Другая Тетрадь Смерти.

      Я стояла у окна в одном из комфортабельных номеров отеля, где теперь велось расследование, и смотрела на ночной Токио. Город жил своей жизнью, сверкая неоновыми огнями, люди шумной толпой спешили по своим делам — кто домой, а кто в увеселительные заведения, чтобы отдохнуть после тяжёлого трудового дня.       — Ух, как тут здорово! Гораздо лучше, чем в тюрьме, — сказал Уррий, летая туда-сюда и грызя яблоко. — Теперь я понимаю, почему люди так ценят комфорт…       И с этими словами бог смерти плюхнулся на диван, как будто там ему и было место.       Я грызла ноготь и думала, не обращая на Уррия внимания.       Если исходить из того, что мы с Лайтом успели друг другу наговорить, он наверняка будет считать меня врагом. Но я не знаю, что он помнит, поэтому не могу сказать наверняка. Я поддерживала Киру — уж это он должен был запомнить. И это и есть моя проблема.       Но одно время я защищала Лайта. По крайней мере, так казалось со стороны. Может быть, это как-то поможет мне теперь. Совершенно не представляю, как мне вести себя с человеком, который не помнит, что убил около тысячи людей.       Что касается Мисы, то, как бы мне это не претило, мне придется стать ей подругой. Если она будет мне доверять, я беспрепятственно смогу подобраться к её Тетради. Я почти уверена, что бог смерти Рем не оставит свою любимицу. Может ли она вернуть ей память, когда придёт нужное время?       Чёрт. Поверить не могу, что дело приняло такой оборот. Воистину, благими намерениями вымощена дорога в ад. Я совершенно не представляла, во что ввязываюсь, когда решила вмешаться в расследование.  Но я рада, что я здесь и могу быть полезной. Ведь Эл Лоулайт сказал именно так.       Интересно, а насколько далеко он сам готов пойти ради расследования? Я даже не подозревала его в жестокости, но, оказывается, что я совершенно не знаю Рюдзаки. В одном я уверена — он не такой, как Лайт.       И, быть может, если я помогу Элу Лоулайту, то тогда и сама смогу обрести веру в то, что добро побеждает зло, и справедливость, в конце концов, торжествует? Может быть, именно благодаря Рюдзаки и делу Киры я смогу обрести душевный покой спустя столь долгое время после той потери?       Хикэру… Мой бедный брат…       Тебе, наверное, повезло, что ты уже мёртв, иначе Кира непременно убил бы тебя… Ведь по меркам закона ты — преступник, и твои методы были преступными.       Я так никогда не считала.       Да, Хикэру, был прожжённым мошенником, он без стыда и совести обводил вокруг пальца беззащитных стариков. Он не брезговал ничем, забирая деньги и драгоценности, он угрожал и запугивал, если было необходимо, он обманывал, лгал, не моргнув глазом. Его девушке оставался год жизни, и он мог бы успеть её спасти даже ценой собственного заключения, награбив нужную сумму для сложной операции…       Операция, которая была ей необходима, стоила жутких денег, и ни у моей семьи, ни у её семьи не было такой огромной суммы. Отчаяние заставило Хикэру пойти на столь бессовестное преступление. Он готов был на всё ради лишней йены, считая секунды до того дня, когда Томико должна была умереть… Не зная покоя в этой гонке со Смертью, он ограбил более двадцати семей и одиноких стариков.       Но Хикэру не успел набрать нужную сумму.       Полицейские убили моего брата, выследив его при очередной афере. Он пытался сбежать, и его расстреляли посреди улицы. Томико покончила с собой спустя несколько дней, не дождавшись назначенного ей срока.       Две семьи были разрушены этим чёртовым правосудием, этой грёбаной справедливостью.       Мне было девятнадцать, когда это случилось. Когда я перестала верить и навсегда потеряла душевный покой.       Неужели Хикэру это заслужил? Такую смерть? Ведь он хотел спасти любимого человека и просто не нашёл другого выхода.       А Томико? Эта добрая и невинная девушка. Она заслужила такие мучения?       Я сжала руки в кулаки, прислонившись лбом к окну.       Поэтому я больше не боюсь смерти. Гораздо сильнее я боюсь, что так и не смогу научиться верить, до того, как умру.       Детектив L.       Кира.       А знаете ли вы вообще, что такое настоящая справедливость?       Я вот — нет.       Дверь в номер неожиданно открылась, впуская Ватари.       Старичок, вежливо улыбаясь, прошёл вперёд, катя впереди разнос на колёсиках, на котором высились башенки из пирожных, конфет и шоколадок.       Я поспешно оторвалась от окна, пытаясь скрыть от него своё состояние, и выдавила приветливую улыбку.       — Добрый вечер, — сказал Ватари, вежливо мне улыбаясь.       — Добрый вечер… — ответила я, надеясь, что мой голос не звучит хрипло.       — Как Ваше самочувствие? — спросил старичок, подкатывая разнос к столику.       — Спасибо, хорошо.       Весьма далеко от правды, конечно, но лучше ему этого не знать.       — Это очень радует, госпожа Ватанабэ, — заботливым тоном сказал Ватари, и я сконфузилась, глядя на него.       — Да бросьте… Какая я Вам госпожа? Зовите меня просто Харукой, пожалуйста.       — Хорошо, — старичок поклонился мне.       — Э… Ватари, а это всё Вы мне привезли? — смущённо спросила я, глядя на гору сладостей.       — Рюдзаки попросил передать Вам этот ужин в качестве извинения, — сказал Ватари, улыбаясь.       — А? — обалдела я.       — Он искренне раскаивается в содеянном и надеется на Ваше прощение.       — Рюдзаки умеет извиняться? — удивилась я.       — Конечно, умеет, просто мало кто удостаивается от него такой чести, — Ватари прищурился.       — А почему он сам тогда не пришёл? — тихо спросила я.       — Наверное, боялся, что ты все эти сладости ему на голову наденешь! — захохотал Уррий, с интересом наблюдая за Ватари.       — Вероятно, он сильно занят, Харука, — ответил старичок и направился к выходу.       — Ватари! — позвала я его. — Пожалуйста, постойте. Я хотела спросить у Вас кое-что.       — Да, Харука-сан? — старичок остановился в дверях.       — Вы хорошо знаете Рюдзаки?       — Достаточно, чтобы доверить ему жизнь, — ответил Ватари.       — О… — я смутилась. — Просто… Я просто хотела немного больше узнать о нём…       — Сейчас я могу сказать Вам только одно, Харука — Рюдзаки заслуживает прощения. Благодаря ему, Вы обрели доверие полицейских и можете спокойно помогать моему подопечному в деле Киры. Если бы не его выдумка, Вы бы до сих пор сидели в камере, будучи главной подозреваемой.       Я ощутила чувство вины, вспомнив, как наорала на великого детектива в коридоре. Наверное, мне стоит быть немного спокойнее. Но как, бля, быть спокойней, когда тебя пытаются просто тихо пристрелить?!       — И ещё — будьте с ним помягче, — внезапно сказал Ватари, прервав мои раздумья. — Рюдзаки очень ранимый, хоть это и не заметно на первый взгляд.       — А? — растерянно выдавила я, но Ватари, не дожидаясь моего ответа, вышел в коридор и закрыл дверь.       Что значит — быть с Рюдзаки помягче? Да я из-за его методов работы скоро в психушку попаду! Хотя, Ватари, конечно, прав — если бы не детектив, я бы сильно поплатилась за своё дурацкое поведение. Наверное, мне стоит перед ним извиниться…       — А яблоки Эл Лоулайт не догадался передать, да? — огорчённо произнёс бог смерти, летая вокруг разноса.       — Переходи на шоколад, Уррий, — задумчиво сказала я, всё ещё глядя на закрытую дверь.       — Гадость этот ваш шоколад! — фыркнул бог смерти, с отвращением обнюхивая горы конфет.       Внезапно мой телефон зазвонил. Вытащив его из кармана и взглянув на номер, я ужаснулась, застыв на месте, а потом ответила, изо всех сил стараясь сохранять свой голос спокойным и радостным.       — Мама?       — Доченька, слава Богу! — раздался голос моей мамы. — Почему ты совсем нам не звонишь?! Мы с папой уже с ума сходим от волнения! Куда ты уехала?! Почему так долго отсутствуешь?! В университете нам сказали, что ты прекратила посещать занятия, а на работе тебя уволили!       Вот чёрт! Я сжала трубку, обливаясь потом.       Чёрт, что мне ей сказать?! Зачем я вообще подняла трубку?!       Дверь в номер с шумом распахнулась, являя встрёпанного и хмурого Рюдзаки. Он быстро подбежал ко мне и, прежде чем я опомнилась, выхватил из моих рук телефон.       Я только раскрыла рот, глядя, как он непринуждённо говорит:       — Госпожа Ватанабэ, здравствуйте. Меня зовут Асахи.       — Асахи? Кто Вы такой? — раздался удивлённый голос мамы.       Рюдзаки включил громкую связь, жестом приказывая мне молчать.       — Харука, наверное, не говорила Вам обо мне, — сказал он, держа телефон двумя пальцами. — Это неудивительно, ведь она такая стеснительная…       — Кто Вы такой? Харука Вас знает?       — Конечно, знает, — Рюдзаки издал короткий смешок, — ведь я — её парень! Мы познакомились в университете несколько месяцев назад и теперь встречаемся.       — Это правда? — подозрительно спросила моя мама.       Рюдзаки взглянул на меня. Я машинально отметила, что у него очень усталый вид.       — Госпожа Ватанабэ, — сказал он,  — я очень люблю Вашу дочь, и никогда в жизни не причиню ей вреда. Я привёз её к себе домой, чтобы познакомить с родителями, и мы решили остаться здесь на Новый год. Насчёт её учёбы в университете не волнуйтесь — у меня есть знакомые, благодаря которым она сумеет быстро восстановиться и без проблем сдать экзамены. Что касается работы, то работать Харуке больше не придётся. У меня достаточно денег, чтобы дать ей всё, что она захочет.       — Боже мой! — ахнула мама. — Неужели это всё правда?! У моей дочери есть парень! Изуми, ты слышишь?! Я сейчас разговариваю с парнем нашей дочери! Кажется, он очень хороший молодой человек! Простите, Асахи, — она снова обратилась к Рюдзаки, — Вы можете дать телефон Харуке?       — Конечно, госпожа Ватанабэ, — Рюдзаки протянул мне телефон. Я послушно взяла его, прекрасно осознавая, что всё моё лицо наверняка пунцового цвета.       — Мама… Всё, что сказал Асахи — правда. Не волнуйся за меня.       — Доченька, что ж ты сразу нам не рассказала! Могла бы просто позвонить и всё объяснить! Мы с отцом так сильно переволновались!       — Да, я очень виновата. Пожалуйста, прости меня, мама, — смущённо сказала я.       Рюдзаки молча смотрел на меня, оттопырив верхнюю губу большим пальцем.       — Этот Асахи… Ему можно доверять? — подозрительно спросила мама.       Я еле удержала смешок, взглянув на лицо детектива.       — Конечно, можно! Он прекрасный человек, мама! Очень внимательный, заботливый и добрый! Я очень рада, что с ним познакомилась.       — Так ты и правда его любишь?! — восхитилась мама.       Уррий захохотал во весь голос, глядя на моё лицо. Рюдзаки же внимательно следил за мной, оттопырив губу пальцем.       — Конечно. Он просто мечта каждой девушки, — выдавила я, от души надеясь, что это звучит искренне. — Извини, но мне пора. Я обязательно позвоню вам позже.       — Хорошо, доченька! Как же я была рада услышать тебя! Тебе привет от папы!       — Ага, и ему тоже. Пока.       — Пока.       Я с облегчением отключила телефон, избегая смотреть на Рюдзаки.       — У тебя замечательная мама, — вдруг сказал он таким тоном, что я вскинула голову.       Было что-то такое в его голосе…       Что-то, отчего в сердце вдруг потянуло от боли и тоски.       — А у тебя есть родители? — спросила я, пристально глядя на него.       — Нет. Я вырос в приюте, — равнодушно ответил Рюдзаки.       Я села на диван, с силой сжимая телефон. Детектив встал рядом, засунув одну руку в карман джинсов.       — Так вот, почему ты… — начала я.       — Что? — резко спросил он.       Я посмотрела на Рюдзаки. Его глаза скрывала густая чёлка, и я не могла понять выражения его лица, но сжатые в кулаки руки лучше всего выдавали состояние детектива.       — Это очень грустно, — искренне сказала я, глядя на него снизу вверх.       — Я так не считаю, — ответил Рюдзаки. — Не стоит меня жалеть, Харука. Я вполне доволен своей жизнью и не страдаю от отсутствия родительской любви. Ватари стал для меня всем. Он — моя семья.       Я, раскрыв рот, смотрела на детектива.       — Но вернёмся к нашим делам, — продолжил Рюдзаки. — Я хочу, чтобы ты сейчас пошла со мной к остальным членам группы расследования. Ягами Лайт и Амане Миса находятся там, по-прежнему в качестве подозреваемых. И, что бы ни происходило, пожалуйста, держи комментарии при себе и веди себя естественно.       Почему он ведёт себя со мной так… отстранёно и сухо?       — Хорошо, — послушно сказала я, вставая с дивана.       — Вот же скукотища-а-а-а, — протянул Уррий.       — А ты остаёшься здесь во избежание ненужных проблем, — сказал детектив. — Я прикажу Ватари привезти в номер тележку с яблоками, чтобы ты не скучал. Согласен, бог смерти?       — Идёт! — воскликнул Уррий, развалившись на диване. — Всё равно с вами больше не интересно.       — Вот и отлично. Пойдём, Харука, — сказал мне Рюдзаки, выходя из номера.       Я просто не понимала, что происходит, и не выдержала этого напряжения, поэтому в коридоре вцепилась в плечо детектива, заставив его остановиться и повернуться ко мне.       — Рюдзаки, пожалуйста, скажи мне, в чём дело?       — О чём ты? Всё нормально, — флегматично ответил детектив.       — Нет, не нормально! Почему ты себя так ведёшь?       — Как я себя веду? — Рюдзаки взглянул на меня исподлобья.       — Ты на меня злишься? — прямо спросила я.       Рюдзаки сжал губы и опустил голову, скрывая свои глаза.       — За что? За то, что я обозвала тебя извращенцем? Если тебя это так задевает, я больше не буду этого говорить, — сказала я, — только, пожалуйста, не будь со мной таким. Ведь мы с тобой союзники, ты сам мне говорил!       Рюдзаки осторожно взглянул на меня.       — Вообще-то… Мне казалось, что это ты до сих пор на меня злишься.       — А? — обалдела я.       — Из-за той проверки, — сказал Рюдзаки неохотно, — поэтому думал, что если буду так холодно себя вести, то ты не станешь на меня ругаться и орать.       Я зависла на пару секунд, а потом выпалила:       — Да ты что?! Я ведь… Я ведь давно тебя простила! Я ведь поняла, что ты сделал это, чтобы помочь мне! Да, сначала я перенервничала, но любой будет нервничать, если к его виску приставят пистолет! Я совсем на тебя не злюсь, Рюдзаки, и, конечно, я больше не буду на тебя орать! Это ты прости меня за то, что я вела себя так глупо! И спасибо тебе большое за разговор с мамой. Если честно, я так сильно запаниковала, что даже не знала, что ей сказать!       Детектив слегка улыбнулся и выражение его глаз заметно потеплело.       — Рад, что мы всё прояснили, — сказал он спокойно.       — Друзья? — с надеждой спросила я.       В ответ Рюдзаки неожиданно шагнул вперёд, заключая меня в крепкое, но осторожное объятие.       Я застыла, теряясь в ощущениях и смутно радуясь, что Уррий нас сейчас не видит.       Рюдзаки просто стоял, молча обнимая меня. От него пахло чем-то сладким, и этот запах помимо воли одурманивал сознание. Я уже хотела наплевать на приличие и в ответ коснуться его волос, когда в полной тишине раздался непонятный резкий звон.       А потом на запястье моей левой руки сомкнулись наручники.       — Прости, так надо. Я тоже от этого не в восторге, — сказал Рюдзаки, отстраняясь. На правой руке детектива красовался такой же наручник, как у меня. Я в шоке взглянула вниз — мы с ним были скованы одной цепью.       — Что за… — начала я.       — Ты обещала, что не будешь ругаться, — напомнил детектив.       Я раскрыла рот, чувствуя, как вскипают мои нервы.       — И орать на меня, — предупредительно сказал Рюдзаки.       — Ты… Зачем ты приковал меня к себе?!       — Так надо. Пожалуйста, не спрашивай больше ничего.       Боже, какая я дура.       — Ты мне доверяешь? — спросил Рюдзаки.       Я взглянула на него, нахмурившись.       В конце концов, терять мне нечего. К тому же, Рюдзаки сам напросился.       — Харука, пожалуйста... — начал говорить детектив, но я заставила его замолчать, приложив палец к его губам, а потом обняла его в ответ, всё-таки коснувшись мимолетным жестом непослушных чёрных прядей, и тихо шепнула парню на ухо:       — Да. Я тебе доверяю.       Рюдзаки застыл столбом, а я отпустила его и, пряча победную улыбку, пошла было вперёд по коридору. Цепь между нами натянулась, а потом меня резко дёрнуло назад.       — Ай! — я с возмущением взглянула на Рюдзаки.       Он подошёл ближе, взглянув на меня с непроницаемым выражением.       — Я, наверное, должен тебя предупредить, что Ягами Лайт уверен в том, что именно ты — Кира, — спокойно сказал детектив. — Боюсь, мне придётся поддерживать его точку зрения, чтобы ввести в заблуждение. Пока он не помнит, кем был, бесполезно доказывать его виновность, но если на время отвести от Лайта подозрения, возможно, я смогу найти больше доказательств его вины.       — Ты хочешь сказать… что я — главная подозреваемая?! — воскликнула я.       — Вот именно. Не думал, что всё так получится. Учти, что ты должна отрицать все обвинения в свой адрес. Веди себя так же, как Лайт и Миса. Забудь всё, что было связано с Кирой. И…       Рюдзаки неуверенно замялся.       — Что ещё? — подозрительно спросила я.       — Сделай вид, что ты меня любишь, — сказал детектив.       Я не поверила своим ушам.       — Что?! Зачем?!       — Это будет естественно. Тебе надо просто разыграть спектакль, — сказал Рюдзаки. — Ничего особенного не требуется — просто веди себя, как Миса-Миса, когда Лайт рядом с ней.       — Ты с ума сошёл! Зачем это надо?! — изумилась я.       Рюдзаки улыбнулся.       — Мне будет приятно.       — Что?!       — Шучу. На самом деле, Лайт должен думать, что ты влюблена в меня. Этим будет логично объяснить твои глупые поступки. С этого дня ты — лже-Кира, которая в итоге оказалась главной подозреваемой. Таковыми будут мои выводы для Лайта, и, учитывая, что мы с тобой будем скованы, а преступники продолжат умирать, он быстро поймёт, что ты невиновна.       — Значит, теперь мы будем искать третьего Киру? — спросила я.       Рюдзаки кивнул, а затем нахмурился.       — Я не знаю, насколько я прав, но третий Кира объявился не просто так. Лайт кому-то передал свою Тетрадь. Вопрос только в том, кому, зачем, и как он собирается вернуть её себе. Мы не должны этого допустить.       С этими словами детектив направился дальше по коридору. Я последовала за ним, понимая, что Рюдзаки до последнего надеется на то, что Лайт останется самим собой и больше никогда не станет Кирой, а значит, останется ему другом.       Но ведь это неправильно.       Он убил кучу невиновных людей, и ещё убьёт, едва Тетрадь снова станет его собственностью.       А если не станет, то он начнет жить как ни в чём не бывало, наверняка будет хорошим человеком и отличным полицейским… Наверняка будет помогать детективу расследовать сложные дела.       Так вот, на что ты надеешься, Рюдзаки?       Нет, я не могу такого допустить.       Лайт — убийца.       Пусть он ничего не помнит, но он убийца!       Он должен ответить за то, что сделал.