Vampire heart

Были ли они счастливы потом? Многие скажут, что это нельзя назвать счастьем. Отчаявшийся вампир, который обрек свою любовь на жизнь во лжи до конца дней. Что может быть хуже? Да, возможно, сначала Патрик не был до конца честен с ним, но Пит знал это. Он слышал это в его мыслях, слышал, как спокойно его сердцебиение, слышал эту ложь, которую он так старательно пытался вбить себе в голову: «Я люблю его, я люблю его». Но знаете, это сработало. Он и правда полюбил Пита. Он не обращался с ним плохо, они любили друг друга, и их жизнь не была сущим адом. Конечно, это не было тем самым хэппи-эндом, на который рассчитывал Вентц. Признаться, он вообще не рассчитывал на хэппи-энд. Жизнь их была размеренной и спокойной, и Патрик уже не помнил, когда в последний раз видел людей. Жить в глухом лесу и питаться птицами, оленями, кабанами, которые так искусно ловил Пит и которые так невероятно вкусно научился готовить он сам. По началу ему было страшно. Страшно, что он проживет так до конца своей жизни. Ему хотелось жить полной жизнью, путешествовать по миру, видеть города. Ведь Пит — бесплатный транспорт в любую точку земного шара. Однако его парень так не считал. Он был уверен, что это лишь создаст проблемы. Среди вампиров была принята вещь, которой уже много тысяч веков придерживался его род — живые не должны знать о них. Либо ты живёшь с любимым человеком в неведении, либо ты живешь с любимым вампиром. Не было никаких параллелей, альтернатив. Только две реальности, которые были строгим законом. Если бы кто-нибудь узнал, если кто-нибудь лишь просто заподозрил Пита в том, что Патрик все еще человек… более того: человек, который знает. Пита бы вычислили. Его бы нашли меньше, чем через неделю. Как бы далеко он не бежал, где бы не прятался, его бы нашли. И поэтому им пришлось бросить все. Бросить всех знакомых. Патрику — друзей и близких, Питу — своё гнездо и союзников. Конечно, никто не знал о причине их исчезновения, и все волновались. Единственный, кто был спокоен за их будущее, — Брендон, который невольно улыбался, думая о том, что его друг, должно быть, наконец счастлив. Что касается Пита? Был ли он счастлив? Наверное. Никто не может знать наверняка. И никто никогда не узнает. Патрик чувствовал его любовь и заботу, и он видел, как с годами их привязанность становится только крепче. Но все же это не были те отношения, о которых всегда мечтал Пит. Патрик отказывался заходить дальше поцелуев, он вообще редко делал что-то подобное. В основном, инициатором всех этих действий был Пит, которому так хотелось обнять его хрупкое тело и прижать к себе посильнее, убедить, что он не хотел ему такой жизни и что, если бы он мог, он бы все исправил. Он никогда не говорил об этом Патрику, думая, что это лишь усугубит ситуацию. Но, возможно, это было все, что ему нужно. Шанс на то, чтобы простить Пита за все, что он сделал. Потому что он не мог. — Столько всего не сказано, — прошептал Пит, положив маленький букет полевых ромашек на еще сырую землю. — Я пришёл сказать «прости». Я должен был сделать это еще семьдесят лет назад, милый. Я должен был извиниться. Я не хотел, чтобы все так закончилось. И я, правда, любил тебя. Слова давались ему тяжело, а ведь он говорил это, по сути, никому. Пустой земле, плоти, разлагающейся в глубинах этого поля. Питу сложно говорить, когда он больше не слышит его сердцебиения. Он смотрел на еле заметный холм с самодельной гробницей (так ведь делают смертные, да?), и так непривычно было осознавать, что все закончилось. Сколько лет прошло? Всего лишь каких-то семьдесят лет. Семьдесят лет, как Патрика Стампа больше нет в жизни Пита. Раньше он был счастлив или, по крайней мере, ему так казалось. Но теперь с каждым днем ему становится все хуже и хуже. Воспоминания никогда уже не отпустят его, и ему жить с этим бесконечность. И сколько же бесконечностей нужно, чтобы рассеять тот пепел в его жизни, который оставил огонь любви? Сможет ли он когда-нибудь забыть? Конечно же, нет. Нет ничего, что могло бы забрать у него Патрика, которого он так хорошо знает. И нет ничего, что могло бы его вернуть. Подует холодный ветер, оповещая Пита о том, что ему пора уходить, и он, засунув руки в карманы, уходит, не оборачиваясь. Он был здесь последний раз.