Individuality

Это девственная территория для публичных домов. © Аль Капоне - Что-то мне нехорошо. Может марихуана так действует. - Что ты чувствуешь? - Падаю со скалы с бомбой, привязанной к груди. - Это всё эмоции. © Ищу друга на конец света. Индивидуальность. Вот что имеет значение, верно? Индивидуальность. Вот что заставляет отношения продолжаться долгие годы. Как героин. То есть, героин обладает охрененной индивидуальностью. © На игле В двадцатом веке, в годах с двадцатых по тридцатые, в Чикаго развернулся Хаус. В городе господствовали бутлегерство, игровой бизнес и сутенерство, обеспечивающие снабжение жителей спиртными напитками, поддержанными автомобилями и дешевыми шлюхами. Люди дохли как тараканы от сифилиса и голода, проигрывая все до трусов. Некоторые вешались по причине осознания собственного ничтожества. Особенно страдали те, кто находился на черте бедности – не каждый человек, понимающий, насколько безнадежно его существование, мог отказать себе в удовольствии расслабиться и снять проститутку. Богатые же регулярно посещали публичные дома, оправдываясь любовью к джазовой музыке и хорошеньким девочкам. В общем, Чикаго превратилось во что-то походящее на трущобы, и, кажется, правительство на протяжении десятилетий вместе с остальными трахалось и вливало в себя тонны паленой водки. Они родились на век позже, когда алкоголь стал дополнять наркотик, игровой бизнес стал обирать людей с большим энтузиазмом, а проститутку можно было снять не только в публичных домах. Как и требовалось ожидать, все это привело к тотальному разрушению всех ценностей, что были нажиты годами. На их глазах рушился Лондон. Это поглотило каждого, особенно подростков. Зажравшиеся трусы сбежали в первые дни, когда от угрозы остаться нищими, рабочие подняли дебош, подчиняясь инстинктам как животные и руша на своем пути все, с целью доказать, насколько они могут быть опасными. Правительству хватило суток, чтобы осознать весь ужас сложившейся ситуации, и еще трое суток, чтобы остановить восстания. Самые буйные попали за решетку, остальные же просто поклялись всем своим оставшимся имуществом, что больше не нарушат покой города. И им верили. До того момента, пока по городу не стали открыто блуждать девушки легкого поведения, предлагая интимные услуги за небольшую сумму денег. Шок постиг окружающих, когда выяснилось, что этим самым девушкам еще далеко до совершеннолетия. На этом не остановилось. В отличие от Чикаго, никакого сухого закона не вводилось, алкоголь продавался открыто, но кто говорил, что его мог приобрести каждый? Тогда и появилась подпольная водка, которая скупалась в определенных кругах за раз. Думаете, правительство не замечало? Все было понятно и без всяких экспертиз: на улицах чаще стали находить трупы мужчин и женщин, от которых за несколько метров разило потом, табаком и алкоголем – просто боялись. В итоге, все это прошло мимо ушей. Труд рабочих стал тяжелее. Разбои стали чаще. Подростки шли работать, чтобы суметь удержать на своих исхудалых плечах остатки того, что когда-то называлось «семья». Вы же знаете, как выглядят подростки в двадцать первом веке. Они не привыкли к такому, их просто никто не научил. Зачем? Если можно было купить диплом и всю жизнь просидеть в дорогом кожаном кресле, считая чужие деньги и надеясь, что не посадят. Новые обязанности стали рушить их не только морально, но и физически. На помощь пришли анальгетики, почетное место среди которых занимал морфин. Так Лондон постепенно стал заполняться наркоманами. Не обошлось без героина. А про подпольные организации, варящие мет, наверное, стоит умолчать. В итоге, общество Лондона поделилось на две группы: люди, отдающие все силы на не щадящей работе, пьющие паленый алкоголь, поддерживающие остатки жизни на наркотических препаратах и трахающиеся до искр в глазах, боясь, что этот раз будет последним. И те, кто и дальше продолжал жить за чужой счет, пить дорогой коньяк и трахать дам только из высшего общества. Надежды на то, что когда-то снова будет хорошо, уже ни у кого не оставалось. Он не винил в своих неудачах никого. Оно и не было нужно. Когда ты теряешь семью, проблемы, типа таких, становятся похожими на детский лепет. У него, вроде как, было все, необходимое для жизни: работа, дом, пока что окончательно не протухшие продукты, регулярный секс и морфин. Он успокаивал себя мыслью о том, что не каждый имеет даже доли того, что есть у него. Девушка, лежащая рядом, выглядела жалко: бледную кожу покрывали синяки, алые засосы и сперма. Она не была похожа на тех проституток, что были у него до нее – слишком невинная, скромная, тихая для жизни в такое время. И, если быть честным, ему это надоело. Он всегда восхищался любовью и взаимопониманием, которые были между его родителями. В любой по трудности ситуации они оставались семьей. Теперь он остался один, и единственное, что ему хотелось – забыться и найти кого-то, кто будет любить его так же, как мама любила отца. Засыпая, он видел ирландские поля, усеянные клевером. Свежий воздух позволял дышать полной грудью с закрытыми глазами и раскинутыми руками, ощущая чувство наполненности. Мама звала его домой на свежеиспеченные пироги, и он бежал с такой скорость, что дух захватывало, а с лица не сходила улыбка. Кажется, так должно выглядеть «счастье»? Дома было уютно и чисто, белые скатерти украшали столы, а свет, бьющий в окна, заставлял жмуриться. Пахло свежим тестом, сладкими ягодами и… мочой... Тихо играла музыка, и слышался звук… бьющейся посуды… Он откусывал кусок пирога, и закрывал от восхищения глаза, чувствуя… как лицо что-то щекочет. Резко вздрогнув, он уставился на находящееся в непристойной близости лицо кудрявого. Тот, покачав головой, резко выпрямился, складывая руки на груди и широко улыбаясь. – Тебе что-то снилось? – прошептал он, еще больше демонстрируя свои нехарактерные для такого времени белоснежные зубы. – С чего ты взял? – зло прошипел Найл, обращая внимание на слегка завозившуюся рядом девушку. Переведя взгляд на парня, он резко ткнул пальцем в сторону двери. – Проваливай, Гарри. – Не могу. – Почему? – Мне нужна твоя помощь. Быстро расстегнув рубашку, он стянул ее, оголяя плечо. Глубокая рана сходила вниз по предплечью, а по бокам была размазана засохшая кровь. Лицо парня вновь украсила слегка безумная улыбка и, коснувшись пораженного участка кожи, он добавил: – Болит. Вздохнув, Найл поднялся с кровати, толкая Гарри в здоровое плечо в сторону выхода. Хоран нашел его во дворе несколько недель назад около мусорного бака, как последнюю шавку – покалеченного и побитого. Тогда, с трудом приведя парня в сознание, он спросил его имя, на что тот, разлепив сухие растрескавшиеся губы, выдавил из себя «Гарри» и вновь отключился. Новый знакомый оказался слишком тяжелым и высоким, поэтому дотащив его до своего дома и кинув на диван, Найл закинулся дозой анальгетика, с третьего раза попадая иглой в вену и растекаясь на полу рядом с диваном. Глаза отяжелели с неимоверной скоростью, поэтому проснулся он, когда за окном уже светало, а над ухом раздавалось громкое сопение. Кудрявый навел много шума, очнувшись и осознавая, что находится не на помойке, а в чьем-то, воняющем не лучше отбросов, доме. Как оказалось, кроме своего имени он ничего не помнил, даже откуда на его тощем теле столько синяков и порезов. Поэтому, осознавая глупость происходящего и то, на что он вообще подписывается, Найл отправил парня в душ, кинув на, доживавшую последние мгновенья, стиральную машинку что-то из своих вещей и сварил ему кофе. Тот оказался славным малым: вышел из ванной Гарри порозовевший, приятно пахнущий и со слегка отстриженными волосами. Смущенно улыбнувшись, он плюхнулся на стул, с жадностью налетая на кофе и бутерброды. Говорил парень много, без прежнего смущения, помог разобрать грязные вещи и отправил их в стирку, помыл посуду и сходил в магазин. В общем, вечером он уже радовался облюбленному дивану, нежась в одеяле и зарываясь носом в подушку. Потеряв память, Гарри оказался хуже ребенка, и насколько сильно Найл не пытался убедить себя выкинуть того за шкирку обратно в мусорный бак, внутри он чувствовал легкое тепло, когда парень встречал его с работы с псевдо ужином и шприцом обезболивающего. Все это походило на остатки воспоминаний о семье. И Хоран, плюнув на все трудности, решил оставить парнишку у себя, мысленно примеряя ему роль брата. Ни вид Гарри выглядел старше самого Найла, даже с чувством гордости мог заявить, что из него сформировался уже настоящий мужчина. Пока он не открывал рот. После этого ему от силы можно было накинуть лет семнадцать. Но, не смотря на болтливость и, в некоторых случаях, неимоверную тупоголовость, Гарри был очень красивым. Серьезно, в то время как Найл ходил с подбитым глазом, грязными отяжелевшими волосами, с приторным запахом, да и в оборванной одежде, делающей его похожим на бездомного, – Гарри сиял. Его волосы были аккуратно уложены наверх, зеленый глаза всегда «улыбались», короткие для его роста брюки и слегка широкие футболки Хорона совершенно не портили парня, а даже наоборот, придавали ему слегка домашний вид. Он стал для Найла чем-то вроде маяка на светлое будущее. И в данный момент это «светлое будущее» крутилось и шипело лучше любой гадюки. – Больно! – завопил Гарри, когда ватка с обеззараживающим средством коснулась открытой раны. – Бо… – Замолчи, – заткнув болтливый рот рукой, устало произнес Найл, беря в свободную руку пузырек с перекисью и выливая небольшое количество на плечо. Жидкость тут же запенилась, а руку Хорона пронзила дикая боль от острых зубов, вонзившихся прямо в мозолистую кожу ладошек. – Ах ты сученыш! – Из тебя херовый врач! – выругался тот, тут же получая несильный удар по губам. – Эй, за что?! – Я же просил тебя не выражаться, – закатив глаза, ответил Найл, подходя к аптечке и доставая из нее новый шприц. – Ты же ругаешься. – Мне двадцать три, а ты, возможно, еще не совершеннолетний. – Ой, да брось! Ты же знаешь, где мы сейчас живем. Здесь уже давно изжила себя мораль о том, что такое «хорошо» и что такое «пло…» Блять, осторожнее! Схватив в крепкую хватку больную руку, Найл, избегая пореза, перетянул ее жгутом, нащупывая вену и аккуратно вводя в нее иглу. Гарри тут же заткнулся, расслабился и облегченно закрыл глаза. Через пятнадцать минут, находясь до этого в полной тишине, Найл услышал тихий смех. Подняв взгляд на сидящего напротив парня, блондин широко раскрыл глаза и резко подскочил со стула. Гарри, закинув голову назад, захохотал сильнее, взъерошивая свои волосы и высовывая язык. – Ты что, был под чем-то? – схватив парня за футболку и резко дернув на себя, воскликнул Хоран. Голова кудрявого метнулась из стороны в сторону, и он тут же взвыл, когда с силой прикусил язык. – Ты под чем был, когда я тебе морфин колол?! Гарри! Гарри всхлипнул громче, отталкивая от себя Найла и начиная плакать. – Ебанутый! – устало вздохнул парень, закрывая глаза ладошкой. – Ты говоришь, как он! – вдруг прокричал Гарольд, подрываясь со своего места. – Он так же называл меня, так же! – Кто? – ошарашенно промямлил Найл. – Ты что-то вспомнил? Кто говорил так же? – Он! – Зашибись! – взвился парень. – Не реви хоть! – Пошел ты! – нахмурившись, выкрикнул Гарри. – Заебал! – Ладно, – спокойно произнес Найл, протягивая руки вперед, – покричали – успокоились, окей? Гарри, с подозрением сожмурив глаза, сделал шаг назад. – Пока ты глюки ловишь, тебя надо изолировать. – Только тронь! – с угрозой прошипел Гарри. – Да надо ты мне, истеричка! Спать иди! – А ты что будешь делать? Пойдешь наверх трахаться? Я, может, тоже хочу трахаться! – Давай оставим твои грандиозные замыслы на завтра, хорошо? – не сдержав улыбки, немного ласково произнес Найл. – А сегодня ты – идешь спать на диван, я – иду исключительно ради того, чтобы поспать наверх. Сегодня – спать, завтра – трахаться. – Если бы я верил всем на слово, уже давно бы перестал быть девственником, – обиженно брякнул Гарри, резко развернулся, от чего его сразу же повело слегка в сторону, и потопал наверх. Через мгновенье дом наполнился женским визгом. Сорвавшись с места и быстро взбежав наверх, Найл заскочил в свою комнату, хватая Гарри поперек талии, скидывая с кровати и прикрывая обнаженное тело парня одеялом. Девушка стала кричать еще громче, вынуждая блондина сморщиться от резких громких звуков. – Да заткнись ты, Господи, – с тихим стоном произнес Найл, скидывая со своей ноги руку кудрявого. – Гарри, отвали! – Ты говорил, что будешь один. Мне заплатили за одного! – Да не нужна ты ему! – Вообще-то да, – устало промямлил Гарри. – Вообще-то обидно, – зло буркнула та, натягивая простынь до груди. – Может один из вас все-таки покинет комнату? – Ага, – с легкой улыбкой на лице ответил Гарри, приподнимаясь с пола и торкая девушку в грудь тонким пальцем, – ты. – И куда мне идти! – Я не знаю, у нас планы, – раскачиваясь из стороны в сторону, заявил кудрявый, обхватывая Найла за плечи и издавая в его шею характерное «бэ». – Ты что, теперь его трахнуть собираешься? – обратилась она к Найлу, указывая на обмякшего в его руках Гарри. – Не, сегодня – спать, завтра – трахаться, – процитировал Гарри, вырываясь из хватки и падая на кровать. – Я сейчас блевану на тебя, если ты не свалишь. - Да пошли вы! – зло выкрикнула девушка, собирая с пола потрепанные вещи и выходя из комнаты. – Я сообщу Биллу, чтобы в следующий раз он нашел тебе кого-то более мужественного? – обернувшись, с усмешкой на покусанных губах спросила она Найла. – Я не по мальчикам, дура!.. – Не говори так, пока не попробуешь, – раздался тихий голос за спиной блондина. – А он обдолбанный! – проорал в свою защиту Найл, слыша шаги на лестнице, а затем резкий стук входной двери. – Круто. – Мне так плохо, - прошептал Гарри, касаясь рукой голого колена Хорана, когда тот, безнадежно вздохнув, опустился на кровать. – Но рука не болит. – Завтра будет лучше. – Ты действительно веришь в это? – Нет, – фыркнув, ответил Найл, падая на подушку и закрывая глаза. – Спи или вали на диван. Тихое сопение тут же разнеслось по небольшой комнате, отдаваясь эхом в ушах парня. Засыпая, он видел свою маму: живую и улыбчивую. Ее светлые пряди щекотали ее лицо, когда она смеялась над шутками отца. Теплая рука лежала на руке Найла, поглаживая его бледную кожу. Она отправляла его спать с легким поцелуем на щеке и пожеланиями доброй ночи. Выключив свет, Найл укутывался в теплое мягкое одеяло, пахнущее лавандой, свежестью и домом. Закрывая глаза, он вздрагивал, когда слышал тихий скрип двери и медленные шаги. Засыпал Найл, ощущая… тепло рядом с собой.