Плененное сердце

      Он никогда не верил этим историям, считая их глупостью, чем-то пустым — россказнями. Уделом слабых. В каких бы бойнях он ни участвовал, ощущения, что реальность просачивается сквозь пальцы, не было. Да даже в детстве смерть пусть и дышала в затылок — всегда оставалась где-то на периферии, за пределами. На то оно и детство — в нем нет места страху. Но именно сейчас Гажил понял, как сильно ошибался. Вот только что он заставил Тотомару слушать, и несмотря на все угрозы, внимание огненного мага было сосредоточено на нем. Хотел бы убить — сделал это быстро, он отлично это понимал: сам бы поступил так же. Он уже почти подошел к сути, после чего конфликт наверняка сошел бы на нет. Одна фраза, и Тотомару бы остыл. Всё шло как нельзя лучше, ведь самое сложное осталось позади — установить контакт. Но чего Гажил никак не понимал — в какой момент план покатился к чертям. А когда понял — было поздно. Мелкая, конечно. Всегда мелкая. С ним произошло то, что он считал бредом чистой воды: время замедлило свой ход, накрыло с головой, увлекая в свой зыбучий, но неумолимый поток, без возможности что-либо сделать, без единого шанса вмешаться. Всё, что он мог — наблюдать: как Тотомару продолжал разжигать огненный шар, как Леви наконец встала на ноги и как, что-то лопоча, сделала самое невероятное из всего, что он только мог предположить — шагнула магу навстречу. Даже не так — рухнула. И в этот самый момент хотелось крикнуть, отбросить ее в сторону или самому подставиться, но больше всего хотелось, чтобы время остановилось. Конечно, этого не произошло. Так же неожиданно, как оно замедлилось на короткий, но кажущийся вечностью миг, время понеслось вперед с бешеной скоростью. Он только и успел сделать шаг — почти прыжок — вперед, отчего огненный хмырь, ничего такого не ожидая и уж тем более, не видя мелкую за спиной, развернулся. Тут и разверзся хаос: Леви, соприкоснувшись с огнем, взвизгнула и полетела на пол, в комнате запахло жжёной шерстью; Гажил, не успев ее прикрыть или даже поймать, полетел следом, а Тотомару, не сразу сообразив, что произошло, стоял, пошатываясь, и смотрел то на свои руки, в которых догорали остатки заклинания, то на пол перед собой.       — Гажил? — он посмотрел на дракона, но тот, нервно хватая такое хрупкое по сравнению с его лапищами тельце, старался перевернуть свою прислужницу и напрочь проигнорировал вопрос. — Леви?! Что... — та не шевелилась, а теперь, когда Куроган смог-таки ее развернуть, увидел обожженную ткань платья на боку. Почти четкий овал, в обрамлении расползшихся и скрючившихся черных ниток, на глазах краснеющей кожи. — Леви!       Уловив движение сбоку — Тотомару приблизился и опустился рядом, уже потянувшись к мелкой, — Гажил среагировал быстрее, чем успел подумать — ударил наотмашь со всей силы, вскочил и тут же набросился на согильдийца, развалившегося тюфяком и только слабо отбивающегося.       — Это. Все. Твоя. Вина! — ревел он, игнорируя боль в боку, плече, спине, с каждым новым ударом выбивая из себя всю злость, всю усталость за последнее время. И страх. Давно ему не было так страшно. Одно дело, когда сам смотришь в лицо опасности, совсем другое — когда не можешь уберечь кого-то. Кого-то близкого. Поэтому сейчас он и избавлялся от страха единственным известным способом — через ярость, насилие, боль, и не важно, чью — его или Тотомару. А еще этот животный инстинкт: оттеснить, убрать, обезопасить.       — Пожалуйста, хватит... — послышалось из-за спины. — Гажил, остановись. — Мелкая. Его мелкая. Эти два хриплых слова словно выкачали всю энергию, опустошили, не оставив ничего взамен. Только облегчение и горькое послевкусие. А еще огнем горящие костяшки. И дрожащее тело под ним. Тотомару пытался отдышаться, но постоянно давился кашлем, отплевываясь кровью. Гажил отвалился в сторону.       — Она жива. Жива, — стоило сказать это раньше. Сразу.       — Конечно жива! — маг огня с трудом, но сел, пусть и не мог найти удобную позу, если судить по хрипам и одеревенелым движениям. Наверняка ребра. — Огонь по касательной прошел, но могут остаться шрамы. Её б к ведьме.       — Ты не понял, — рыкнул Гажил, пытаясь встать. Шрамов не хотелось. Хватает и тех, что уже есть. — Твоя девка, — он скрипнул зубами, — Мэри. В порядке с ней всё.       Он и не понял, что на него так уставились. Ладно мелочь: у нее всегда глаза на мокром месте были. Да и ожог болел, он точно знал. Но вот чего хмырь вылупился — непонятно. Тоже новость.       — Откуда знаешь?       — Сверр, я с ним договорился, — поболтать и потом можно, а сейчас надо было мелкую к ведьме отнести. Как-нибудь.       — Этот рыжий паскудник?! И ты ему поверил? — Тотомару попытался вскочить, но с первого раза не вышло. Дотянувшись до катаны и использовав ее как костыль, он все же поднялся.       — Нет, этот жадный до денег рыжий паскудник. Иди сюда, — обратился он уже к Леви, присев рядом и протянув к ней руки. Маленькие, дрожащие ладошки слабо схватили его, отчего костяшки разорвались зудящей болью. Он только стиснул зубы. — Кстати, ты мне должен полмиллиона. Никогда бы столько не дал за такую малявку. Ги-хи.       — Гажил! — обвиняюще прорычала Леви, сильнее схватившись за его руки и сев. Вот только говорить больше ничего не стала, а взвыла в конце, когда пришлось согнуться, и едва не легла обратно, но он не позволил, быстро поднявшись и увлекая ее за собой. Видно было, с каким трудом она старалась сдержать слезы: мелко дрожала, прикусывая губу, до белеющих костяшек сжимала остатки его туники. В этот момент жутко захотелось добить Тотомару, но если он ее отпустит, придется поднимать во второй раз, а это значило причинить новую боль.       — Давай. Я понесу тебя.       — Нет, — Леви даже отшатнулась, представив, что снова придется сгибаться. — Я сама!       — Мелочь, не начинай... — угрожающе протянул Гажил, уже готовясь взять её. Чем скорее старуха обработает рану, тем больше шансов избежать рубцов.       — Ты сам еле стоишь на ногах, — судя по прищуру и задравшейся в немом оскале губе, зря она это сказала и, испугавшись, что теперь он ее точно на плечо закинет, решила — правда лучше: — Мне и так больно, а как ты меня возьмешь, не задев это? — она показала на пунцовую прореху сбоку. — Я смогу дойти, смотри. — Леви сделала неуверенный шаг, и если бы Гажил не удержал ее — точно свалилась бы. Второе падение сильнее повредило бедро.       — Мы можем вдвоем помочь ей, — предложил Тотомару, — если стянешь мне ребра. Есть бинты?       Леви на автомате едва не бросилась к аптечке в спальне, но Куроган вовремя ее одернул:       — Стоять! Ты-то куда ломанулась?! Где? Я принесу.       Кто ж с ним в таком настроении спорить станет.       — Второй ящик. Справа, — пискнула она, зардевшись от собственной несообразительности. — Прости.       — Проехали, — Гажил не отпускал ее еще какое-то время, пока не убедился, что она стоит, но на всякий случай бросил через плечо: — Придержишь? Только оба не грохнитесь!       — Сам не свались, — огрызнулся Тотомару, увидев, как дракон, пошатываясь, пошел в спальню. Ответом было глухое рычание. — Ты как? Прости, я тебя не видел. Я не хотел... Все так быстро произошло.       — Сама виновата. Вы меня не слушали, я боялась, что ты убьешь его. Не знаю, что бы я тогда... я не могла просто стоять и смотреть, как ты... — она начала заикаться, давясь словами сквозь сдерживаемые слезы.       — Скажи он раньше, что Мэри в порядке, я бы его не тронул. Ты должна меня понять, — Тотомару сглотнул, — я почти обезумел, когда только представил, что она, может, уже мертва. Или того хуже. Ты знала, что он?..       — Нет, даже не догадывалась. Он вообще со мной не разговаривал после всего. Мне так жаль... — волшебник едва успел удержать ее, когда Леви вся сжалась, сгорбилась и от боли пошатнулась. — Если бы не я...       — Хватит! — Гажил.       Сколько бы они ни шептались, он все равно слышал каждое слово. Худшие опасения оправдались: она действительно не просто свалилась, а хотела защитить его. Повезло, что хмырь отшатнулся, иначе не факт, что эта дура была б еще жива. Получить таким заклятием — почти верная смерть. О чем она только думала?! Беспокоилась, конечно. Почему только — непонятно. Шальная мысль посетила голову, а он тут же отмел ее, но факты — штука упрямая. Ей было не все равно. И все те попытки заговорить, взгляды, случайные прикосновения. Да она даже решилась сыграть на ревности! С каким же трудом ему удавалось держать себя в руках. За последние две недели он лично следил за тем, чтобы у старой ведьмы всегда была работа. И как сегодня она отвесила ему пощечину, с этим оскорбленным «боялась сделать тебе больно». Все сходилось. Только думать об этом ему было некогда. Но хотелось — очень. Может... Нет. Схватив стул и с шумом проволочив его по половицам, он поставил его перед мелкой:       — Держись за спинку. А ты, — прорычал он сквозь зубы Тотомару, — разведи руки. Только время за болтовней теряем.       На удивление, все быстро послушались. Даже замолчали. Так стало только хуже — мысли в голове закричали. Ненужные мысли. Опасные. Невозможные... Лучше б и дальше трепались.       — Рано или поздно Жозе свалит из замка, тогда и сможешь найти свою девку. Она должна быть в караване под присмотром. Такой уговор, — лишь бы не думать, Гажил сам заговорил.       — Спасибо, — прошипел маг, с трудом пытаясь побороть ту боль, что приносил каждый новый ложащийся слой бинтов. — Могу спросить? — он как-то странно посмотрел в сторону мелкой.       — Валяй, — секретность все равно себя не зарекомендовала.       — Почему ты Леви так не спрятал?       Твою ж мать. Поэтому он и не любил болтать! Вечно все в душу лезут со своими дурацкими вопросами.       — Совсем не догоняешь? Жозе бы контролировал весь процесс. А так он разве от счастья не прыгал. И не зря, похоже. Мозгов тебе явно не додали, — лучше так, чем сказать чистую правду. Он не соврал, конечно. Хрена с два ему бы удалось провернуть это все с мелочью. Да и рисковать он не хотел. А еще отдавать ее. — Всё. Ну что, пошли?       — А с ней что делать будем? — Леви, изо всех сил цепляясь за спинку стула, повернулась в сторону девки, которая до сих пор лежала в отключке и только сейчас слегка дернулась. Крепко ж он ее, но до старухи сейчас ее не дотащить.       — Пусть валяется, очнется — никуда не денется. Разве в окно. Если спросите меня — я не против.       — Гажил!       А что Гажил? Спина болела, да и половины не случилось бы, если не эта чокнутая. Заслужила.       — Мелочь, ты хочешь новых рубцов, или пойдем, наконец, лечить тебя?       — Будто мне одной помощь нужна, — хмыкнула та, но быстро взялась за протянутую руку.       Так, придерживая друг друга, все втроем поплелись к выходу.

***

      — Да вас проще добить, чем вылечить! — с порога накинулась на них старуха, чего Гажил не оценил. Это были самые долгие минуты в его жизни. Даже не так: самые долгие и бессмысленно потраченные минуты. Сначала они черт знает сколько спускались из башни, потом столько же ковыляли по бесконечному лабиринту ходов, пока не вышли в подземелья, но и там пришлось разве не ползти. Леви столько сил потратила на винтовой лестнице, что уже с трудом передвигала ногами. На ней будто пахали неделю, что, вероятно, было правдой. С каждым днем выглядела она все хуже. А он что? Догадывался, конечно, но ничего не делал. Устал от её выходок. И вот к чему это все привело. Радовало только, что не он один во всем виноват.       — За языком следи, карга старая, пока не вырвал, — в его голосе отчетливо послышалась угроза. — Без него лечить-то ты сможешь, а вот болтать — нет, — Леви его только одернула, но говорить ничего не стала. Удивительно даже! Неужто дождался?! Это даже на поддержку смахивало. От мелочи, которая вечно им недовольна. Да не — показалось.       — У тебя спросить забыла, болван-переросток! — тут же осклабилась Агата, и от отсутствия большинства зубов выглядело это и впрямь гадко.       — Да что ты начала-то? Не хочешь помогать, так и скажи! — раньше, чем он сам успел поставить старуху на место, это сделала мелкая. Ну как поставила. Устало и раздраженно протянула по слогам: кто ж так делает? Толку от подобной вежливости?!       — Ты мне еще тут повозмущайся! — он даже напрягся, так хотелось встряхнуть старую, но Леви держала его изо всех сил. — Ладно, что встали в проеме-то?! Сквозняк с вас только беснуется. Заваливайтесь. Да ничего не снесите!       — Спасибо, — вякнула мелочь, отчего рычание раскатом пронеслось по подземелью. И снова она его одернула! Незаметно, но все же. Как собаку дрессирует! Ладно, что незаметно для остальных, но он точно выскажет ей пару мыслей на этот счет позже.       — Ну, кто первый?       — Она, — в один голос выдали маги.       — Ох, ну надо же! Благородство-то какое! — новым ворчанием задалась язва. — Кому расскажу — не поверят. Что, труханули, да?!       Вспомнив Джувию, Гажил просто принялся считать про себя, пытаясь найти в себе силы не прикончить старушенцию на месте. Одним, мать его, ударом. Нет... Лучше долго, мучительно, доходчиво. Начать с языка... Да. Точно. А потом идти со скрюченных пальцев ног, выламывая их по очереди, и подниматься выше, стирая все известные кости в порошок. Да, точно... Кажется, он нашел действенный способ держать себя в руках! А эта ненормальная всё ему твердила: считай да считай! К черту Джувию с ее бабскими советами. Вот оно — решение: мысленно убивай!       Пока Гажил тихо радовался подобному открытию, Тотомару все сказал за него:       — Слушай, никто из нас не в настроении слушать твое брюзжание. Просто займись своим делом.       — Пожалуйста, — добавила мелочь. Неисправима, черт её дери.       Старуха, поджав губы, все же кивнула. И даже замолчала. Ровно до того момента, пока не увидела ожог.       — Да голова-то тебе на что?! — Агата принялась отлеплять жженую ткань от раны, чтобы оценить масштаб катастрофы, из-за чего мелкая своим шипением заглушила остальное бурчание. — Почему ты всегда лезешь под раздачу?! Ну, кто из вас виноват? — все еще оттягивая ткань, несмотря на скулеж, знахарка буравила их взглядом. — Чего заткнулись, стыдно, да? Значит, оба. Что встали? Кладите ее на стол!       Леви заглохла на секунду, сообразив, чем это грозит, и даже начала пятиться, да только нога по-прежнему не давала и шагу ступить самостоятельно. Гажил же стиснул зубы и подхватил ее на руки. Конечно, она взвизгнула, задрожала, вцепилась в его обожженное плечо. Но другого выбора не было — Тотомару ему не помощник, с его-то ребрами, старуха сама загнется, если даже попытается подсобить, поэтому самое верное решение — покончить с этим как можно быстрее. По крайней мере, все честно: он сделал больно ей, она — ему. Облегчение испытали оба, когда он-таки донес ее до смотрового стола.       — Все, теперь вы — пошли вон.       — Еще чего?! — и если Тотомару, как послушная собачонка, поплелся к двери, он сам никуда не собирался.       — Мне ее раздеть надо, дурень! Нечего вам тут глазеть. Обойдетесь.       — Слушай, я честно старался держать себя в руках, но мое терпение заканчивается. Никуда я не пойду. Если этот придурок хочет — может катиться, но мы слишком долго ползли сюда, чтобы просто свалить обратно.       — А я говорю, чтобы вы оба убирались куда подальше! Хоть к Жозе, хоть к Зерефу, хоть прямиком в могилу — мне плевать, — старуха и правда злилась: встала, уперев руки в бока, прожигала взглядом, искажаясь в презрительной гримасе. — Если она хочет, чтобы рубцов не осталось, то сейчас ей будет очень больно. Я не доставлю вам удовольствия упиваться ее страданием...       — Они могут остаться, — Леви перебила гневную тираду, параллельно схватив его за руку: либо для себя, потому что испугалась, либо увидела, что он вот-вот прикончит несносную ведьму. — Они устали, и им тоже больно. Не гони их. Пусть останутся.       — Как скажешь, — лелейно протянула старуха и разорвала платье, отчего Леви тут же вскрикнула. — В конце концов, вы все сами виноваты, вот и мучайтесь.

***

      О чем она только думала?! Да не думала совсем, вернее — просто испугалась, что Тотомару убьет его, не задумываясь. И тогда Гажил умрет, запомнив ту трусливую ложь — последнее, что она ему сказала. И как бы она жила с этим? Он должен был узнать правду. Вовсе она его не ненавидит! Да, порой убить хочет, не понимает и просто злится. Но в остальное-то время все по-другому... Вот и полезла на рожон. А что оставалось?! Никто её не слушал! Гажил так вообще на себя весь огонь принять решил. Неужели ради нее? Это же... невозможно. А потом эти его слова никак из головы не лезли: он и правда думал, как вытащить ее отсюда? Но почему? Если ему настолько не плевать на нее, тогда ее детское «ненавижу тебя», должно быть, обидело его. Нет. Гажил не обижался. Никогда. Зато запросто понимал все не так! Значит, поверил... Какая же она дура. Сама-то тоже верила, что простая игрушка, так, удобная прислуга, а сегодня будто прозрела. Вот он отталкивает ее и сам попадает под первый удар. Потом, вместо того чтобы защищаться — просто отворачивает Тотомару от нее. И со скальпелем так же: ну не мог он взять и подставиться или не заметить. Тогда она просто влетела ему в руки... А все это время она упрямо не верила ему. Не доверяла до конца. Никогда. Осуждала почти на каждом шагу, не задумываясь даже, что у такого, как он, могли быть свои... чувства. Глупость-то какая, ведь Гажил — каким бы свирепым, пугающим, бескомпромиссным ни был — человек, и она попросту забыла об этом, нарисовав в своем воображении только монстра. Это же так удобно: ненавидеть себя за тягу к чудовищу, но она даже не пыталась полюбить человека за этой маской. По-настоящему полюбить — без оглядки, без всяких «но», без каких-либо условий.       Внезапно осознав все это, Леви стала замечать: как он перестал убивать Тотомару, только потому, что она попросила остановиться. Конечно, он не хотел этого — убивать если не друга, то товарища, но сам бы не остановился так просто. Ему нужен был якорь, который бы удерживал его, не дав окончательно оказаться за той гранью беспринципного зла. И ее это устраивало, она может быть его якорем, если он позволит. И он позволял. Несколько раз она одернула его: тайком, чтобы никто не заметил, иначе эффект всегда обратный — на публике дракон всегда дракон. Неумолимый, безжалостный, яростный. Но не с ней. Теперь она знает. А еще боль. Гажил плохо переносил боль. Ее боль. Поэтому она терпела. Терпела до последнего, пока...       — Черт возьми, — Леви взвыла, когда старуха начала счищать остатки пригоревшей ткани. Бросила взгляд в сторону: Гажил напрягся. Челюсть словно свело. Пришлось выдохнуть. — Может, ты зелье мне дашь, а?       — Ты ж отказывалась! Ну что за упрямая девица! — Агата в раздражении отбросила пинцет, и тот задребезжал на металлическом столе, а сама поплелась к полкам.       Она и правда не хотела пить ту дрянь, но выбора не осталось. Но и лучше от него не стало: привыкнув, что на обычных людей зелье действует сразу, старуха вернулась к своим манипуляциям. Как бы Леви ни скрипела зубами, не скулить не получалось. Еще бы! Теперь знахарка вскрывала пузыри.       — У тебя есть эта хрень? Как там ее... Сыворотка мертвячника? — Гажил нервно ходил от стенки к стенке.       — Плохая идея, ты хоть знаешь, как эта дрянь жжется? Кислота же, — Тотомару поморщился. Ему явно приходилось иметь дело с этим чудо-средством.       — Зато быстрее этой пытки!       — Личинки! Точно! — маг огня даже резко дернулся на своем стуле от этой идеи, о чем тут же пожалел, если судить по сдавленному шипению.       — Заткнитесь, оба! — пригрозила Агата, но к ней все же обратилась: — Они правы. Так слишком долго. Что выбираешь? Быстро и мучительно или опарыши?       — Только не личинки! — Гажил наконец расслабленно кивнул, а вот Тотомару наоборот — осунулся. Тревожный звоночек. Вероятно, ей стоило взвесить все «за» и «против». — Подожди. Ты можешь показать, насколько больно этой... сывороткой?       И лучше бы она сразу выбрала мелких ползучих гадов! Плевать на рвотный рефлекс — потом бы отмылась или просто напилась до помутнения рассудка. Стоило ведьме только разочек капнуть, как по и так чувствительному ожогу раскаленной сетью расползлась новая боль, разрывая голову напополам. Словно вытащили нерв и тянули до тех пор, пока он не лопнул. Тут Леви и поняла — до этого все было прекрасно. Чудесно. Сейчас же это больше походило на пытку в сарае. Несмотря на то, что через минуту все закончилось, испытывать подобное на всей площади ожога она не хотела.       — Не надо больше! — она даже не поняла, что, должно быть, кричала, но горло типично засаднило.       — Вечно ты выбираешь долгий путь, — забубнила старая, но пузырек быстро закрутила намертво. — Что тогда, с укусом, что сейчас. Хоть понимаешь...       — А что с укусом? — тут же встрял Гажил. Странно, но она не придала этому значения.       — Да что мы только ни перепробовали, чтобы избавиться от него. И зашивали, и мазали, только не прижигали...       — Я хотела, но она не далась! Уверена, что помогло бы.       — Совсем сдурела, что ли?!       Если бы его и Агату не разделял стол, на котором она лежала, добром бы это не кончилось. Леви инстинктивно потянулась к его руке и крепко вцепилась, когда Гажил хотел вырваться. Он оскалился, зашипел, сильнее дернулся. Кажется, руки болели, а она и не заметила! Ну точно: все в ссадинах. Она отпустила, еле слышно шепнула «прости» и уже вслух принялась оправдываться:       — Мы боялись инфекции. След и сейчас не слишком-то затянулся, да покалывает то и дело...       — Вот! А я говорила?! Говорила!       — В смысле покалывает? Болит?       — Давай сейчас и прижжем! — загалдели они наперебой. Леви просто лежала, смотрела на недоумевающего Тотомару, и не знала, кого начать приструнять. Гажила, очевидно. Он разве что не встряхнул ее, требуя ответа.       — Нет, не болит! Уймитесь уже! — судя по прищуру, команда никому не пришлась по вкусу. — Пожалуйста. Потом об этом поговорим, сейчас и поважнее дела есть.       Удивительно, но здесь никто спорить не стал. А жаль. Когда старуха притащила кишащую белесыми опарышами банку, больше всего захотелось о чем-нибудь поболтать — глядишь, никто и не вспомнит, что собирался убирать омертвевшую ткань с ее ожога. Бежать она все равно не могла. Нога! Точно! Она могла спросить о ноге...       Только Леви раскрыла рот, чтобы задать вопрос, как старуха вывалила на нее первую порцию личинок, и вместо слов с языка сорвались скулеж и протяжное:       — Фу-у-у, уберите их с меня. Уберите! Шрамы — это не так плохо, правда, Гажил?

***

      Провозились они достаточно. Оказывается, личинки едят не так уж быстро. А еще, чтобы они не расползались по телу и не сваливались, их и обвязать пришлось. Теперь под нетугой повязкой что-то постоянно копошилось, из-за чего мелкая елозила по столу, постоянно кривясь и умоляя их просто плюнуть на это дело. Не сказать, что личинки его пугали. Нет. Просто в детстве повидал он их немало. И не только повидал... Поэтому Гажил считал мертвячник меньшей из зол, несмотря на всю боль.       Пока Леви корчилась, черед дошел и до них. Тотомару, вернее. Сам-то он не собирался идти в руки этой старой карги. Ничего с ним не случится: поболит пару дней и пройдет. Не неженка он, это вон другая смазливая физиономия пострадала. Вот пусть с угольком и развлекается.       — Эй, не стой столбом, скальпель давай. В верхнем ящике лежит.       — Который?       — Один остался рабочий, или ты там и другие видишь? — огрызнулась старуха, даже не заметив, что Гажил и с места-то не сдвинулся.       — Не тот ли, который сперла новая девка и мне в спину засадила?       — Ай! — вскрикнул Тотомару, которому слишком резко и без предупреждений вправили нос.       — В смысле?       Он просто порвал на себе остатки туники, раз задрать безболезненно все равно не мог.       — В прямом. Разуй глаза.       — Сядь, болван длинорослый! Не видно же ни черта. И патлы свои убери!       — Покомандуй мне тут еще, — зло оскалился Куроган. День слишком долгий выдался, а терпение выедали чайной ложкой — долго и мучительно. А волосы его трогать — вообще верх безрассудства. Будет он еще слушать кого после этого, как же. — Сейчас принесу. Все равно и эту больную тебе показать надо.       — Гажил? — мелкая позвала.       — Ну?       — Не трогай ее, пожалуйста, — ей-богу, она сегодня нарывалась. Думает, нашла себе верного пса? Ну-ну.       — Еще чего?!       — Возвращайся скорее, — скривилась, снова заелозила по столешнице, а потом просто закрыла глаза: то ли от усталости, то ли попыталась взять себя в руки. Так и быть. Послушает. Но это в последний раз!

***

      По крайней мере, охала теперь не одна она. Сперва Тотомару пришлось несладко: Агата будто удовольствие получала от его мучений, а потому заставляла то согнуться, то выпрямиться, то руками шевелить, пока сама нещадно щупала ребра. А нежными, когда дело касалось лечения, ее руки не назвать. И откуда столько силы в этих жилистых, сморщенных пальцах? К этому моменту зелье подействовало в полной мере, да и опарыши, оказывается, вырабатывали природный анестетик. Спустя уже час, Леви почти не чувствовала боль, только мерзкое ощущение ползающих под кожей тварей никуда не уходило, пусть она и знала, что это всего лишь бинты играли злую шутку.       Потом вернулся Гажил, и каково было ее удивление, когда новенькую он привел за собой... на цепи. Ладно хоть жива. Ни новых следов от рук, ничего такого — только ужас в глазах. И обреченность. Правда, стоило старухе приняться осматривать ее голову, вертеть под разными углами, заглядывая в глаза под ослепительный свет лакримы, Леви заметила кое-что еще. Цепь никто не снял. Напротив, другой конец Гажил отдал другу, что-то прошептав и получив утвердительный кивок в ответ. Было похоже на торг, словно скот удачно сбагрили. Видимо, он почувствовал ее взгляд, потому что буквально через секунду оказался рядом. Глаза закрывались от усталости, но она не могла не спросить:       — Зачем цепь?       Гажил обернулся на старуху, но та была занята, поэтому и ответил.       — Если он захочет вытащить свою девку... — она из последних сил прожгла его недобрым взглядом, — Мэри, ладно. Эта пойдет на бартер.       — Так же нельзя, — скрыть недовольство не получилось. Леви почувствовала, как он уселся на стол рядом, а потом убрал прядь с ее лица. Этот уставший взгляд она ни с чем не спутает. Он снова чувствовал себя злодеем, вдруг ее осенило. Снова берет на себя весь удар.       — По-другому никак. А ты кого предлагаешь? Себя, что ли?       — Никого не предлагаю. Вам виднее. Я просто устала, — она и правда засыпала на ходу. Сейчас ничто не имело значения. А когда такой привычный жар валил от его тела, хотелось просто забыться.       — Теперь ты понимаешь, каково быть мной, мелочь.       — Мне все равно, главное не уходи, — кажется, она уже спала, — с тобой тепло...