Not tomorrow, not today

Едва у него появилась возможность, Генри покинул Эшфилд и отправился к бабушке в Портленд, где до парнишки не дошли ужасные новости о том, что некий Уолтер Салливан, проходивший интернатуру в больнице города Плезант Ривер, был задержан за подозрения в зверском убийстве десяти человек. Также Генри не слышал, что до судебного разбирательства подозреваемый преступник не дожил, нанеся ранение в сонную артерию при помощи ложки, он умер от кровопотери. А ещё Генри так и не узнал о том, что тот заботливый начинающий врач, составлявший ему компанию весь период выздоровления, поддерживал после известия о кончине родителей, и серийный убийца, наложивший на себя руки – один и тот же человек. Впрочем, Генри это бы не особо заинтересовало, так или иначе, а жизнь большого города его очень увлекла, быстро увлекла за собой по течению, в котором парень рос как личность и как творец, становясь той самой самостоятельной личностью, которой мечтал быть. Совершенно позабыв о той жизни, которая у него была в Эшфилде, оставив при себе только самые тёплые и уютные воспоминания в виде ощущений и размытых образов, Генри начал жить своей жизнью. Во всяком случае, ему так казалось до тех пор, пока не осознал, что он теперь взрослый, полноценный член общества и ощутил себя крайне некомфортно, окунувшись в эту самую взрослую независимую жизнь. - Простите, мистер Таунсенд, но мы не можем принять Вас в наше издательство… - У Вас прекрасные работы, но мы работаем в другом направлении… - Мне всё равно, что это будет неорганично, я хочу, чтобы эта фотка была такой!.. - Мы Вам перезвоним, мистер Таунсенд. Он вновь ощущал, как на плечах стягиваются мёртвой хваткой цепи, не позволяющие выпрямит спину и двигаться вперёд, невзирая ни на что. Замок за замком защёлкивался на дверях в светлое будущее, что недавно так приветливо были открыты перед ним, условности и правила ставили подножки, а Генри порядком надоело без конца разбивать свой нос о землю реалий современной жизни. «Да каждый второй работает на нелюбимой работе», говорят они с лёгким сердцем, заливая горечь собственного никчёмного существования горячительным в баре, чтобы прийти вечером домой и поколотить жену, женитьба на которой загубила лучшие годы жизни. Генри честно, с боем пытался прорваться в разных направлениях, пытался не единожды, и всё без толку. С того момента, как он закончил учёбу в колледже на фотографа, свобода его оставила, только судьба всё продолжала набрасывать сверху свои лассо из цепей и колючей проволоки. Генри совершенно чётко ощущал, как падает в пасть уныния и одиночества, потому что никто его стремлений обрести самого себя не понимал. Никто не понимал, почему он не пойдёт по накатанной дороге, почему не попросит свою бабку устроить его на какую-нибудь неплохую должность, наверняка она знает какого-нибудь старого хера в приличной портлендской компании, способный всё устроить для любимого внука старой знакомой. Но Таунсенд был неизлечимым романтиком с поломанными костями в крыльях, притом начисто ощипанных, выглядящих смешно и жалко. Чувствовал он себя начисто раздавленным от ряда неудач, из-за девушки, на которой Генри планировал жениться, чуть найдёт приличную работу, но та, осознав, что с этим парнем ей лёгкой жизни на блюдечке не видать, упорхнула к другому, как она сказала, не такому хорошенькому, зато способному хоть на что-то в этой жизни. Возможно, из-за такой безнадёги Генри и решил вернуться туда, где он был рождён и где провёл немалое время от всей своей жизни, а именно в городок Эшфилд и его окрестности. Он не знал, чего ожидал там отыскать, но он точно знал, что там-то уж всё иначе. Там есть возможность отвлечься от того ощущения, как сильно давят оковы и как ноют поломанные крылья, попытаться вдохнуть туманный воздух полной грудью и не закашляться, исторгая из лёгких кровавую мокроту. Если бы Генри попытался описать своё общее состояние психологу, тот бы, долго не думая, сразу бы выдал уверенное и непоколебимое «депрессия». Но к врачам он не пошёл, слишком уж не любит больницы, решил, что сам в состоянии наладить своё душевное равновесие, к тому же Таунсенд совершенно не способен раскрываться перед другими людьми и выкладывать им всё, как есть на духу. Да и не любит он это дело, чего греха таить. Дом родителей был продан при содействии с другом их семьи и консультирующим адвокатом по совместительству, едва Генри отбыл из Эшфилда в Портленд, а потому жилище молодой человек отправился искать себе в гостиничном комплексе «Саус Эшфилд Хейтс». Поприветствовали его там весьма скованно, если не сказать, что скупо, управляющий Фрэнк Сандерленд без особого рвения принялся водить ручкой по журналу, выискивая для нового постояльца свободную комнату. «Я просто делаю свою работу, парень», вот о чём говорил весь его вид неподъёмного, медлительного человека, словно продирающегося сквозь кисель при каждом, даже самом незначительном движении. Такое отношение вовсе не тревожило Генри, наоборот, ему было только легче от того, что есть возможность избежать ненужной затраты энергии, необходимой для ведения рядового диалога ни о чём. В нормальном обществе отсутствия стремления болтать о всяких неинтересных глупостях приравнивалось к преступлению, наверное, ещё и поэтому Таунсенда всегда окружающие считали странным или вообще немножко идиотом. «Не верь им». Это указание словно вложила чья-то призрачная рука в голову Генри, голос звучал настолько реально и чётко, что парень даже повертел головой по сторонам в поисках того, кто мог бы это сказать. Но в фойе гостиничного комплекса было пусто, там присутствовали только он сам и управляющий за стойкой. - У нас свободна комната номер «302», - задумчиво пробормотал управляющий, словно разговаривал с самим собой, а не новоприбывшим потенциальным жильцом, а затем оторвал взгляд от журнала отчётности и надолго задержал свой внимательный взгляд на Генри. - Меня устраивает… - только и пожал плечами парень, безразлично обведя взглядом комнату фойе снова, надеясь, что, всё же, сможет на этот раз обнаружить того, чей голос мог так близко прозвучать. Сложившаяся ситуация его насторожила, но ненадолго, в тот момент, когда Генри и управляющий мистер Сандерленд поднимались на третий этаж гостиничного комплекса, парень уже успел убедить самого себя, что это просто необъяснимое дежа вю. Сойдясь на этом предположении со своим сознанием, Генри принялся осматривать выделенную ему комнату, которую только что открыл управляющий. Уютом и не пахло, конечно, было видно, что комната пустовала уже не один месяц, воздух тут был тяжелее, чем в коридоре и у Таунсенда от этого почти сразу же начала побаливать голова. Впрочем, чрезмерная депрессивность комнаты не стала для парня достойной причиной, чтобы покинуть это место, на себя одеяло перетягивала крайне привлекательная цена вопроса. Выбирать не из чего, к тому же Генри слишком устал от переезда на маршрутном автобусе, чтобы бежать ещё куда-то и пытаться найти себе пристанище там. Так Генри и начал вести вдруг опротивевшее ему самому существование на новом месте, даже не пытаясь задумываться о том, что его могло здесь ожидать. В первую же ночь он проснулся от чёткого ощущения того, что на него кто-то пристально смотрит. Не придав этому значения и даже не открыв глаза, Генри попытался снова провалиться в сон, который и без того превратился в посетителя крайне капризного для Таунсенда, но вдруг почувствовал, как его щеки коснулась холодная, просто ледяная ладонь. Это заставило его чуть трепыхнуться в кровати, приподняться на локтях и щелкнуть цепочкой-выключателем торшера, что стоял на тумбочке возле кровати. Парень обвел комнату заспанным взглядом, щурясь от света непривыкшими к нему глазами, и обвел взглядом комнату, в которой развернулся танец иллюзий и теней. Спустя некоторое время, когда зрение Генри снова пришло в норму, он понял, что в комнате нет ничего постороннего, списал всё на слишком реалистичный сон и тоску от одинокого сна в кровати, к которому он всё ещё не может привыкнуть, а потому выключил торшер и снова откинулся на холодную подушку. В беззащитную голову лезли неприятные мысли о будущем, о настоящем, обречённость сковывала все чувства, и Генри почти физически ощутил, как удавка затянулась на его шее, настолько трудно стало дышать от подкатившей горечи. Казалось бы, ничего ужасного не произошло, он всего-навсего не мог найти любимую работу, но самому Таунсенду, который уже распланировал себе жизнь на два года вперёд, один из которых провёл в безуспешном поиске своего места в этой жизни, ситуация казалась весьма плачевной. И сейчас он сжимался под тонким одеялом на самом краю кровати, способный испытывать только безнадёгу, порождающую бессонницу. Пролежав в таком тревожном состоянии ещё не меньше часа, он, наконец, практически провалился в сон, и на рубеже невозврата из этой спасительной бездны он ощутил, как кто-то прижался губами к его лбу, грубовато, но долго, как будто этот некто страшно истосковался. Этот искренний поцелуй сквозь поволоку сна Генри понравился, только на утро он об этом даже и не вспомнил. Зато он обнаружил наполовину съеденную плитку шоколада на столешнице рядом с холодильником, когда совершенно разбитый вышел из своей комнаты в зал с небольшим кухонным сектором. Парень удивлённо взглянул на эту странную метаморфозу, вспомнил, что вчера так и не притронулся к шоколаду, хотя за один присест легко мог съесть целую плитку, списал всё на развивающийся сомнамбулизм, сделав это, в общем-то, без тени тревоги, снял цветастую фольгу и съел оставшуюся плитку без чая или кофе. Впрочем, у него и не было ни чая, ни кофе, вообще ничего, кроме этой шоколадной плитки, половину которой он заботливо оставил самому себе на утро. Странно, конечно, но Генри был настолько вымотанным и совершенно не отдохнувшим, что эта информация оказалась ему абсолютно по боку. Умывшись и одевшись, он вышел из квартиры, чтобы добраться до ближайшего супермаркета и приобрести там себе чего-нибудь съестного хотя бы на весь сегодняшний день, который он планировал провести в одиноком затворничестве, предпринимая попытки восстановить затраченные на переезд силы. Когда он закрывал дверь на замок, дверь соседней квартиры «303» отворилась и оттуда вышла хорошенькая девушка, которая не без крайнего удивления воззрилась на нового соседа. - Здравствуйте, - обескуражено пролепетала она, в ответ на это Генри только угрюмо кивнул, пытаясь разобраться с замком, который отказывался закрываться, сколько бы парень ни поворачивал заевший в скважине ключ. - Меня Айлин Гэлвин зовут, - видимо, вспомнив о своих манерах, приветливо представилась девушка, протянув Генри аккуратную ладошку. В этот момент дверь, словно разозлившись, заскрежетала замком и, наконец, закрылась. - Что-то странное… - задумчиво сказал под нос Генри, быстро переключая внимание на свою новую соседку. Натянув лёгкую, едва заметную улыбку, он пожал протянутую ему руку. - Генри Таунсенд, - представился он, отметив, что девушка перед ним стояла весьма и весьма симпатичная во всех отношениях. - Вы ведь у нас со вчерашнего дня живёте? – завела диалог она, принявшись за закрытие собственной двери, которая поддалась ей без особых усилий. Отметив, что следует обратиться за помощью с замком к управляющему, Генри кивнул на поступивший вопрос. - Да, вчера вечером приехал. Вот, в холодильнике мышь повесилась, решил пройтись до супермаркета, но совершенно не знаю, где его искать в этом районе. - Это как раз по пути на мою работу, я покажу дорогу, - с охотой вызвалась побыть в роли экскурсовода Айлин, после чего она сунула ключ в небольшой рюкзачок и кивнула в сторону выхода. - Идём? - Ага. Всю дорогу до супермаркета, который оказался довольно близко к гостиничному комплексу, Генри и Айлин непринуждённо беседовали о рядовых вещах. Девушка пригласила своего нового соседа на кофе этим вечером, Генри против не был. Попрощавшись с Айлин, он зашёл в супермаркет, купил некоторые продукты и вещи, которые считал необходимыми, и снова направился в новый дом с двумя увесистыми пакетами покупок, на этот раз наедине с самим собой. Генри шёл в задумчивости, глядя куда-то себе под ноги, отвлекаясь от созерцания асфальта лишь тогда, когда нужно было что-то предпринять, чтобы не врезаться в человека, двигающегося по тому же курсу, что и он сам. Отвлечь от тяжёлых дум, ставших такими привычными и освоившимися обитателями в его голове, Таунсенда не могло, казалось, ничто. Однако странное чувство посетила его, когда он зашёл во внутренний дворик U-образного здания гостиницы, и молодой человек поднял голову вверх, натыкаясь взглядом на ряд окон квартир, расположившихся на третьем этаже. В одном из мрачных окон без штор стояла человеческая фигура, кажется, мужская. Генри пока ещё не знал, какое из окон принадлежало его квартире, но совершенно чёткая мысль о том, что некто неизвестный был именно в его новом месте обитания, укрепилась на подкорке сознания парня. От задумчивого созерцания собственного же окна, которое просто загипнотизировало Генри, отвлёк грохот парадной двери, словно в здание кто-то зашёл или вышел. Но снаружи никого не оказалось, а хвоста за собой парень по дороге в гостиницу не заметил. Когда он закончил осмотр внутреннего двора, Таунсенд снова поднял взгляд на окно, но там уже никого не оказалось. Именно исчезновение неясного образа заставило молодого человека покрепче ухватится за ручки пластиковых пакетов и как ошпаренный побежать в свою квартиру. Дверь была закрыта, явных следов взлома взволнованный Генри не углядел, хотя за время своего неуклюжего подъёма с пакетами наперевес по лестнице уже успел представить себе отчётливый образ вылетевшей с петель двери и полный кавардак в комнате. Генри торопливо сунул ключ в замочную скважину, на этот раз дверь без проблем поддалась и открылась, пропуская жильца в комнату. Совершенно пустую. - Что за чёрт? – только и смог выдать обескураженный Таунсенд, позабыв о пакетах с продуктами, что так и остались стоять в коридоре, и отправился быстрым шагом в свою комнату, тем не менее, немного успокоившись. В спальне, где хранились некоторые вещи, тоже всё было на первый взгляд в порядке, запас денег был на дне чемодана, что Генри сунул на верхнюю полку шкафа, профессиональный фотоаппарат лежал на тумбочке нетронутый, документы были там же, немного припорошенные слоем пыли, которая в этой комнате на момент приезда Генри была везде. Только одна вещь была не такая, как прежде. На подушке лежала небольшая чёрно-белая фотография, по виду довольно старая, с заломленными краями и маленькими капельками грязи. Фотография изображала юного бродягу, закутанного в большую ему куртку и плед, привалившегося к стене. Невзирая на плачевность его положения в обществе, он глядел со снимка прямо на наблюдателя и легко улыбался. Генри внимательно оглядел фотографию, силясь припомнить, де он прежде уже видел этот кадр и парня на снимке. Он перевернул фотографию и посмотрел на неровную надпись, сделанную крочиневато-багровым цветом. Надпись была размазанной, словно её писали пальцем, и гласила она «От Г.». Это совпадение Генри крайне насторожило. Он решительно не помнил, чтобы когда-нибудь в жизни фотографировал такой сюжет, если, конечно, этот загадочный «Г» был им. Нет, не может быть такого… К тому же, эта Г была нарисована очень криво, вполне вероятно, что за этим сочетанием чёрточек пряталась совершенно другая буква. Генри снова перевернул фотографию и взглянул на ясные, но уставшие глаза молодого человека, под которыми пролегли синяки, и совершенно точно смог сказать, что этот взгляд он уже видел где-то прежде. Очень-очень давно… - Эй, сосед! – послышался мужской голос со стороны выхода, что вывело Генри из оцепенения, и он вспомнил про настежь раскрытую дверь и пакеты с продуктами, оставленные бесхозными в коридоре. Сунув фотографию в задний карман джинсов, Таунсенд вышел в прихожую, неловко улыбаясь. - Парень, у тебя всё в порядке? – спросил неизвестный мужчина в очках, от которого Генри сразу почувствовал лёгкий шлейф скипидара для живописи и отметил пару жирный цветных пятен на обросшем бородой лице. Должно быть, перед ним стоял настоящий художник. - Да, просто я, кажется, кого-то увидел в окне со двора, когда возвращался из магазина. Сразу же пошёл проверять все ценности и забыл о покупках, - спокойно объяснил ситуацию Генри, берясь за ручки пакетов и затаскивая их в квартиру. Сосед отчего-то сразу же замолчал, словно обдумывал что-то, в воздухе повис тихий вдох, кажется, художник хотел что-то сказать новому жильцу. Но когда парень поднял на мужчину вопросительный взгляд, тот потерял желание продолжать диалог и лишь улыбнулся, покачав головой. - Всё в порядке. Просто решил поинтересоваться, не нужна ли помощь. - Спасибо, всё хорошо, - ответил Генри, выходя снова в коридор к своему собеседнику, оставив пакеты в кухонном секторе. - В таком случае, удачного дня, - сосед поднял вверх раскрытую ладонь, поправил очки на переносице и после того, как Генри тоже попрощался с ним, ушёл по своим делам. Парень закрыл дверь, включил свет в прихожей и внимательнее осмотрел фотографию снова. Только сейчас Таунсенд увидел нацарапанные иголкой крохотные цифры на лбу юноши – «11121». Фотографию он не смог выкинуть, положил её на книжный небольшой шкаф рядом с радио и принялся разбирать продукты, наполняя холодильник. Больше никаких странностей за весь день не произошло, разве что вечером, после посиделок в квартире Айлин, где он принял предложение девушки о помощи с уборкой, когда Генри пришёл домой, он понял, что всё это время радио работало, транслируя фоновую статику пустой волны. Парень мог бы заволноваться, но он был слишком уставшим для этого, сказывалась бессонница, а потому щёлкнул выключателем на приёмнике, зачем-то пожелал спокойной ночи юноше на фотографии и отбыл спать. В пограничном состоянии между сном и бодрствованием он почувствовал, словно кто-то прижался к нему сзади, тепло и ненавязчиво обняв за талию. Почувствовав небывалое спокойствие и свободу от своих тяжких переживаний, Генри практически сразу же уснул.