Триста три дня с диабетом.

И так, первый этап депрессии – непонимание. Непонимание со стороны незнакомых. С возвращением в Академию работницы буфета очень скоро заметили, что я изменила свои предпочтение, а именно, вместо моих обожаемых колбасок в тесте, и сладких напитков ( кофе или чай), я начала просить свой любимый кофе без сахара, и салаты. Я всегда старалась не накручивать себя, но на меня и вправду странно смотрели. Сыпали сахар в кофе, говоря, что можно не размешивать. Я терпеливо просила поменять. Пока однажды я не сорвалась. Не сорвалась, и не сказала, почему мне нельзя сахар, ведь впервые я стеснялась своего диагноза. Сначала было тяжело. Тяжело, признать, что тебе пришлось поменять свою жизнь. Но, к моему счастью взрослые с пониманием отреагировали на мою проблему, и теперь я уже не говорю, что мне нужно кофе без сахара. Буфетчицы знают. За возможность пить кофе без сахара я боролась около месяца. Непонимание со стороны одногруппников. Ну, конечно же это проблема не могла не затронуть меня. Девочки не понимали, почему я ем черный хлеб ( ведь от него же полнеют!) .Еще все заметили, что я сильно похудела, и все спрашивали на какой же я сидела диете, на что я отвечала – ИНСУЛИН. Да, все не понимали, почему преподаватели прощают мне пропущенные занятия или почему, отпускают раньше с пары. Некоторые девочки даже боялись вида крови, когда я доставала глюкометр. Ах, еще эти полдники, которые я таскала за собой. Но, эту проблему я решила яблоками. Настя, первая из группы, от которой я чувствовала поддержку. Затем я постепенно начала рассказывать девочкам об инсулине, и почему мне нужно колоть его пять раз в день. Да, и к моему удивлению, они прислушивалась ко мне, и прониклись пониманием. За возможность вновь дружить я боролась год, и теперь девочки первыми защищают меня перед преподавателями. Непонимание со стороны семьи. Сразу же, по возвращению домой у меня начались ссоры с родителями : Мама считала, что инсулин, нужно колоть строго по времени, и даже на выходных будила меня в семь утра, и заставляла завтракать, пусть мне не хотелось, папа же считал, что некоторые, мой крестный-диабетик, рассказывал ему историю о бомже, который попал в больницу не колол инсулин несколько недель, и чувствовал себя прекрасно с сахаром за двадцать, что я могу позволять себе кушать сколько хочу. Но, я боялась. Боялась, что расстрою маму, которая много чего пережила за моего диагноза, И СПАСИБО ЕЙ ЗА ТО, ЧТО ОНА ВСЕГДА РЯДОМ СО МНОЙ. Сестра в открытую называла меня анорексичкой, и готова была заставлять меня кушать, словно я маленький ребенок, а я вела себя, как маленький ребенок, и устраивала сцены. Но, я не обижаюсь, ведь я действительно выглядела плачевно в весе тридцать девять килограмм. Но, первое, в чем мы договорись, с мамой было – Выходные. Я просыпалась в девять и быстро кололась, бежала на кухню, где меня ждала каша, которую уже готовила мама. Еще мы с мамой, методом проб и ошибок, начали подбирать мне печенье. Да, вот так и шло время. ЗА возможность кушать печенье и свой вес я боролась три месяца. Но, я все еще грустила. Это было лишь первым этапом депрессии.