Остров

Если уж я начала говорить о нас с Бэнни, то увиливать и не надо. Это было самое интересное, что происходило там со мной. Я прекрасно понимала, что вряд ли заинтересовала бы его вообще, если бы подняла на Суде руку и если бы не была немой. Ему нужно было перетягивать внимание на себя, в этом был весь он, а я не мешала ему в этом, меня чуть ли не все чурались. В общем-то, я делала то, что ему всегда хотелось, чтобы делали окружающие его люди: улыбалась и с радостными щенячьими глазками кивала. Но он меня любил. По всем тем причинам, что я перечислила, мы стали друзьями и только. Почему полюбили? А кто его знает? Вот вы бы объяснили, почему впервые влюбились в какого-то человека? Вряд ли за красивые глаза, или потрясающий характер, или за его успешную футбольную карьеру. Ну вот просто потому что так сложилось. Я не верю во всю эту шебуршню с любовью с первого взгляда. Любовь - это что-то более постепенное, что ли. Да, лучше и не объяснишь. Хотя для каждого это свое, как и красота, уродство, добродетель. Так что нечего мне навязывать вам свое мнение. (Улыбается.) Я от него не уставала, наоборот. Слушая все то, что он говорит, его отношение к миру, я строила свое, где-то спорила с ним, но редко получалось перенести этот спор из головы на дело. Неудобно, сами понимаете. Меня тоже нельзя было перебивать, так что диалог между нами был почти невозможен. Да и нужен ли он был? Я вот сейчас об этом задумываюсь. У меня времени много на все эти философские размышления и переосмысления прошлого. Просто каким-то образом мы с Бэнни друг друга понимали - и не нужен нам был язык для этого. Он говорил за двоих, чтобы все-таки хоть чем-нибудь пустоту заполнить, ведь в полной тишине мы бы слишком быстро сблизились. А это было опасно, мы оба это понимали. Мы с Бин задолго до этого начали писать свою книгу. стукнуло нам что-то в голову, вот и стали вместе придумывать свой собственный мир. Как-то странно, что я вам про это ни разу не говорила, даже не упоминала, по-моему? А это было огромной частью моей жизни там. Как вообще эта идея появилась?.. Это интересный вопрос. Мы с Бин ведь не могли нормально общаться, к сожалению, но обе хотели. Переписывались в блокноте по вечерам. Днем и утром не успевали. Так как-то все и получилось: из переписки, когда блокнот закончился. Мы просто в шутку начали придумывать историю о какой-то девочке-сироте, живущей в детдоме, которая неожиданно попала в другой мир. Причем девочка была рыжеволосая, а в мире там все были черноволосые, вот ей потом и пришлось носить парик, чтобы сойти за свою. Даа, мы упоролись сначала, но потом идея стала как-то развиваться-развиваться - и в итоге мы заставили Уилла все это читать и рисовать нам персонажей, пейзажи, разные сцены, которые больше всего любили. Рыжую девочку назвали Анни. Она в тот мир попала, кстати, из-за того, что она сирота: у нее не было привязанности к своему. А в том мире жили вампиры, эльфы, демоны, мутировавшие люди - воители... в общем, мы там такого понапридумывали! И в том мире была Столица (мы так и не решили, как ее назвать), которая перемещалась. И по мере подхождения к этой Столице цивилизация все глубже и глубже уходила в древность. Короче, тупая была идея. Буквально год назад я перепечатала всю книгу. Она у меня лежит в папке, просто так. Ее даже дети не читают. Разве ж им интересно читать бредни своей мамочки в молодости? (Смеется.) Но совместное написание даже такой ерунды нас с Бин очень сблизило. Потому что мы мало того, что в одной комнате жили, так еще и столько времени проводили вместе, черкая и черкая строчки друг друга, где-то и свои собственные. В итоге мы довели всю эту историю до того, что все те народы: эльфы, вампиры, демоны - решали вопрос, впускать ли к себе людей, которые почти уничтожили свой мир. Пофилософствовать решили девочки! Но Уилл рисовал непередаваемо! Там персонажи действительно оживали, я раньше думала, что это просто преувеличение, но они были живыми! Точно вам говорю. Они чувствовали! Жаль, у меня нет рисунков. Да у меня вообще много чего нет... (Задумывается ненадолго.) Мы с Бэнни боялись сближаться, как бы того не хотелось. Но иногда этого просто не избежать. Ну до чего может довести желание быть с другим человеком? Оно сильнее многих обстоятельств, а уж инстинкта самосохранения, когда на тебе нет никакой ответственности, когда ты сам по себе, тем более! Бэнни прекрасно знал места, где можно было спрятаться от камер. Или где их просто не было. Нам говорили, что ими пестрит весь Остров, и большинство ведь этому верило! Никто не пошел исследовать: а вдруг найдется кусочек земли, где их не будет. Но Бэнни тот еще проходимец (причем и в прямом, и в переносном смысле). Там был луг, на котором камеры незаметно в принципе не поставишь. Да и большой он был, ууй! Представляю, сколько денег они бы потратили, если бы все-таки поустанавливали каким-нибудь образом камеры и там! И у нас вошло в абсолютно дурацкую привычку ходить туда и валяться на траве. Мне нравилось разглядывать небо и слушать. В кои-то веки не Бэнни. Там даже он молчал. И был очень-очень близко. Как-то в первый день я была очень восхищена красотой и безмятежностью того места. Потом, постепенно, я стала физически ощущать растущее напряжение. С этим ничего нельзя было сделать. Люди должны касаться друг друга. Поначалу мы только... трогали друг друга. Ну блин, я знаю, что звучит смешно, но как еще объяснить трогательно-ласкательные движения? (Смеется.) Ну а потом мы плюнули на крышу и позволили ей катиться дальше. Представьте картину (ух, сейчас будет непотребство): потрясающе красивое небо, птички, насекомые, ветерок - и мы, какими-то жуткими стонами, придыханием и другими, кажущимися там потусторонними звуками портящие всю обстановку. (Снова смеется.) Но что поделать? Мы были наедине друг с другом и матушкой-природой, так что приходилось ей принимать нас такими, какими мы были. О последствиях мы тогда вообще не думали. Просто любили. Незаметно наступила весна, зима почти ничем не отличалась от прочих сезонов, а весной приехали отбирать людей в музей, разъезжающий по загранице, в которой даже те, кто жил там, на Материке (по выражению Уилла), не был. И Бэнни выбрали вместе с Райаном. Уезжал и Уилл, Бин. Но меня тогда другое стало волновать. Три месяца задержки. Конечно, можно было подключить воображение и сказать, что это все от плохих условий жизни, плохого питания и траляляля. Но нет! Не было там так плохо! Было... ну, относительно нормально. На тот момент Сара уже месяц как была беременна, мы с ней хорошо общались. К Бэнни я боялась идти, поэтому пошла сначала к ней. У нее были эти тесты на беременность: Рик специально для нее выпросил у Управителей. Очевидно, что они показали, что будет ребенок. Вы не представите себе мой ужас. (Закрывает глаза и долго сидит так.) И вы не представите, что я чувствовала, когда увидела ужас в его глазах. Мне тогда на секунду показалось, что он прямо сейчас заставит меня сделать... ну, вы поняли. Самостоятельно. Но он сказал: -Не знаю, как ты, но я хочу хотя бы год побыть с этим ребенком. Ну вот тогда я и зарыдала. Истинно киношная сцена тогда получилась. Я очень боялась за него, за себя, за ребенка, который появился совсем-совсем недавно. Мне казалось, что я ношу в себе часовую бомбу. Оказалось, Сара после моего ухода сразу же побежала к Рику. План был гениальный, мечта Бэнни исполнялась: он мог быть с ребенком год. Рик просто-напросто запишет в своих бумагах, что у Сары родилась двойня. А меня в последние месяцы посадит на карантин. Вот и вся фантастика. Суровые подставные медицинские факты. Думаю, у вас тоже медики рулят как могут в своей сфере. Я не ожидала от Бэнни. Честно скажу. Все там где-то затаенно верят во все лучшее, но я не верила, потому что считала, что прекрасно его знаю: эгоистичный, защищающий только свою задницу. Ан нет. Влюбила я его все-таки в себя сильно-сильно (Улыбается.) Но вы же сами понимаете, что вся эта возня мне спокойствия не принесла? Мне все время казалось, что за мной кто-то наблюдает, что кто-то подслушивал, пока мы придумывали, как сохранить этого ребенка. Да там по одному моему поведению можно было обо всем догадаться! Я защищала живот, ладонью его постоянно прикрывала, чтобы не толкнули не дай бог! Там же малыш... Да любой нормальный человек мог догадаться. Но там были одни слепые. Вы хоть раз видели такое, чтобы люди сами себя ослепляли, виня во всем других? Хм, в общем-то, частенько ситуация приобретает более жутковатый характер: люди сами себе жизнь портят, но виноваты в этом всегда другие. Мне надоело пытаться понять других. (Ее лицо неожиданно становится старым.) Я не хотела того ребенка. Бэнни отнесся к этому более легкомысленно. Не он с собой бомбу таскал. Хотя... а вдруг он думал об этом постоянно?.. Честно: я никогда его не понимала так хорошо, как мне казалось. Во время беременности меня он вообще заботил меньше всего. Я совсем замолчала. Даже прощалась с ним натянуто. Но в тот раз ОН меня понял. Не я его, как это было всегда. Я тогда сказала ему, что если он разлюбит меня за это время, пусть не возвращается. Но как-то я не думала, что буду делать, если он не вернется. Вечно мы ставим условия, не думая о том, что будем потом делать сами. Зато все решаем за других! А если бы наши с Сарой сроки отличались не на месяц, а на три, скажем? Что бы мы тогда делали? Вы думаете, я никогда об этом не задумывалась? Да я засыпала с этой мыслью! И разве был хоть кто-то, кто мог меня успокоить? Их всех забрали! Уилла забрали, Бэнни забрали, Райана и Бин забрали. Да я никогда в жизни не чувствовала себя ТАК одиноко, хотя во мне росла жизнь. Хотя?.. Нет, не хотя. А ПОТОМУ. Я боялась людей, сама чуралась их, как прокаженная. Все свободное время проводила у Сары, представляю, как надоела Рику. А еще меня постоянно преследовал Эван. Я уверена в том, что он все знал. И как он смотрел!.. Господи... Там мурашки по коже шли от ужаса! Он ведь чуть не убил девушку ночью, в женском общежитии! Что он мог сделать со мной?.. Вы не представляете, какой истеричкой я внезапно стала. Мало того, у меня еще и паранойя стала развиваться. Хорошо, что Бэнни уехал тогда. Иначе я не знаю, как бы все обернулось. Помощница Рика, Шерил, кстати, тоже все знала. Я не понимала, что у них за отношения с Эваном, учитывая то, что он чуть не убил ее подругу. Но она говорила о нем с какой-то смесью ненависти и слепого обожания. Самые низкие чувства, какие только можно испытывать. У меня иногда ощущение, что я старею, вспоминая те восемь месяцев. Я хочу сейчас высказать все, что скопилось. Поэтому извините за то, что узнаете сейчас. Я столько раз за то время хотела убить этого ребенка! Но, пока еще могла работать, отвлечься, это не так часто лезло в голову. Но когда Рик, как было обещано, посадил меня на карантин, не выпускал никуда, чтобы меня не дай бог не увидели, вот тогда у меня и появились эти мысли. Я сидела в той комнате три месяца. Вы знаете, что такое три месяца в закрытом помещении, в страхе, что одно неверное движение - и ты попалась? Рик ко мне заходил иногда по ночам. Чаще отправлял Шерил. Мы с ней не любили друг друга, но тогда я даже ей где-то в глубине души была рада. Это был еще один человек. А так я все время одна была. Как я дотянула? На то несколько причин. Я представляла, какое лицо будет у Бэнни, когда он узнает, ЧТО я сделала. И я боялась. Как бы то ни было там, внутри, было что-то мое. И я понимала, что будет адски больно. А я боюсь боли. Ну не умею ее терпеть. Сара рожала в соседней комнате, я ее слышала и ждала, когда Рик ко мне придет. Он тогда раздобыл где-то морфий, так что я не помню родов вообще. Проспала я много, мне так кажется. В чем я точно уверена, так в том, что Рик рядом сидел, когда я очнулась. В углу, помню, появилась кроватка. Рик сказал, что надо будет еще две недели лежать после операции в кровати. Что роды прошли хорошо, что у меня девочка. -Как назовешь? Вы знаете, я от него только отмахнулась. Мне вообще было все равно. Я даже не знала, кого носила эти девять месяцев, из-за кого столько ужаса пережила. Рик принес мне ребенка. Я помню это маленькое, сморщенное, красноватое лицо. Как будто на нем отразился весь мой страх. Но, знаете, как только я взяла сверток на руки, я... я... у меня даже слов нет, чтобы это объяснить. Это то чувство, когда ты понимаешь, что кроме тебя у этого младенца никого больше нет в этом мире. Он один, беззащитный, замерзший, голодный. И он никому не нужен. Я в тот момент даже представила, как она, эта девочка, будет расти, какой красивой станет, голубоглазой, с такой же лягушачьей улыбкой, как и у отца. Может, что-то поменяется к тому времени, и она будет успешна, а не уедет сюда или останется там, на Материке. Это была моя девочка. Созданное мной. И только мое! Я покормила ее, Рик уложил ее обратно в кроватку. А я написала в блокноте имя, которым хотела назвать дочку. Анни. Красиво ведь! Нет? Рик тайно приносил ко мне Анни, чтобы именно я ее кормила. Все-таки я была ее матерью. Эта девочка стала для меня целым миром и, поверьте, стоила тех страхов, которые я натерпелась за полгода. Я знала, что скоро должен был вернуться Бэнни, и он бы увидел ее. Я любила представлять, какое у него будет лицо, когда он увидит своего ребенка. Кстати, Сара как будто тоже считала Анни своим ребенком. Я не ревновала. Нет. Скорее всего потому что знала, что после выкидыша та стала гораздо чувствительней относиться к детям. У нее мальчик, кстати, родился. Две недели прошло, Рик меня выписал. Дети и Сара еще оставались в его импровизированной больнице, на всякий случай, как он говорил. Охрана меня схватила прямо на выходе. И Анни уже плакала. У меня ее плач прямо звенел в ушах, я совсем ничего не соображала, если честно. Сара что-то кричала, кажется, Рик тоже, но его просто смели с дороги и выволокли меня на улицу. Я не сопротивлялась даже, я Анни нигде не могла найти. Там столько людей было, я вообще не понимала, где она и откуда кричит. Меня привязали к столбу наказаний, одежду на спине порвали, согнали всех, один из охранников вышел в центр с рыдающей Анни на руках и объявил: -Было совершено преступление. Ребенок, рожденный это женщиной, будет отправлен с Острова в нормальную семью. Матери и отцу выносится наказание.- Помню еще, он смерил стоящего впереди всех Рика таким презрительным взглядом...- Если кто-то знает имя отца, то пусть скажет! Да все знали. Но, слава богу, все промолчали. Им не было резона говорить. Но кто-то один ведь им донес на меня. Я даже не знала, кто это мог быть... Анни унесли, тогда меня и начали бить. (Надолго замолкает.) Пока не отключилась, все еще слышала, как меня зовет дочка.