fucking Las Vegas

хэээй, спасибо за отзывы на предыдущей главе с: понимаю, вам уже вряд ли нравится это. но ладно. Солнце уже пряталось за горизонт, а парни начинали понемногу изучать дом. Зейн был несказанно рад тому, что в доме был свет, и вообще было электричество, потому что тогда бы он придушил Томлинсона. Придушил бы, а потом добил. Вообще, Зейн нормальный, у него просто друзья кретины. Он не так хотел поговорить с Найлом. Возможно, завтра или послезавтра. Ну, или в день развода. Зейн дурил сам себя. Первое, что пошёл изучать Найл, — это холодильник. И парень, по правде говоря, застонал, в прямом смысле этого слова, открыв его, из-за чего даже Малик прибежал. — Что такое? — принялся спрашивать брюнет, заглядывая в холодильник. Ох, он определенно убьет Томмо в будущем. В холодильнике не было нормальной еды. Там было лишь арахисовое масло, пирожное брауни, пакетик маршмеллоу и бутылка простой воды. Малик начал шарить по шкафчикам и нашел ещё печенье, две коробки кукурузных хлопьев и зелёный чай. «Не умрем с голоду, значит?» — вспоминал брюнет слова Луи. — Мне кажется, что с этими брауни можно сегодня попрощаться, — сказал Хоран, доставая контейнер с пирожными. — Вдруг они не свежие? Кто знает, сколько они здесь лежат, — предостерегал Малик. Найл на это лишь надулся. — Мне все равно. Они выглядят вполне себе ничего, — блондин открыл крышку контейнера и принялся пробовать шоколадный брауни на вкус. И сейчас Хоран застонал от удовольствия. — Им два дня и они — это самое вкусное, что я ел когда-либо, — проговорил блондин, откусывая ещё кусочек. Малик не стал спрашивать, как парень это выяснил, да и это, чёрт возьми, было слишком для Зейна. Найл, который стоял и поедал чертов брауни прямо перед ним. Малик сам застонал от этого зрелища. — Эм, ты в порядке? — Нет, — ответил Зейн, наблюдая за развратными губами Хорана. За губами, которые год назад ласкали его член и доводили до оргазма. — А что такое? — спрашивал Найл, доставая воду из холодильника и поедая уже второе пирожное. — Ох, ну, знаешь, ничего. Я просто представляю, как бы твои губы смотрелись на моем члене, потому что сейчас воспоминания лезут в голову. Рождество и прочее дерьмо и... Ты стоишь здесь весь такой, типа «валить и трахать, и трахать, и трахать». Эм, наверное, я приму душ, а ты стой тут и продолжай есть свой грёбаный брауни своим пошлым ртом, — выпалил брюнет. Найл чуть не подавился от слов Зейна, он стоял и наблюдал за тем, как тот скрывается за дверным проемом, оставляя блондина одного на кухне. «Молодец, Зейн, как ты будешь жить с ним эти чертовы два дня? Просто молодец», — снова разговаривал со своим внутренним «я» Малик. Что же, в этом доме было электричество, и была какая никакая еда, но не было, чёрт побери, горячей воды. Зейн думал, что если бы не было света, то вода собственно и была бы холодной, но здесь, по-моему, совсем всё перекрыто в плане водоснабжения и... Как-то всё в этом доме слишком запутано. Зейн вылез из холодного душа даже толком не умывшись. Он обмотал одно полотенце вокруг бедер, а второе накинул сверху, так как было ужасно холодно. Малик захотел найти хоть какую-нибудь теплую одежду в этом доме, потому что костюм он надевать больше не собирался. Малик нашел на втором этаже комнату, скорее всего, Дэна и Джо - Дэн был мужем Джоанны и поэтому в комнате стоял шкаф, в котором находилась и мужская и женская одежда. Малик надел на себя боксеры, бордовый вязаный свитер, который был ему немного великоват, спортивные черные штаны и носки. Зейну было совсем не стыдно брать чужую одежду. У них в этом доме ничего нет: ни нормальной еды, ни горячей воды, ни... Зейн надеялся, что он всё-таки помрет прямо в этом деревянном домике. Брюнету стало теплее он спустился вниз и увидел в гостиной Найла, схватившегося за живот. — Что с тобой? — поинтересовался Зейн. — Живот болит, — ответил парень. — Я тебе говорил, что они просроченные, но нет, ты же, спец в этом деле. Зейн включил режим «А я же тебе говорил», но от этого легче не становилось. Он смотрел на грустного понурого блондина и, не долго думая, сказал: — Расстегни рубашку и ляг на спину. — Зачем? — Сделай, а потом узнаешь. Найл сделал то, что от него требовалось, расстегнул белоснежную рубашку, оголил свой бледный живот и лег на диван. Малик сел рядом и начал водить рукой по животу ирландца по часовой стрелке, а Хоран лишь вытаращил на него свои голубые глазенки и не понимал, что он творил. — Что ты делаешь, Зейн? — спросил блондин. — Эм, делаю так, чтобы боль ушла, — на полном серьезе ответил брюнет. — Зейн... — Что? Моя мама делала так в детстве, когда я чувствовал себя неважно. Тогда боль проходила... Ладно, возможно, это бред, — Малик уже собрался убрать руку, но Найл не дал, кладя свою поверх его. — Хорошо, Зейни. Всё хорошо. Продолжай. Зейн нежно улыбнулся Найлу и продолжил гладить его прекрасный животик. Всё, чёрт возьми, было в Найле прекрасным, и Зейн мог вечно это повторять и говорить. — Как у вас с Лиамом? — нарушил тишину блондин. — Блять, серьезно? Что у нас с Лиамом? Боже мой, — заводился Зейн. — Ничего у меня нет с Лиамом. Было хорошо, да. Мы трахались, он скрашивал мое одиночество и был хорошим парнем, другом и... Всё что нас связывает сейчас, - это, наверное, комиксы. Мы расстались, Найл. Расстались. — Эгоист. — Ага, согласен. — Ты использовал его, Зейн, — причитал Хоран. — Я не использовал его, он же не вещь, чтобы его использовать. Мне было плохо... Каждый день проходил хреново, а потом просто появился Лиам. Взял и появился, словно по волшебству, и я на мгновение стал немного счастливым, а не унылым дерьмом, каким был до встречи с ним, — ответил брюнет, продолжая кружить рукой по животу Найла. — Прости меня ещё раз. Мне теперь кажется, что я испортил твою жизнь. — Нет, всё нормально, я просто... Я люблю тебя, а тебе всё равно. Вбил в свою голову какую-то хрень, а я должен... — Я тоже, — прошептал Найл, перебивая Малика. Зейн думал, что ему послышалось, поэтому он переспросил: — Что ты тоже, Найл? — Я не могу уже этого отрицать и отрицать, поэтому... Я тоже люблю тебя, Зейн, — сказал он. У Зейна внутри всё рухнуло в хорошем смысле, и начало растекаться что-то теплое и приятное. Малика просто разрывало от радости, он потянулся, чтобы поцеловать ирландца, но тот начал хныкать. Что-то никогда не поменяется. Найл-большой-ребенок-Хоран. — Не отвлекайся, Зейн, — сказал блондин, указывая глазами на свой живот. — Я думаю, что у тебя всё прошло. Ты оживился, — ответил брюнет. — Возможно да, а возможно и нет, — дразнился Найл. — Я всё равно поцелую тебя. Не сейчас, так позже, — поставил Зейн в известность Хорана. Найл лишь пожал плечами, говоря своим видом, мол, ну попробуй. Зейн улыбнулся, как Чеширский кот из "Алисы в стране чудес", и начал говорить сам себе, что наконец-то всё начинало налаживаться, и всё оказалось не таким страшным, каким Малик рисовал это в своей голове.

***

Время перевалило за полночь, а парни всё ещё не спали. У Зейна умирал телефон, оставалось всего два процента, а Найл же решил выключить свой мобильный, чтобы, как он сказал, экономить энергию. Малик принес блондину бежевого цвета водолазку и штаны, которые оказались ему немного велики. Зато не так прохладно, и их костюмы не будут выглядеть позже, как из задницы вытянутые. Найл перестал ныть по поводу живота и сказал, что у Зейна волшебные руки, а после покраснел от того, какой двусмысленной фразой это было. Малик заварил им с Хораном зелёный чай, а сам ещё съел немного хлопьев и намазал арахисовое масло на печенье, которое было довольно-таки неплохим. После этого всего оба парня сидели на разных краях дивана и пялились друг на друга. В комнате горела лишь одна настольная лампа, и она придавала всему этому немного интимности. — Итак, что у нас? Мы в порядке? — решил спросить брюнет, обнимая колени руками. — Мы признались. Оба. И... Я думаю, да, мы в порядке, — ответил Найл. — Мы можем не разводиться? Или... Или мы могли бы снова пожениться, но на трезвую голову, — говорил Зейн, смотря на свои руки. — Зейн, просто обними меня, — сказал Найл. Брюнет потянулся в сторону блондина и затянул его в свои объятия. Обнимать Найла было приятно. Было тепло. Было так, чёрт возьми, легко. Они уснули в теплых объятиях друг друга, под свет ночной лампы и с мыслями о том, что обязательно обсудят всё то, что они будут делать дальше. Зейн думал о том, что если Хоран снова начнет выеживаться, то он за себя не ручается. Серьезно. Зейн слишком долго ждал этого, чтобы потерять. Они обязательно поговорят и всё обсудят. Сейчас есть лишь равномерное дыхание обоих и учащенное сердцебиение, потому что сердце бьется от безграничной радости.