Исцелись, любовь моя (Я буду рядом)

24 декабря 2014 Я проснулся около десяти часов утра из-за звука шагов в коридоре. Также послышались голоса за дверью. Я узнал голос матери и ее сестры, которая всегда отмечала Рождество с нами. Невозможно было разобрать, что они говорили, пока дверь не открылась, и они не вошли внутрь. — Я же сказала, что он еще спит, — сказала мама, проходя через комнату и открывая жалюзи. Они даже не пытались вести себя тихо, что было довольно грубо, но типично для родственников. Так всегда: ты постоянно стараешься вести себя тихо, пока остальные спят, но когда спишь ты, остальные занимаются самыми шумными домашними делами. — Это его парень? Он останется на Рождество? — спросила тетя Елена. Она села на край кровати прямо у меня за спиной. — Да, это он и да, он остается. Торис сказал, что его мать занята, а со своими бабушками и дедушками он не хочет оставаться. — Если у него с ними такие же «прекрасные» отношения, как у Ториса с матерью Адама, то я даже не удивлена. До сих пор не могу поверить в то, что она сказала внуку, что он попадет в ад. Естественно. Ни одно Рождество не могло обойтись без упоминания о моей замечательной бабушке. После того, как я «предал свою семью», она больше никогда не появлялась на рождественском ужине. Вообще ни разу. Дедушка же, наоборот, приходил к нам. Приходил, пока бабушка была в церкви, и очень быстро уходил, потому что «Она будет в ярости, если узнает». Я уже говорил, как сильно не люблю ее? — Одра всегда была религиозна, и никогда не поддерживала такие отношения. Религиозная… я бы сказал фанатичная, всегда следует указам священников и церкви. Я не против религиозных людей, я просто обижен на нее за то, что она в буквальном смысле отреклась от меня потому, что у меня есть парень. — Она должна понять, что это неплохо. Торис очень счастлив. Кроме того он ведь встречается не с кем попало. Этот малыш совершенно не похож на того, кто может оказать дурное влияние. Она не должна судить лишь по внешности. Однако Феликс, правда, выглядит таким невинным. Особенно, когда спит. Он слишком прелестный, чтобы кто-то мог подумать, что он может навредить кому-то. Котенок. Котята, в большинстве своем, безвредны. — Ты еще даже не знаешь его. Он сущий ангелочек. Я не могу понять, как мой проблемный сын смог влюбить в себя такого мальчика, как Феликс. Если бы я не притворялся спящим, то высказал бы все, что я хорошего думаю о ней. Но я решил оставить это, когда «проснусь». Неужели все мамы говорят так о своих детях? Да, я не святой, и Феликс тоже. Вот только она не знала те стороны его характера, о которых знал я. Он мог быть ангелом, он и был им большую часть времени, но легко мог стать и дьяволенком. — Знаешь, противоположности притягиваются. Пойдем, разбудим мелких. Райвис обидится, если мы начнем украшать елку без него. После этого они ушли, не закрывая дверь полностью (то ли специально, то ли просто не умели закрывать ее тихо). — Они уже ушли? — я услышал тихий голос Феликса. Открыв глаза, я увидел, что он не спит. По утрам он выглядит так здорово. Его волосы были растрепаны, и пара прядей упала на лицо, взгляд все еще был стеклянным ото сна. На нем была только рубашка, которая была велика, поэтому спала с плеча, оголяя его. — Ты еще спишь или не слушаешь меня? — Я просто наслаждаюсь видом. Он покраснел и отвернулся. — Идиот, — пробормотал он. Я тихонько рассмеялся и притянул его ближе, поцеловав в лоб. — Твой идиот и ничей больше. Он прижался ближе, положив голову мне на грудь. — О чем говорили твоя мама и тетя? Я услышал свое имя. — Ничего интересного, моя мама всего лишь назвала тебя ангелом, сказала, что понятия не имеет, как мы можем встречаться, ведь ты такой милашка, а я просто ужас какой-то. — Дело в том, что ты высокий. — Вот как? Тебе нравятся высокие парни? — Вообще-то было бы здорово будь я выше, ведь тебе приходится наклоняться каждый раз, чтобы поцеловать меня. — Приятно сознавать, что все, что тебе нравится во мне это мой рост. — Не только. Ты в курсе, что выглядишь не так уж и плохо? Тотально наоборот. А еще у тебя хорошее телосложение — Я ожидал, что ты скажешь, что любишь меня за мою личностную составляющую, но тебя интересует лишь моя внешность. Мое сердечко разбито. — Я тебя умоляю, ты так говоришь, будто бы я один так думаю. Я в курсе, что ты попросил мой телефон, потому что думал, что я милый. И сейчас ты со мной, потому что я худой и у меня шикарные ноги. — Не такие уж и шикарные, твоя задница гораздо лучше. — Видишь, я был пра… — его перебил стук в дверь. Я обернулся, сел на кровати. Феликс сделал тоже самое. — Вы проснулись? Отлично, — сказала мама, глядя на нас сквозь щели между дверью и дверной рамой. — Мне нужна ваша помощь кое с чем. — Ох, это обязательно? — спросил я. Я так надеялся ничего не делать в течение всего дня, но, естественно, у мамы были планы получше. — Да, мне нужна помощь на кухне. Одевайтесь и спускайтесь вниз.

***

Рождественский ужин в нашей семье никогда не был многолюдный. На нем присутствовали я, мои братья, Феликс, мама, ее сестра с мужем и дочерью, и иногда дедушка. Всего девять человек. Однако Феликс все равно волновался. Он не говорил этого напрямую, но я-то видел его дрожь и слышал учащенное дыхание. — Тебе не нужно переживать, хорошо? Это всего лишь ужин, — сказал я ему, когда мы переодевались в более официальные наряды. Он был прилично удивлен тем, что я заметил, хотя сделать это было не сложно. — Я заметил, что волнуешься. К тому же ты надел рубашку задом наперед и носки на тебе разные. — Просто я… Я боюсь, что не понравлюсь им, или они решат, что я странный. Типа я к тому, что нормальные люди тотально не понимают, как можно бояться такой маленькой группки людей или незнакомцев, а мне-то страшно. Я не смогу говорить, когда вокруг столько людей, и мне будет ужасно неловко, если кто-то что-то скажет мне, а я буду тупо смотреть на него. Они точно заметят, что со мной что-то не так, а я не хочу, чтобы кто-то из твоей семьи плохо думал обо мне, — проговорил он на одном дыхании, глядя в пол. — Феликс, тебе не нужно думать об этом. Слушай, может это тебя не удивит, но я всем рассказывал о тебе. Много рассказывал. Вот прямо очень много. Они знают, о твоей болезни. Я объяснил им, каково тебе, и они пообещали не трогать тебя. Они не считают это странным. Кроме того, у моей кузины Мэгги, тоже социофобия. Не так ярко выражена как у тебя, однако, если я правильно помню, ей тоже некомфортно присутствовать на этом ужине. Все будет хорошо, никто не собирается тебя осуждать из-за этого. Более того, я уверен, все будут с нетерпением ждать возможности снова встретиться с тобой. Я одобряюще улыбнулся. Он улыбнулся в ответ и вздохнул. — Понятия не имею, как переживал какие-либо мероприятия до встречи с тобой. Спасибо. — Сокровище мое. Давай, приводи себя в порядок. Гости будут здесь через минуту. Угадал. Едва мы закончили одеваться, раздался дверной звонок. — Готов? — спросил я, обнимая его в последний раз в этот день (я решил сдерживаться весь вечер от обнимашек, чтобы не смущать Феликса еще сильнее). Он вздохнул, коснулся лбом моего плеча (а вот и разница в росте, о которой мы говорили утром). — Нет, — ответил он дрожащим голосом. — Нам нужно идти. Помню, я буду здесь, рядом с тобой. Я тебя не брошу и буду на твоей стороне. Все будет хорошо. Идем. Он отошел от меня и кивнул. Я взял его за руку, переплетая наши пальцы. — Ты же не против? — Нет, все хорошо, — он слабо улыбнулся. Мы вышли из моей комнаты, спустились вниз. Все уже были в гостиной, приветствуя друг друга. Мама нас сразу заметила (а как же, ведь она нас ждала), поманила к себе. Мы послушно подошли, Феликс держался позади меня. — О, Торис, сколько лет прошло, — сказал Филипп. Он окинул меня взглядом и продолжил: — Ты стал намного выше. — Не намного. Тебе кажется. — Не кажется. В последний раз, как я тут был, я был выше тебя на голову. А сейчас? Ты меня перерос. Затем он заметил Феликса, который прятался за моей спиной, глядя в пол и впивая ногти мне в руку (больно, однако). — А это, если я не ошибаюсь, твой парень? — спросил он на этот раз по-английски. У него был сильный британский акцент, так как он приехал из Англии, где жил и работал. Поэтому мы так редко виделись с ним. — Да, это он, — гордо ответил я, глядя на Феликса. Теперь он смотрел не в пол, а на моего дядю. — Очень рад познакомиться. Я Филипп, дядя Ториса. Можно просто Фил. — Феликс, — тихо ответил он, пожимая протянутую руку. Фил обернулся к дочери. Меган или Мэгги, как мы ее называли, была младше меня на четыре года и очень похожа на отца, имея такие же прекрасные рыжие волосы. — Эй, Меган, ты умеешь говорить по-английски? — спросил я ее по-литовски. Даже, если она жила в Британии, я не был уверен, хорошо ли она разговаривает на английском. Особенно, если учесть ее возраст. Она вопросительно посмотрела на меня. — Понимаешь. Феликс не из Литвы, и не знает языка, поэтому если не знаешь польского, английский — единственный вариант. Она кивнула, и я решил, что это был ответ на мой вопрос. — Тогда, — я перешел на английский (я перестраивался с одного языка на другой так часто, что уже не замечал этого), — Феликс, это моя кузина Меган. Меган, это мой парень Феликс. Она чуть улыбнулась ему, и Феликс улыбнулся в ответ. Оба ничего не сказали, но все было ясно и без слов. — Хорошо. Итак, раз все друг с другом познакомились, пойдем уже за стол.

***

— Итак, Феликс, куда будешь поступать после школы? — спросила тетя Елена. А я ведь просил ее не спрашивать об этом, но она никогда никого не слушает. — Мы оба еще не решили, — ответил я за него, предупредительно глянув на нее. Она ухмыльнулась. Естественно, она хотела с ним поговорить, несмотря ни на что. Понимаете, в тетином словаре отсутствуют такие слова как «застенчивый», «оставь в покое», «социофобия». Если она хотела поговорить с кем-то, то всегда добивалась своего. — О, я уверена, что у него есть планы. Верно? Я хотел было ответить, но неожиданно, Феликс заговорил: — Я думаю стать графическим дизайнером, — его голос был тихим и дрожащим, но в комнате было достаточно тихо, чтобы его услышали. — Для это нужно хорошо рисовать, разве нет? — спросил Фил. — Нужно, — ответила мама. — Точно! Ты ведь рисуешь, дорогуша, я уже и забыла, — сказала тетя Елена, улыбнувшись Феликсу. — Понимаешь, трудно запомнить все то, что Торис рассказывает о тебе. Я закатил глаза — Не смотри на нас так, Торис, — проговорил Фил. — Знаешь, Феликс, Торис постоянно только и делает, что говорит о тебе. Я не шучу. Как начнет говорить о тебе и не затыкается. Все говорит, говорит и говорит… — И каким-то образом умудряется любую тему перевести на разговор о тебе. Даже обсуждение погоды. — Вообще-то я здесь! — зарычал я, краснея. С другой стороны, Феликса это позабавилось, он чуть ли не смеялся. Не будь я зол и смущен, то был бы благодарен семье, что смогли создать комфортную обстановку, и Феликс проявил хоть какие-то эмоции. Но поскольку для меня, тот момент был адски неловким, я просто сидел, бормоча под нос, как их ненавижу. Ужин пролетел очень быстро. За трапезой, семья пела рождественские песни и смущала меня еще сильнее. Затем настало время открывать подарки, чего мы все с нетерпением ждали. Мои братья первыми побежали к елке, ища свои имена на коробках. Сидя в гостиной, мы разделились на группы, в которых раскрывали наши подарки. Я получил книгу, которую давно хотел, от мамы, компьютерную игру от тети и дяди и фотоальбом от Мэгги (я просил ее ничего мне не дарить, но она была такой же упрямой, как и мать). От бабушки и дедушки (дедушка приходил ненадолго и оставлял подарки по елкой) я получил часы, которые были своего рода «шуткой для своих», ведь я всегда опаздывал, когда приходил к ним в гости. Последним, но не по важности, был подарок Феликса. Он подарил мне серебряные кулон в виде волчьей морды (как я понял, это было отсылкой к моему подарку на его день рождения). Я подарил ему качественные наушники, так как обычно все его наушники ломались в течение месяца. Около полуночи, когда гости ушли, я и Феликс решили, что пора спать. Мы оба устали от приготовлений к празднику и наелись до отвала. Заснули почти сразу. Честно сказать, я был доволен Рождеством. После столь долго ожидания, оно, казалось, закончилось почти сразу. Однако я был очень рад этому, ведь у меня была еще пара недель, которые я проведу с Феликсом и потрачу я это время с пользой.