что стало тому причиной. Внешне малец сей мало походил на девчонку, разве что ростом не вышел, был щуплым и худым, будто бы выкормленным свежим воздухом. В колледже таких пруд пруди. Кажется, легкое дуновение ветра - и это пропускающее солнечный свет явление унесется за облака. Яркой особенностью, отличающей Детку от остальных, было его лицо. Белая кожа, ровные аккуратные брови, прямой нос, маленький ротик – и это лицо парня! Вообразить только! Словно безумный портретист внезапно перепутал холсты и пририсовал мальчишке чисто девчоночьи черты! Последним штрихом в его портрете были глаза. Считаете, только у девушек бывают красивые глаза, достойные кисти профессионального живописца? Поглядите на эти. Они совершенно необыкновенны, как нельзя полно гармонируют со всей его внешностью, будто светятся изнутри каким-то розовым цветом. На самом деле, они у него светло-карие, вечно прячутся под опущенными веками с ободками длинных черных ресниц. К его портрету больше нечего добавить.       Клаус был не знаком с ним, только изредка слышал, как его насмешливо звали, и среди молодежи, постоянно снующей вокруг Вейнрайта, этот юноша мелькал крайне редко, почти никогда. Казалось, его белый кроткий силуэт внезапно появлялся среди бела дня, задерживался на несколько секунд и так же незаметно исчезал, как призрак. Ни с кем не общался больше минуты, после занятий сразу же уходил, на мероприятиях являлся сторонним наблюдателем, притом не самым заинтересованным. Лишь с той красавицей, которая сидела с ним на скамейке, его видели довольно часто. Похоже, кроме учителей, девушка была единственной, кому он говорил больше пяти слов. Словом, паренек был очень скрытен. Хотя Клаусу всегда казалось, что церковники должны быть более открытыми людям, доверчивыми, если, конечно, в столь юном возрасте они уже не надели на себя монашескую рясу.       После чудаковатого договора, заключенного с Вейнрайтом-старшим, Клаус долго не мог собраться с мыслями. Ради свободы и возвращения обратно в Нью-Йорк, он бы, конечно, пошел на кое-какие жертвы, но чтобы так! Уж лучше бы дядя Роб предложил ему посидеть с маленькой сестренкой Лизи, нянькаться и сюсюкаться с пятилетним ребенком еще куда ни шло, но с восемнадцатилетним парнем… Глупо до мурашек, смешно до колик.       Столь упрямого старика не переубедить, придется сыграть эту маленькую роль заботливого дружка, или нужно будет еще один год корпеть в бухгалтерии. Но сначала было бы неплохо хоть что-нибудь узнать об этой Детке, которого Клаус за сегодняшний день, первый из тридцати отведенных на испытание, пока еще не видел ни разу, сколько бы не высматривал. Стоит также упомянуть, что директор отказался дать Клаусу личное дело этого мальчишки. «Не хочу облегчать тебе задачу, посвящая в такое количество информации о нем. Сам управишься и все разузнаешь» - были слова старика. Да, сколько же там информации, в самом деле! Будто бы он засланный шпион, а не первокурсник. Теперь придется самому знакомиться с ним. Но прежде его нужно найти.       В полдень коридоры Розмари Холла переполнены студентами, кто-то спешит на завтрак, кто-то в баскетбольный клуб, на занятия, в теннисный корт, кто-то по-тихому пытается двинуть домой, и среди галдящей толпы не так-то просто разглядеть нелюдимого маленького человечка.       - Эй, детка! Пойдем сегодня прогуляемся!       Клаус повернул голову на это восклицание, но увидал лишь местного ловеласа и его новую подружку, смущенно красневшую и хихикающую от каждого слова. Может быть, он знает что-нибудь о его подопечном или хотя бы видел его?       - Греммер!       Ловелас и его подружка обернулись, и девушка вся зарделась, увидев приближающуюся высокую, стройную фигуру светловолосого куратора и вице-президента колледжа. Предложение парня, видимо, в этот миг ушло на второй, или даже тридцать второй план. Неудивительно, так на Клауса реагировали все студентки.       - Позвольте, я украду вашего кавалера на несколько минут, мисс Эшли?       Девушка снова хихикнула и кивнула. Оттащив парня в сторонку от шумного коридорного потока, Клаус спросил:       - Можешь мне объяснить, куда девался мяч из спортзала?       - Какой мяч? – опешил парень.       - Резиновый, друг мой, резиновый, а еще оранжевый, с полосками и следами от чьих-то зубов.       Парень виновато потупил глаза и вздохнул.       - Прости, Кэл, это я одолжил его первогодкам во внеурочное время. Они хотели потренироваться и…       - Отыщешь и принесешь, иначе придется найти альтернативное применение твоей черепушке, - Клаус постучал пальцем по лбу парня. – Ладно, это все мелочи. У меня к тебе будет один важный вопрос.       Греммер приготовился внимательно слушать.       - Ты знаешь что-нибудь о… Детке? – Боже, это самое глупое, что он когда-либо спрашивал. – Я имею ввиду студента с девчачьим…       - Ааа, - оживился Греммер, - Это ты про того недопырка с бабьей моськой и белыми паклями?       - Эй, эй, ты с паклями-то осторожнее.       - Ой, извини, - сказал парень, бросил короткий взгляд на светлую неровную челку мужчины. – Я знаю не больше, чем все. Что сказать, девка она и в пацанячьей одежде девка, я его вижу не так часто. Лучше спроси его одноклассников, а еще лучше подружку Эм, то бишь Эмили. Она постоянно с ним таскается.       - Не знаешь, где они могут быть сейчас?       - Не-а, может, сопли на кулак наматывает после очередной переделки, мне не известно.       В результате, даже сей субъект, слывший коллежским пострелом, ничем помочь Клаусу не смог, разве что упомянул имя Эм. Придется искать самому. «Мотает сопли» - говоришь…       Отпустив Греммера, Вейнрайт собрался было пойти на поиски этой самой Эм, как вдруг из-за угла в него на немыслимой скорости врезался один из студентов, судя по удару от столкновения, малорослик и худышка. Крепкая фигура Клауса, подобно скале, даже не пошатнулась, чего нельзя было сказать о налетевшем на нее мальчишке в белом костюмчике, который шлепнулся на пол под громкий хохот случайных свидетелей этого происшествия. Несколько книжек, которые недотепа держал в руках, разлетелись во все стороны, и Клаус опустился на колено, чтобы помочь парню собрать их и подняться.       - Жив, цел? Аккуратнее надо быть, реактивная ты ракета! – улыбаясь, произнес Вейнрайт, сгребая и укладывая в стопку учебники по биологии, истории и физике. – Иначе так когда-нибудь убьешься…       Мужчина протянул книги студенту, посмотрел в его лицо и замер. Всякая мысль, блуждавшая в этот миг в его голове, утихла, необходимость отправляться на поиски Эм отпала сама собой. Светло-карие большие глаза хлопнули длинными ресницами, и раздалось тихое «Простите». Перед Клаусом был тот самый Детка. Нашелся-таки, наконец, неуловимый ученик духовной семинарии. Вейнрайт впервые видел его так близко, впервые что-то сказал ему. Но мальчишка, по-видимому, не собирался задерживаться в коридоре надолго, так как уже успел подняться с колен и отряхнуть свой белый костюмчик, святящийся средь темной массы, одетой в форму, как маяк. Клаус тоже поднялся. Теперь было видно, насколько низеньким был этот паренек. Хотя, рядом с Вейнрайтом, одним и вторым, племянником и дядей, все казались коротышками. Эммм…Что теперь? Мальчишка нашелся, он здесь, перед ним, а дальше что? Как завести с ним разговор?       - Ты…       - Кэл! Мистер Вейнрайт! Вы не ушиблись? – залепетав, перебили куратора вмиг подскочившие к нему ученики.       – С вами все в порядке?       - Жить буду, - ответил Клаус.       Он поднял синие глаза, надеясь разглядеть парнишку, но тот уже дал по тапкам вдоль по коридору, как рыбешка, проскальзывая между студентов и учителей. «Юркая мелюзга» - с раздражением подумал Вейнрайт и поспешил вслед за учеником.       Добежав до выхода, Клаус остановился, так как перед ним, словно дежавю, предстала уже знакомая картина: Детка, опустившись на колени, собирает свои учебники с пола. Около него сидит и гневно сквернословит в сторону открытой двери невысокая девушка-блондинка с длинной косичкой, переброшенной через плечо. Паренек старается успокоить ее, и до Клауса долетают слова типа «все в порядке», «не обращай внимания» и тому подобное. Это та девушка, Эмили, его «нянька». Вейнрайт усмехнулся и подошел к юноше.       - Опять кого-то сшиб?       Карие глаза студента устремились на куратора, затем вновь опустились в пол.       - Это не он сшиб, а его, - ответила вместо парня Эмили. – Шайка третьекурсников-идиотов.       - А сам он язык проглотил, что не может ответить? – нахмурившись, спросил у девушки Вейнрайт. – Или вы у него в должности секретаря?       Эмили хотела было что-то возразить, но паренек жестом попросил ее воздержаться.       - Это была моя вина, мистер Вейнрайт, - прозвучал его голосок, - Я был неосмотрителен, неосторожен. Еще раз приношу свои извинения.       Клауса всего передернуло. В гуле толпы его тихий, плавный, смиренный голос прозвучал громче всяких других звуков. Какой же он… жалкий, изнеженный, мягкотелый, как ватная подушка. Вейнрайт невольно поморщился. Он терпеть таких не мог. Нет, он отнюдь не становился на сторону тех, кто любит издеваться над слабыми по причине какого-либо превосходства над ними. Напротив, «защита слабых и угнетенных» большей частью лежала и на нем. Но из всех способов разрешения подобного конфликта, Клаусу меньше всего нравилась жалость. Он считал, что человек, особенно парень, должен быть крепок духом и не размазывать сопли по роялю, изображая жертву, и излишняя забота и прикрытие сделают только хуже. Его дядя и так уже наломал дров. Мужчина должен сам решать свои проблемы. Так считал Клаус, и поэтому старался всего добиться собственными силами, не полагаясь на помощь вечно занятых родителей.       Детка равнодушно смотрел на куратора, поправляя на плече кожаный ремень своей сумки.       - Пойдем, Эмили, я провожу тебя до класса.       - Я еще не договорил с тобою, Детка, - произнес он, разглядывая юношу с ног до макушки сквозь золотые пряди непослушной челки.       На Эмили и подопечного эти случайно вырвавшиеся слова произвели разное впечатление: девушка вспыхнула и встревожено посмотрела на своего спутника, а сам мальчишка едва заметно напрягся, но после просто посмотрел на Клауса своими ясными глазами и… улыбнулся.       - Бог с вами, мистер Вейнрайт. Я, правда, очень спешу.       Прежде, чем Клаус успел очнуться, парень и девушка удалились. Прозвенел звонок. И снова это видение скрылось из виду! Клаус чертыхнулся. Зря он назвал его прозвище, очень зря, бездумно и опрометчиво. Черт. Черт, черт, черт. Это должно было быть началом их знакомства и «дружбы», но теперь, видимо, снова придется искать его и вдобавок извиняться за свою бестактность.       Мужчина покачал головой. Это не было выдумкой и преувеличением, лицо этого пацаненка, правда, похоже на девчачье. А еще его голос, робкий и шелестящий, как тихая молитва. Точно, Вейнрайт не учел, что недавно Детку перевели из церковной семинарии, и тот, похоже, еще не успел отвыкнуть от своих привычек. Он, словно послушник, передвигается бесшумно, говорит мало, постоянно смотрит куда-то сквозь других людей. Может, оттого он такой неуклюжий? Кто знает. Но что было делать Клаусу?       Учебный день закончился. Первый из тридцати дней. Мальчишку Вейнрайт сегодня больше не видел.