Давай останемся никем

— Люси, пойдем вместе? — воодушевленно спрашивает девочка с русыми волосами, перевязанными желтой лентой. Я смотрю на нее, улыбаясь. Маленькая Леви МакГарден никогда не уходит домой без меня: мы живем в паре шагов друг от друга. Не помню, когда последний раз нас разъединяли ссоры — мы всегда вместе, дружим с третьего класса младшей школы и уже пять лет не расстаемся. Честно, не представляю свою жизнь без нее. Ее перфекционизма, любви к учебе и тихое бурчание, когда кто-то из одноклассников слишком громко кричит. Она выжидающе смотрит на меня, а я лишь задумчиво перевожу взгляд в сторону окна: моя парта стоит около широкого окна, через которое хорошо просматривается школьная лужайка. На небе весь последний час собирались тяжелые серые тучи, сейчас первые капли начинают барабанить по стеклам. — Леви, извини, но я, наверное, пойду через парк, — отвечаю я, складывая учебники и тетради в ярко-синий рюкзак с черными зигзагами: молниями. — Дождь. Ясно все с тобой, — говорит подруга и хмурит брови. — Чем тебе он нравится? Когда эти холодные капли попадают на твою кожу — это ужасно, холодно и противно! — Ну, я такая, какая есть, — поднимаюсь со своего места и надеваю на плечи лямки рюкзака, одергивая юбку, задравшуюся от продолжительного сидения на одном месте и ерзанья на стуле в предвкушении звонка. — Ты идешь? — подходя к двери, оборачиваюсь я. Леви все еще стоит около моей предпоследней парты и смотрит на пустой стул. Класс наполняется долгожданной тишиной: шумные одноклассники в первых рядах покинули кабинет, а тот, кто все еще на своем месте, предпочитает в полном молчании собирать вещи. Услышав вопрос, она активно мотает головой и кивает. Пряди волос спадают на ее бледное лицо и лезут в глаза, Леви небрежно убирает их за уши, пытается затолкать обратно под ленту и идет ко мне. — Да, пошли. Мы спускаемся по лестнице на первый этаж. Коридоры забиты учениками: всего пару минут назад гремел долгожданный звонок, оповещающий о конце уроков у большинства ребят (старшеклассники, учащиеся в соседнем корпусе, будут сидеть еще пару часов на скучных занятиях). Протолкнувшись к гардеробу, я хватаю свой плащ и задерживаю взгляд на своих белоснежных кроссовках: купила их всего лишь неделю назад и будет как-то жалко испортить их так быстро. Но от обуви меня отвлекают громкие ругательства. Поднимаю голову и осматриваюсь, с любопытством ища источник шума. За решетками гардероба стоит разозленный Грей Фуллбастер, кажется, из его ушей скоро повалит дым. Привстаю на носочки, чтобы разглядеть, кто же его так вывел из себя, и замечаю светлую макушку Джубии Локсар. Ее щеки пылают огнем, а глаза испуганно прикованы к парню. Я тихо усмехаюсь, застегивая пуговицы на плаще и надевая рюкзак. Эти двое постоянно выясняют отношения, точнее, Грей кричит, Джубия молча его выслушивает, а потом заново крадется за ним и следит, отваживая всех девочек от ее любимого парня, снова получая громкие взбучки. Но они не встречаются. Хотя девочка бегает за ним уже три года, начиная с пятого класса, когда он попал в нее на физкультуре баскетбольным мечом и предложил проводить до медпункта: у нее шла кровь из носа. Мы с Джубией раньше очень тесно общались, были чуть ли не лучшими подружками, и… было это в первом классе. Поссорились мы тогда из-за какой-то красивой ручки, которую я умудрилась потерять сразу же, как она попала мне в руки. Да уж, нашли из-за чего сцепиться. Ничего не скажешь, стыдно даже как-то об этом вспоминать. Закусив губу, прижавшись плечом к дверному косяку, оставляя проход для учеников, наблюдаю за одноклассниками, не особо вслушиваясь в слова Грея. Интересно, а года через три-четыре они будут вместе? Станут парочкой? Все же они неплохо друг с другом смотрятся. — Ну что, насладилась своими мыслями? — спрашивает Леви, беря меня за руку и выдергивая из размышлений. — Пойдем. Я рассеянно киваю, хотя она этого уже не видит, и следую за ней, огибая притихшего Грея и расстроенную Джубию. Мы проходим по длинному холлу, у правой стены столпилось несколько ребят, но увидеть, что привлекло их внимание, не позволяет Леви, выталкивающая меня на улицу. Удивленно останавливаюсь на небольшом крыльце и смотрю вперед. И ничего не вижу, только стену из сильного дождя. Да, он явно усилился за десять минут, пока мы одевались. Я чувствую, как исчезают левины пальчики с моей ладони, когда делаю шаг с крыльца. Крыша заканчивается, и мои волосы начинают быстро намокать, прилипая ко лбу, как и вся одежда. Закрываю глаза и подставляю лицо под крупные холодные капли. Все свои четырнадцать лет я люблю холод, дождь и грозу. Леви все еще пристально смотрит на меня, ежась от прохлады, чувствую ее взгляд спиной. Где-то вдалеке раздаются раскаты грома, и мои губы растягиваются в широкой улыбке. Взглянув последний раз на подругу через плечо, которая топчется на крыльце школы и не знает, где достать зонтик, я иду в сторону парка. Хоть этот путь и займет больше времени, чем обычный: по улице и направо. Но мне нравятся деревья в эту погоду, пригибаемые к земле от сильного ветра, темное небо, будто кто-то выключил свет во всем городе, и трава, неровными слоями припавшая друг к другу. Очень интересно наблюдать за людьми, которых настигла непогода в самый неподходящий момент, и как они пытаются укрыться от дождя сподручными средствами. Перейдя дорогу, я медленным шагом направляюсь к парку, наслаждаясь барабанной дробью дождя по моей макушке и тишиной, которую наполняет волшебством стук крупных капель о землю. Дорожки парка пусты, практически никого нет, кроме пары детей, играющих в быстро образовывающихся лужах, и пожилой пары, идущих мне на встречу под просторным зонтиком. Одиночество в такую погоду не угнетает, а даже наоборот, нравится. Можно вслушиваться в окружающие звуки дождя, собственных шагов и проезжающих машин по проезжей трассе. Гром гремел сильнее, где-то вдалеке на пару секунд светлеет небо, но я успею дойти домой до начала грозы. Небо темнеет. Погода сегодня бушует. Большая капля падает мне на нос. Я хмыкаю и иду дальше, обходя все новые и новые лужи, образовывающиеся за пару мгновений. Хотя можно этого не делать: все равно кроссовки испорчены и ноги промокли. Поднимаю глаза и тихо бурчу: «Надеюсь, завтра не слягу с температурой», — смотря на небо, оно серое-серое, красивое. Перевожу взгляд на потемневший асфальт, кажется, он стал совсем черным. Ногами задеваю пожелтевшие листья, которые уже сбросили деревья в преддверии скорой зимы. В лицо ударяет холодный поток воздуха, и у меня перехватывает дыхание: приходится отвернуться, чтобы нормально вдохнуть воздуха. Люди бегут в разные стороны наперевес с зонтиками, не спасающими их от сильных капель дождя. Другие же пытаются прикрыть голову подручными вещами: сумкой, рюкзаком, рабочей папкой. И лишь я иду не спеша, рассматривая каждый пожухлый листик и пожелтевшую травинку. Люблю дождь. Он успокаивает и освежает мысли. Идя под ним, можно подумать обо всем на свете: о том, что тебя окружает, о будущем, что тебя ждёт. Или же вообще не думать. Просто идти и наслаждаться мгновением, что я сейчас и делаю. Пройдя очередной квартал, не особо смотря, что происходит вокруг, я поворачиваю налево, откуда до дома остается совсем немного, и сталкиваюсь с каким-то парнем. От неожиданности не могу устоять на ногах и лечу назад в лужу, которая находится всего в паре шагов от меня. В воздух поднимаются грязные всплески, быстро сливаясь с дождевыми каплями. Копчик неприятно колет, и я жмурюсь. Парень удивленно возвышается надо мной, но быстро сообразив, что произошло, протягивает мне руку. Хватаюсь за горячую ладонь и встаю на ноги, смущенно одергивая заледеневшими пальцами юбку: она снова задирается выше дозволенного. Туплю взгляд и не сразу замечаю, что все еще крепко сжимаю его ладонь своей. Быстро убираю руку и поднимаю глаза. Зеленые радужки моментально заставляют меня забыть все слова, которые я хотела произнести, и смотреть только в эти глубокие, вязкие омуты. Светлые, чистые, искренние. Кажется, из моей головы вылетает все, и я забываю родной язык. Что это со мной? — Вы в порядке? — спрашивает парень надломленным голосом (видимо, детский мальчишеский голос начал ломаться не так давно) и осматривает меня с ног до головы на наличие каких-либо травм. Но не говорить же ему, что у меня огнем горит копчик и я не смогу нормально сидеть несколько часов? — Да, все хорошо, — не сразу отвечаю я, робко улыбаясь и чувствуя, как горят щеки. — Можно на Ты. — Хорошо. Ты прости, я тебя не заметил, — его губы искажаются в кривой улыбке, а мокрые русые волосы лезут в глаза. — Ничего, давно хотела поплавать в лужах, — усмехаюсь я, отступая на шаг. По телу пробегается дрожь. Все же когда стоишь, холод ощущается отчетливей — Раз всё так произошло, предлагаю проводить тебя до дома, — он вопросительно смотрит на меня и отступает в сторону, когда мимо нас проходит высокий мужчина с крупной собакой на поводке. — Я не против, — «Даже если одной идти интересней», — договариваю про себя и улыбаюсь. Мы идем не спеша. Новый знакомый, наверное, никуда не торопится, раз так быстро решил проводить меня, не спрашивая адреса. Я кратко его рассматриваю, чуть повернув голову вправо. Он высокий, выше меня на голову точно, а я сама не маленькая — пять и пять футов. Хорошо сложен, возможно, он занимается каким-нибудь спортом. — Как тебя зовут-то? — нарушает повисшее молчание парень. И мои щеки снова краснеют: почему я раньше не догадалась представиться? — Люси, а тебя? — сглотнув, отвечаю и смотрю ему в глаза. — Джерар, — глухо отзывается он, убирая руки в карманы черных джинс. Мы останавливаемся на светофоре, и мой мозг с бешеной скоростью начинает соображать, что еще можно сказать, пока дождь продолжал барабанить по моей макушке, будто подгоняя и остужая голову одновременно. — Не боишься заболеть? — первым нарушает молчание Джерар, когда мы подходим к противоположной улице и белое «Subaru» освещает нас яркими фарами, пропуская. — Ты вымокла до нитки. — Какая забота, — тихо бурчу и шмыгаю носом, говоря громче, — я еще ни разу не болела после таких прогулок. Весь секрет в том, чтобы принять горячий душ после прихода и выпить чай с имбирем и лимоном. — Вот как. — Тетя говорит, что это самый действенный способ, — хмыкаю я, — если он перестанет работать, то в каждый ливень она самолично будет меня забирать на машине. А мне как-то этого не хочется. — У вас натянутые отношение? — интересуется он и несильно подталкивает меня к зданию. Через секунду мимо пролетает автомобиль, обрызгивая парня с ног до головы темной водой, а на меня не попадает ни капля. — Нет, совсем нет, — качаю головой и смущенно бурчу, — ну вот, теперь из-за меня твоя одежда еще и грязная. Наверное, нужно было отказаться в твоей помощи. Неудобно все же как-то было соглашаться. Блин. — Что ты там бормочешь? — Н-ничего, — запнувшись, говорю я и глупо смеюсь. — Мы, кстати, уже пришли. Перед нами возвышается трехэтажный коттедж с аккуратной лужайкой, которую сейчас заполняет вода, и стеклянной теплицей, пристроившейся у левого бока дома. Фасад здания отделан просто: стены издалека напоминают кирпичную кладку, но на самом деле это всего лишь рисунок панелей. На дорожке нет тетиной машины, да и свет горел только в окне, за которым находится кухня. Я вздыхаю и поворачиваюсь к Джерару, который с интересом рассматривает коттедж. — Не хочешь зайти? — Спасибо, но я пойду, — качает головой парень, — у меня еще дела. — И куда ты собрался в таком виде? — выгибаю правую бровь и выразительным взглядом осматриваю его. — Зайди хотя бы переодеться, а то совсем промок. Да еще и испачкался из-за меня. — Ну если ты так настаиваешь, — он улыбается и насмешливо смотрит на меня. — Отлично, пойдем, — по привычке хватаю его за руку и тяну в сторону дома. Но через секунду понимаю, что Джерар совсем не Леви, с которой такое можно проворачивать, и быстро отдергиваю руку. — Прости. Он молчит, на лице не читается ни единая эмоция. И я напряженно иду к дому. Надо же было так сглупить. Дверной замок щелкает, на нас сразу же веет теплом. Пропускаю Джерара внутрь, задерживая взгляд на каплях воды, продолжающих умывать дороги и крыши домов. Мы какое-то время стоим в прихожей, стягивая мокрые куртки и обувь. Я с сожалением выливаю воду из потемневшего кроссовка на пол и вздыхаю. Парень насмешливо смотрит на меня и аккуратно вешает верхнюю одежду на свободный крючок. Щеки невольно наливаются румянцем. Быстро убрав со лба волосы, я снова одернула юбку, которая липла к ногам, как вторая кожа, и смущала еще больше, чем полупрозрачная блузка и темное нижнее белье. Подавив очередной монолог на счет своей тупости, достаю тапки Джерару, а сама топаю босиком к лестнице, которая находится сразу же напротив входа. На мгновение останавливаюсь около открытой двери, ведущей в просторную кухню, и громко говорю: — Тетушка Спетта, заварите, пожалуйста, имбирный чай. В ответ слышится приветствие и обещание выполнить просьбу. Я давлю улыбку и поднимаюсь по лестнице. Джерар следует за мной. Оказавшись в небольшом холле-коридоре с несколькими дверьми и еще одной лестницей на третий этаж, указываю на дальнюю дверь около большого окна. — Ванная там. Полотенце найдешь в шкафчике. Парень кивает, задумчиво осматриваясь и идя в нужном направлении. Сама же я скрываюсь за ближайшей дверью. Оказываюсь в тетиной спальне, которую она теперь делит со своим парнем. У них вроде как все серьезно. Анна Хартфилия слишком привередлива в выборе партнера для серьезных отношений, в итоге она выбрала Акнологию Марвелл, который обхаживал ее больше года. И имел странные представление о цветочно-букетном периоде. Вместо походов в рестораны и кафе, они днями зависали в казино, барах и странных клубах. Хотя, что взять с молодой женщины, которой всего двадцать шесть? Фыркнув на свои мысли, быстро открываю ящик комода с мужскими вещами и вытаскиваю аккуратно сложенные джинсы и толстовку: Ноло (имя Акнология мне всегда казалось странным) тот еще любитель удобной одежды. «Лучше комфорт, чем престижность», — всплывают в памяти его слова, и, прихватив вещи, я выхожу из комнаты. Чем ближе подхожу к ванной комнате, тем громче становится шум воды. Не успела. И что теперь делать? Под дверью положить? Наверное, это самое логичное решение. Кладу около стены одежду так, чтобы ее легко можно было взять рукой, чуть приоткрыв дверь. Медлю и стучусь. — Я оставила рядом с дверью сухую одежду. Невнятное бормотание становится мне ответом, и, больше не задерживаясь, взлетаю на третий этаж и в свою комнату, в которой есть отдельная ванная. Интерьер спальни незамысловат: стены выкрашены в теплый молочный цвет, а пол покрывает темный лаковый паркет. На большую часть комнаты занимает двуспальная кровать, слева стоит письменный стол с висящими над ним полками, заполненными всякими безделушками, рядом — высокий стеллаж с книгами, учебниками и тетрадями; правую стену покрывает зеркальное полотно, за которым спрятался встроенный платяной шкаф. Взяв сменную одежду, я поспешила в душ: пальцы ног совсем заледенели, а мокрая блузка намертво прилипла к моему телу. Горячая вода моментально согрела замерзшее тело, а нежные цветочные ароматы геля окутали меня с ног до головы. Но нежится в ванной сейчас — непозволительная роскошь, потому что внизу ждет новый знакомый. Привлекательный новый знакомый. Я туплю взгляд и легко шлепаю себя ладонями по щекам, чтобы отогнать ненужные мысли, натягивая зауженные к щиколоткам спортивные штаны и серую бесформенную кофту, промокая волосы полотенцем и наконец-то покидая ванную комнату. На втором этаже Джерара не оказывается, как и в комнатах (проверяю все, вдруг он заблудился), и уже решаю, что он ушел, не попрощавшись, но все это пресекает громкий женский смех, когда я захожу на кухню. Низенькая женщина с квадратным лицом и ярко выделенным подбородком, содрогается в смехе и пытается замолчать, увидев меня, но у нее плохо выходит. С любопытством осматриваю помещение, чтобы найти причину ее веселья, и натыкаюсь взглядом на Джерара, сидящего за столом и барной стойкой одновременно, и криво улыбающегося Спетте. Его влажные волосы в беспорядке разбросаны по голове, тело скрывает теплая черная толстовка. — Люси, — говорит женщина, заставляя парня посмотреть в мою сторону, — у вас замечательный друг. Я давно так не смеялась. Я смущенно киваю и сажусь рядом с Джераром, который сжимает пальцами белоснежную кружку, над ней поднимается светлый пар. Через секунду передо мной оказывается такая же кружка. — Вкусно, правда? — спрашиваю я, делая большой глоток, чувствуя, как на языке остается привкус имбиря. — Это мой самый любимый горячий напиток. — Я всегда думал, что девушки любят какао или горячий шоколад с мороженым, — хмыкает он, повторяя мое действие и прикрывая глаза. — Не хочу быть серым стадом, предпочитающим одно и то же, — морщу нос. — И притом, кофейные напитки продаются на каждом шагу, а этот чай нужно еще поискать, где делают. — Любишь трудности? — Джерар косится на меня. — Вся наша жизнь — одна большая трудность, — тихо смеюсь я, пока тетушка Спетта протирает открытую полку шкафчика с крупами. Она оглядывается на меня и ободряюще улыбается. Мотаю головой и перевожу взгляд обратно на парня. — А ты что любишь? — Хм, наверное, я отдам предпочтение черному заварному кофе, — отвечает он. — Серьезно? Для меня он очень горький, — говорю, делая очередной глоток. — Да и я считаю, что его пьют только взрослые, а ты не выглядишь таким уж взрослым. Сколько тебе лет? Шестнадцать? Я морщусь, слишком прямолинейный вопрос. — Вообще-то четырнадцать. — О, мы ровесники, — удивленно хлопаю глазами и натягиваю рукава кофты до самых пальцев. — А ты выглядишь старше своего возраста. — Мне многие это говорят, — хмыкает Джерар, подпирая голову рукой и смотря на меня своими красивыми зелеными глазами. Я отвожу взгляд, чувствуя, как щеки снова начинают пылать огнем. — А мне наоборот: что у меня слишком детское лицо для восьмого класса, и порой посылают в младшую школу, — надувшись, произношу я, вспоминая физрука, решившего, что я четвероклассник. — Не знаю, что им не нравится, у тебя нормальное лицо, — дрогнувшим голосом отвечает он, заставляя даже кончики моих ушей пылать. Это такой комплимент? Я быстро отвожу взгляд, закусывая нижнюю губу. Оставшееся время мы проводим за беззаботной беседой о школе. Оказывается, он переводится в новое учебное заведение, но я так и не поняла в какое именно: в этом районе множество всяких школ и академий. Дождь за окном не сбавляет обороты, громко барабаня по стеклам светлой кухни и создавая волшебную атмосферу уютного местечка среди непогоды. Гроза до сих пор гремит где-то далеко, и тетушка Спетта говорит, что возможно она обойдет нас стороной. Но я надеюсь на обратное. Когда Джерар собирается уходить, мы обмениваемся номерами, чтобы позже я смогла отдать ему одежду: он долго упирался и отнекивался, хотел забрать свои мокрые вещи, но под моим натиском сдался. Также заставляю его взять зонтик, чтобы он снова не промокнул под холодным дождем. И как только за ним закрывается входная дверь, мои губы растягиваются в глупой улыбке, а взгляд прикован к месту, где он минуту назад стоял. Это было довольно мило. Хихикнув, я беру в руки рюкзак. Надеюсь, тетради целы, иначе придется просить у Леви конспекты. Не успеваю подняться и на середину лестницы, как входная дверь снова открывается, и на пороге появляется Анна. Она расстроено отряхивает зонтик и ставит в корзину. Ее аккуратная прическа растрепалась от сильного ветра, а носки высоких сапог вымазаны в песке. Тетя скидывает с ног обувь и надевает мягкие тапки. — Погода сегодня просто сошла с ума, — бурчит она, а после поднимает глаза на меня. — Привет, Люси. А что это за мальчик выходил из нашего дома? Твой парень? — ее губы растягиваются в лукавой улыбке, а глаза загораются недобрым огоньком. — Нет, тетя, — мотая головой, отвечаю я. — Просто знакомый. — А почему ты так покраснела? — интересуется она, снимая черное пальто и вешая его на деревянные плечики. — Уверена, он тебе нравится. — Не неси ерунду, — тараторю прежде, чем скрыться наверху, чтобы не слышать ее расспросов. Оставшийся вечер я провожу за уроками, а полчаса перед сном — за разговором с Леви. Подруга сразу же подмечает, что мой голос слишком уж взволнованный и громкий. Краска с лица до сих пор не сходит, а когда закрываю глаза, вижу чистую зелень радужки его глаз. И это так тревожит сердце, подскакивающее в бешеном ритме. Но мне удается успокоить его, переведя тему на Гажила Редфокса, играющего в баскетбольной команде школы. Теперь голос Леви подрагивает и обещает сорваться на ультразвук. Я пару раз подкалываю ее насчет того, что они прямо созданы друг для друга: самый высокий баскетболист и самая низкая отличница точно должны начать встречаться. Подруга на это лишь расходится истерическим хохотом, а потом низким голосом добавляет: «Было бы неплохо». В двенадцатом часу ко мне заходит тетя. Ее влажные волосы зачесаны назад, подолы шелкового халата туго перевязаны широким поясом, а кожа лица заботливо увлажнена каким-то кремом (у нее их куча). Она снова заводит разговор о Джераре: будто сплетен среди светских львиц ей не хватает и хочется чего-то экзотического, к примеру, обсудить личную жизнь малышки племянницы. Мне никогда не нравились эти интриги, обсуждения, сплетни. Возможно, я просто не доросла еще до этого. Спустя двадцать минут ее непрерывной речи о контрацепции и того, что стоит потерпеть хотя бы до пятнадцати с серьезными отношениями, мне удалось с громким смущенным визгом выгнать ее из комнаты и закрыться на замок. Она просто издевается надо мной, смущая. Сон приходит не сразу: я долго ворочаюсь на кровати, кутаюсь в теплое одеяло, вслушиваюсь в разбушевавшуюся грозу. Гром звоном отдается в ушах, а молния, виднеющаяся даже сквозь закрытые шторы, разрезает небо, залпом тысячи пушек обрушивается на землю. Вздрагиваю от каждого раската, комната погружается в кромешную темноту, а потом снова освещается яркими вспышками. Сердце быстро колотится в груди, ладошки потеют. И я отчетливо понимаю, что совершенно не боюсь непогоды, мне мешают громкие громыхания небес. К двум часам ночи гроза утихает, и меня наконец-то одолевает сон. Мне снятся непонятные лица, белые маски без эмоций и черные глазницы с горящими белыми зрачками. Они кружат, летают по беспорядочным траекториям и все врезаются в меня, заставляя громко кричать и открыть глаза. Меня ослепляет яркий свет выплывающего из-за горизонта солнца, шторы кем-то заботливо разведены в разные стороны, а стекла блестят от дождевых капель. Часы на телефоне насмешливо показывают половину восьмого, и я не сразу понимаю, что до школьного звонка остается всего каких-то тридцать минут. Собираться в рекордные сроки становится моим новым девизом по жизни: пятнадцать минут и я стою в прихожей, неуклюже надевая низкие кеды и завязывая шнурки. Быстро смотрю в зеркало на коряво подведенные глаза и мятую кофту, которую мне посчастливилось первой схватить. Закинув на плечи рюкзак и взяв куртку, выхожу из дома и прикидываю, сколько по времени займет путь до школы. Двенадцать минут пешком и шесть — бегом. Глубоко вздохнув и окинув ноги, обтянутые светлыми укороченными джинсами, я срываюсь с места, крепко держа руками куртку. Дыхание сбивается уже через квартал, а свежий воздух разрывает горло и легкие. Широкие лужи не обегаю — решаюсь перепрыгивать на свой страх и риск, чтобы не толкаться с людьми у самого края тротуара. Мне навстречу идет несколько детей, не сразу понимающие, что стоит отойти в сторону, поэтому я торможу, дожидаясь, пока они пройдут. У самой школы со всей скорость наступаю правой ногой в прозрачную лужу, высоко в воздух поднимаются брызги, которые прилетают в какого-то парня в темно-зеленой толстовки. На ходу кричу ему «Прости», не оборачиваясь, и залетаю в холл школы, наконец-то чувствуя, как ноги наливаются свинцом, а сердце больно бьется о ребра. В гардеробе практически пусто: конечно, до звонка осталось пять минут, и большинство учеников уже разбрелись по своим классам. Повесив куртку и помедлив, глубоко дыша, я поднимаюсь по лестнице на четвертый этаж. Кажется, мое сердце сейчас выпрыгнет через горло и покатится по полу. Мне невероятно жарко, да еще и правая нога совсем вымокла: две испорченные пары обуви всего за два дня — мой рекорд. Когда я захожу в свой класс, поздороваться мне не удается, вместо приветствия слышатся глухие хрипы и мольбы о воде. Сажусь на свое место, стягивая промокший кроссовок и вытягивая ноги. Рядом сидящий Грей насмешливо следит за моими манипуляциями. Мне хочется сказать что-нибудь обидное. Грудная клетка скоро совсем разорвется, дыхание все никак не хочет восстанавливаться. Я быстро поправляю бордовый джемпер, тяну вниз под ним светлую рубашку, задравшуюся на спине, и перевязываю волосы в неряшливый пучок. — Проспала? — наконец-то спрашивает Грей, подперев кулаком подбородок и без интереса пялясь в новенький айфон. — Придешь сегодня на тренировку? — До двух не могла уснуть, гроза так громко гремела, что я уже хотела мчаться в круглосуточную аптеку за берушами, — жалуюсь я, осматривая класс в поисках Леви или Джубии. Но находится только Эрза Скарлет, сидящая перед нами на третьей парте. — Эрза, у тебя есть вода? Девочка оборачивается, по моей парте пролетают длинные огненно-рыжие волосы, чуть не ударяя по лицу. Она утвердительно кивает и ставит передо мной бутылку с прозрачной жидкостью. — Спасибо, богиня, я спасена, — шуточно салютирую ей и поворачиваюсь к Грею. — Как всегда, в половину четвертого? — он кивает. — Конечно, приду! И не одна, вместе Леви. — С МакГарден? — удивляется он и отстраненно говорит: — тот ненормальный, Редфокс, как-то спрашивал о ней. Он реально не может сдерживать свои силы! — И видимо с головой особо не дружит, раз не в нашем классе, — поджимаю губы и наконец-то осушаю половину бутылки. — Блин, не удержалась. Эри, можно я тебе на перемене куплю новую воду? — Я же уже просила не называть меня так, — кривится Эрза, но утвердительно кивает на мое предложение. — Только мне без газа. — Да, я запомнила уже, — смеюсь, снова делая большой глоток воды. — Последний раз на ветер улетел почти доллар. — А кто тебя просил покупать такую дорогую воду? — она вскидывает брови, а после заговорчески наклоняется к нашей парте. — Я сегодня случайно подслушала в учительской, когда забирала журнал, что к нам переводится новенький. Какой-то Д. Фернандес. — Серьезно? — также тихо отвечаю я. — А почему он решил перевестись под конец первого триместра? — Не знаю. — А почему вы шепчетесь? — неумело копирует мою интонацию Грей, и я не могу удержать смех. — Что смешного? — Ничего ты не понимаешь, Фуллбастер, — хмыкаю, доставая из рюкзака книгу в толстой обложке, на которой золотыми буквами выведено: Джозеф Конрад, «Сердце тьмы». — Эй, я же просил называть меня по имени, — хмурится он, — мне хватает тренера, который постоянно орет: «Фуллбастер это, Фуллбастер то». Такое ощущение, что кроме меня больше никто не прокалывается на тренировках. — Может, ты ему нравишься. Меня обрывает громкий скрипучий звонок. Кабинет наполняется шумом двигающихся стульев, шелестом бумаги, а после все стихает. На уроках английской литературы, которые ведет Кана Альберона, никто не решается громко себя вести, помнят, какой она свирепой становится, когда ее разозлишь. По школе ходят слухи, что она завсегдатая одного из городских баров. Но я не особо в это верю: пока не увижу — не признаю. Грей что-то обсуждает с Эрзой, запыхавшаяся Леви появляется в дверях и под мой удивленный взгляд садиться за свою первую парту. Пожимаю плечами и снова устремляю взгляд на вход. Что-то мисс Альберона сегодня задерживается. Спустя пару минут она наконец-то появляется. Ее длинные каштановые волосы забраны в высоких хвост, белая блузка расстегнута на несколько пуговиц, юбка неприлично коротка. Но ей есть, чем гордиться: у нее такие красивые длинные ноги. И старше она нас всего на десять лет. Как говорится: молода и прекрасна в свои двадцать четыре. За ней входит высокий русоволосый парень, и я удивленно смотрю на него во все глаза. Он одет в темно-зеленую толстовку, но даже на ней можно заметить мокрые пятна от воды. — Доброе утро, класс! — бодро здоровается девушка и в ответ получает унылое бурчание. — Чего вы такие уставшие, не спали сегодня совсем? Ну ладно, не суть. Хочу представить вам вашего нового одноклассника. Представься, пожалуйста, — просит она новенького и садится за свой стол. — Меня зовут Джерар Фернандес, я переехал из Нью-Йорка, и, надеюсь, мы подружимся.