О дне судят по вечеру

Дорее снился солнечный парк, цветущие жасмины и его объятия. От таких сладких грёз совсем не хотелось просыпаться, но утро настойчиво тикало в углу. Со вздохом Дорея открыла глаза. Зачем сны, когда наступивший день несёт минуты свиданья наяву? Она соскочила с постели, стряхивая остатки сна, и подбежала к окну: затянутое облаками небо серебрилось у горизонта. Спускаясь к завтраку, она мурлыкала себе под нос любимый джазовый мотив и, входя в столовую, как всегда в последние дни, светилась переполнявшим её счастьем. Дорея с нетерпением ждала конца завтрака, но лорд Блэк задерживался, и без него не могли даже начать трапезу. — Мой сын испытывает наше терпение, как и наши желудки, — вымолвила Урсула Блэк. — У него очень важный посетитель, — отозвалась Виолетта. — Если из-за него отец опаздывает к завтраку, это должен быть действительно очень важный человек, — вымолвила Кассиопея. — Проявим терпение! — призвала Виолетта. — Я уверена, важные дела отца вскоре разрешатся. «Опоздаю!» — расстроено подумала Дорея, и ничто больше её решительно не волновало. Ей показалось, что прошла целая вечность, прежде чем в столовую вошёл её отец. И, если бы Дорея была меньше занята своими мыслями, она бы непременно заметила, каким довольным выглядел лорд Блэк. Дорея также не слышала, как он сказал жене, что лорд Поттер вежливо отклонил его предложение присоединиться к их семейной трапезе и просил передать ей его искренние извинения за задержку, причиной которой он явился. На протяжении всего завтрака лорд Блэк был необычайно весел и, вставая из-за стола, неожиданно обратился к младшей дочери: — Дорея, я прошу тебя сейчас зайти ко мне в кабинет. Мне нужно поговорить с тобой. Дорея вздрогнула от неожиданности и вопросительно взглянула на Виолетту, но та, похоже, знала не больше самой Дореи. Лорд Блэк в сопровождении жены вышел из столовой и направился к себе в кабинет. Подождав некоторое время в коридоре, Дорея постучалась и толкнула тяжёлую дверь с массивной медной ручкой. Рабочий кабинет лорда Блэка был отделан в чёрно-зелёных тонах, и каждый раз, попадая сюда, у Дореи создавалось чувство, что она навещала гостиную Слизерина. — Проходи, Дорея, не робей, — вымолвил отец. Он восседал за своим огромным столом величественно, будто на троне. Виолетта стояла по правую руку от него, безмолвно улыбаясь, словно греческая статуя. — Садись, — сделал повелительный жест лорд Блэк, и Дорея опустилась в одно из стоящих напротив кресел. — Я полагаю, ты не догадываешься, о чём я собираюсь говорить с тобой, — торжественно начал Сигнус. Дорея отрицательно покачала головой. — Тем не менее, это не должно быть для тебя полной неожиданностью, — продолжал лорд Блэк. — Тебе прекрасно известно, что главное предназначение девушки благородного происхождения — это достойно выйти замуж и тем самым упрочить положение своей семьи. Разумеется, это дело её родителей — позаботиться о том, чтобы подыскать ей достойную партию. И, я должен сказать, что тебе очень повезло. — Улыбка на лице Виолетты стала шире. — Сегодня с утра я имел честь говорить с лордом Поттером, и он попросил твоей руки для своего сына, — торжественно объявил лорд Блэк и сделал паузу, ожидая, какое впечатление произведёт эта новость на его дочь. С седьмого неба, на котором пребывала Дорея этим утром, она в одно жалкое мгновение упала в бездну глубочайшего отчаяния. Она даже не могла пошевелиться, не могла ничего сказать. Она была просто раздавлена всей тяжестью неизбежности. — Я понимаю, как ты должна быть поражена этим известием, — вымолвил Сигнус, видя, что его дочь не может найти слов, чтобы выразить свои чувства. — И я не принуждаю тебя сию секунду излить всю радость и благодарность, которые неизбежно пробудила в тебе наша родительская забота. Стоит ли мне объяснять тебе, какая это великая честь — породниться с семейством Поттеров? — продолжал лорд Блэк, не дождавшись от Дореи никакого ответа. — Это древнейший род, безупречной чистоты крови. Чарлус Поттер — единственный наследник их огромного состояния. Лучшей партии невозможно найти во всей Англии, а, возможно, и во всей Европе. Сигнус слегка нахмурился. — Отец, — слабо вымолвила Дорея, — я просто не понимаю... Я никогда в жизни не видела лорда Поттера, и я не знакома с его сыном. Где он мог меня видеть?.. — Лорд Поттер упомянул какой-то весенний приём, на котором его сын заметил тебя, — небрежно проговорил Сигнус. — И потом, разве одно то, что ты — урождённая Блэк, не говорит само за себя? Я повторяю тебе: моя отеческая воля заключается в том, что я желаю видеть тебя леди Поттер. Поэтому твоя свадьба — дело решённое. Мы сыграем её ещё до конца лета. Дорея так сильно побледнела, что Виолетта спросила: — Ты хорошо себя чувствуешь, дорогая? Нежданная радость так тебя поразила? — Нет, мама, со мной всё хорошо, — пробормотала Дорея, собрав последние силы. — Что ж, пока я не забыл тебе сказать, — проговорил Сигнус, — через неделю как раз твой день рождения, и лорд Поттер выразил желание приурочить помолвку к этой дате. По этому случаю Поттеры намереваются устроить бал в твою честь, на котором и будет официально объявлено о вашей помолвке с Чарлусом Поттером. Теперь ступай, делись радостью с остальным семейством, — заключил лорд Блэк. Не чувствуя самой себя, Дорея поднялась с места и, едва держась на ногах, вышла из отцовского кабинета. Ничего не видя вокруг, она поднялась к себе в комнату. Какое-то время она лежала на кровати без движения, надеясь, что её сердце просто расколется от отчаяния и остановится. Но оно с мерной болью билось и билось в груди. Дорея не могла даже плакать, она просто впала в апатию. Вдруг, сквозь пелену горести скользнула мысль: он ждёт. Он ждёт её! Дорея вскочила и бросилась к двери, и в эту же секунду в комнату вошла Кассиопея, а вслед за ней Элеонора. — Только не делай глупостей! — предостерегла сестра, едва взглянув Дорее в лицо. — Мы всё уже знаем, — ответила на недоумённый взгляд подруги Элеонора. — Так что успокойся. Куда ты собралась? — Я… должна выбраться из дому, я должна поговорить с ним… — пролепетала Дорея. — И что конкретно ты ему скажешь? — мрачно спросила Кассиопея. — Всё! — воскликнула Дорея. — Всё… — повторила она чуть тише. — Ты собираешься рассказать ему, что ты ведьма и сбежать с ним из-под венца? — уточнила старшая сестра. Дорея на мгновение замерла. — Я… я не знаю. Не знаю! — отчаянно замотала головой она. — Я только должна его увидеть! — Сегодня тебя никуда не выпустят, — сказала Элеонора. — Нечего и думать о том, чтобы сбежать. Сегодня ты — центр внимания, тебе придётся отложить встречу с ним и пока что хорошенько всё обдумать. — Ты сможешь успокоиться и здраво обо всём рассудить? — спросила Кассиопея, и Дорея уловила в её голосе нотки волнения. Это вдруг подействовало на неё как холодный душ. Она перевела взгляд с сестры на Элеонору. — Я очень благодарна вам, — медленно вымолвила Дорея почти ровным голосом и, отвернувшись, подошла к окну. — Я думаю, вы правы, и мне лучше остаться одной, чтобы всё как следует обдумать. Её взгляд остановился в пространстве. Спиной она почувствовала, как Кассиопея и Элеонора переглянулись. — Прошу вас, скажите маме, что всё это так взволновало меня, что я выйду только через какое-то время, — проговорила Дорея, до боли стискивая руки. — Хорошо, — только вымолвила Кассиопея, и они с Элеонорой, придя к молчаливому согласию, покинули комнату. Оставшись одна, Дорея медленно подошла к кровати и опустилась на неё. Пытаясь одновременно взять себя в руки и унять сотрясавшую её мелкую дрожь, она принялась обдумывать своё теперешнее положение. Какой у неё был выбор? Либо рассказать всю правду о себе Генри и надеяться, что он воспримет более или менее спокойно новость о том, что она — ведьма, и затем бежать с ним, либо навсегда отказаться от него и выйти замуж за того, кого выбрали для неё родители. Мысль о предстоящей свадьбе с кем-то другим казалась нестерпимо ужасной, доводила её до отчаяния, но Дорея пыталась справиться с собой. Раньше, пока не встретила Генри, она не пыталась себе ясно представить собственное будущее. Она знала, что её судьба была решена родителями с момента её рождения — ей предстояло выйти замуж за представителя знатного чистокровного рода и заботиться о чести семьи и чистоте крови. Кем стал бы этот чистокровный волшебник — было делом случая, точнее, решением её отца, который надеялся извлечь выгоду из новых родственных уз. Да, Дорее с детства было известно, что в один прекрасный день её выдадут замуж за отпрыска одного из чистокровных родов, но раньше она в глубине души надеялась, что это будет и её избранник, что она сможет узнать и полюбить этого человека. Теперь она знала точно, что не сможет полюбить никого кроме Генри и не сможет стать женой другого. Но разве она была вольна распоряжаться собой и своими чувствами? Могла ли что-нибудь изменить? Дорея с горечью вспомнила слова, произнесённые ею у пруда в парке, о том, что её жизнь была расписана заранее без её ведома. Не кто-нибудь, а её собственные родители отнимали у неё надежду на счастье, разбивали ей сердце, распоряжаясь её судьбой так же легко, как передвигают фигуры на шахматной доске. А она должна была покориться, со смирением покориться воле родителей и с радостью и благодарностью принести в жертву свою любовь и счастье. Нестерпимо! Добровольно губить свою жизнь из тщеславных, до отвращения меркантильных амбиций её отца?!.. Как можно отдавать собственную судьбу в чужие руки?.. в чужие… Они не только ни разу не спросили её мнения, у них даже ни на мгновение не возникло сомнения в том, что она беспрекословно покорится их воле. Ни её отец, ни мать, ни даже этот лорд Поттер! Купил её как породистую гранскую кобылу! И это не говоря уже о его сыне. «Нет! Ни за что на свете я не выйду замуж за этого человека! — мысленно вскричала Дорея, вскакивая с места. — Я расскажу обо всём Генри. Если только он сможет понять, если примет меня такой, какая я есть, я уеду с ним!» — Тут она остановилась. Было страшно думать о побеге и скандале, и о разлуке с родными, но ненавистная свадьба и вечная разлука с любимым пугали намного больше. Что есть любовь? Весь мир в одном человеке. Пусть так, нужно только спросить, согласен ли этот человек узнать этот другой, волшебный мир... * * * В тот день Дорея не появилась на месте их обычного свидания. Чарлус ждал её до самой ночи. Он был почти уверен, что она не придёт, но не мог сдвинуться с места, пока была хотя бы призрачная надежда увидеть её. Он не мог себе представить, чтобы она пришла, и вдруг оказалось, что он не дождался её. Чарлус мерил шагами пустынную, как-то невыносимо тускло освещённую фонарями площадь и спрашивал себя, зачем ему было всё это нужно, и нашёл ответ лишь тогда, когда в дрожащей воде фонтана ему померещились её глаза, сверкавшие как в тот момент, когда она остановила его на берегу озера. На следующий день он вернулся на то же место в тот же назначенный час: так они условились, если по какой-то причине их встреча не состоится. Чарлус был сам не свой от беспокойства, и от этого время тянулось ещё медленнее и мучительнее. Дорея не появилась в назначенное время. До двух часов пополудни небо оставалось однотонно-серым и никак не желало проясняться. Потом вдруг закрапал мелкий дождик, но скоро прекратился. К четырём часам пришли чёрные тучи, и дождь полил по-настоящему. Вода в фонтане забурлила от тяжёлых капель, и стало темно как ночью. Кроме Чарлуса на площади не осталось ни души. И вот тогда сквозь пелену дождя он различил её стремительно приближающуюся фигуру. Заметив его, она побежала, рассыпая во все стороны дождевые брызги, и бросилась ему на шею. Он поймал её в объятия. Дождь не прекращался, но они оба, в минуту вымокшие до нитки, не замечали его. — Всё пропало, — прошептала Дорея, уткнувшись в его мокрое плечо. — Почему? Что случилось? — с бешено колотящимся в груди сердцем спросил Чарлус. — Мои родители собираются выдать меня замуж за богатого наследника, — проговорила Дорея быстро. — Всё уже решено, через шесть дней мой день рождения, и они объявят о помолвке… Чарлус будто мигом весь окаменел. — Уйдём отсюда, ты вся промокла, — отрывисто проговорил он и повёл её в пустую арку. Лишь зайдя в неё, Дорея прислонилась к стене. Чарлус молча ждал, когда она заговорит. — Я должна тебе всё рассказать, — вымолвила Дорея, глядя ему в глаза. — До того, как ты что-нибудь скажешь... Всё это время я от тебя многое скрывала, и, что бы ни случилось после, ты заслуживаешь того, чтобы знать правду, — сказала она напряжённо. — Если ты думаешь, что какая-то правда может меня остановить или как-то изменить… — начал было Чарлус. — Хорошо, тогда просто выслушай меня. Он медленно кивнул. — Я говорила, что моя семья — не такая, как все, — отрывисто начала Дорея. — Поверь, ты даже не представляешь себе, насколько. Ты думаешь, что они аристократы. Да, это так, но не только в этом дело. — Она оттолкнулась от стены и повернулась к завесе дождя. — Тебе, наверное, покажется это какими-то сказками... — замотала она головой. — Прошу, просто скажи, в чём дело! — взмолился Чарлус. — Хорошо… Ты поверишь мне, если я скажу, что я ведьма? — спросила Дорея, вновь глядя на него в упор. На долю секунды на его лице появилось недоумение. — Конечно, нет, — ответил он без тени сомнения. — Ты — самая нежная и добрая, и милая... я никогда не поверю, что кто-нибудь способен назвать тебя ведьмой... — Я говорю не о моём характере, а о моих способностях и происхождении, — поспешила прервать его Дорея. — Я — волшебница, ведьма, самая настоящая! И мои родители, и все мои родственники — колдуны и ведьмы, чистокровные... ты не веришь мне? — Если бы это говорила не ты, я бы сказал, что в такое невозможно поверить, — отозвался Чарлус, поморщившись. — Ты ведь просто разыгрываешь меня? Жених, колдуны... — И то, и другое — чистая правда, — настойчиво проговорила Дорея. Затем она вздохнула. — Ты поверишь, если я покажу тебе... колдовство? — спросила она. — Не знаю... Дорея положила руку в карман и достала оттуда волшебную палочку. — Выглядит довольно безопасно, — заметил Чарлус, осторожно обходя её и будто бы невзначай становясь так, чтобы никто случайно не увидел, что она собиралась делать. Дорея взмахнула палочкой, и у неё прямо на ладони вспыхнул синеватый огонёк необжигающего волшебного пламени. Чарлус заставил себя вздрогнуть и отшатнуться. Дорея с тревогой и грустью наблюдала за ним, и он больше не сделал ни шагу. — Это не страшно... — умоляюще вымолвила Дорея. — Он совсем не горячий, ты можешь дотронуться, — с надеждой предложила она. То и дело с беспокойством поглядывая на неё, Чарлус протянул руку и кончиками пальцев несмело дотронулся до пляшущих язычков пламени. Сначала он тут же отдёрнул руку, но затем уже более уверенно провёл по ним ладонью. — И это что же, и есть твоя магия? — спросил он, не убирая руки и глядя на неё. Она закивала, невольно облегчённо улыбаясь. — Это даже приятно, — заметил Чарлус, поглаживая огонёчек. — Ты не боишься? — осторожно спросила Дорея. — Только не тебя, — покачал головой Чарлус. — Но теперь-то ты мне веришь? — вымолвила она. — Ну, хорошо, предположим, ты — ведьма, — проговорил Чарлус, потирая руки и наблюдая, как она взмахом палочки заставляет исчезнуть огонёк. — И ты хочешь сказать, что кроме таких, как ты, есть много обычных людей, таких, как я, которые, как бы это сказать... никто? — Почему никто? — воскликнула Дорея. — Просто магглы... неволшебники. — Значит, я — маггл, ты — колдунья, вся твоя семья колдуны... — заговорил Чарлус. — Теперь мне всё понятно. Она тихо засмеялась его иронии. — И ты, что же, живёшь в огромном тёмном замке с высокой башней, варишь зелья и летаешь на метле?.. — Да, но живу я в особняке в центре Лондона, — успокоила его Дорея. — Хорошо, просто скажи мне: это очень страшно, что я — этот, как его, маггл? — задал он вопрос. — Для моей родни — да, — призналась Дорея. — А для тебя? — спросил он, пристально глядя на неё. Мгновение она не отвечала. — Нет, для меня — нет, — проговорила она вполне убеждённо. — Хотя, мне уже кажется, что моё мнение не имеет никакого значения... — О чём ты говоришь?! — воскликнул Чарлус. — Для меня имеет значение только твоё мнение! Мне вообще нет никакого дела до твоей уважаемой родни! — Ты же не представляешь, что они могут сделать с нами обоими, — возразила Дорея. Он хотел спросить, что же, но не стал. — Хорошо, теперь расскажи мне про этого твоего «жениха», — попросил Чарлус. — Про него? — удивилась Дорея. — Что я могу тебе про него рассказать? Я в жизни его не видела! И он мне глубоко безразличен. Всё, что я знаю — это что в его родословной нет ни единого тёмного пятнышка и что он очень богат. — То есть у него есть всё, чего нет у меня, — подытожил Чарлус. — Но не его я люблю, — без тени улыбки ответила Дорея. Сердце Чарлуса наполнилось такой радостью, что он не нашёл слов, чтобы ответить ей, а лишь обнял за плечи. — Я не знаю, что нам делать, — проговорила Дорея, отчаянно покачав головой. — Я пришла к тебе почти без надежды… — Почему? — спросил Чарлус. — Если ты меня любишь, что может помешать нам быть вместе? Твои родственники? Тогда убежим! — пылко заговорил он. — Уедем из Англии!.. Послушай меня, Дора, — вымолвил он, беря её руки в свои, — у меня нет ни состояния, ни достойного заработка и ни капли волшебной крови. Я могу тебе предложить только себя самого и всю любовь, которая живёт в моём сердце. Она медленно подняла на него глаза, и её губы дрогнули. — Скажи, ты согласишься? Согласишься выйти за меня замуж? — с замирающим сердцем спросил Чарлус. Лицо Дореи серебрилось в свете вспыхнувших фонарей. — Да, — выдохнула она. — Да! Сто тысяч раз да! — Посмею ли я в это поверить? — прошептал он, беря её лицо в свои ладони. — Что мне ещё сделать, чтобы убедить тебя? Вместо ответа он накрыл её губы своими. Дождь постепенно затихал, и когда Дорея опустила голову на плечо Чарлуса, капли сыпались лишь с карнизов домов. — Теперь мне надо идти, — прошептала Дорея, теснее прижимаясь к его груди. — Ты убежишь со мной? — тихо спросил Чарлус. — Убегу, — отозвалась Дорея. — Ты бросишь ради меня свою семью и Англию... ради меня? — Ах, я же не подумала и о твоих родителях! — вместо ответа ужаснулась Дорея. — Ты ведь у них единственный сын... — Не волнуйся, они поймут, — севшим голосом проговорил Чарлус и продолжал: — К ним мы сможем вернуться. Возможно, и твои родители когда-нибудь смирятся с тем, что ты сделала свой выбор... — Я бы очень, очень хотела в это верить, — сказала Дорея с такой грустью, что у Чарлуса защемило сердце. — Ты говоришь, что помолвка состоится через неделю, — напомнил Чарлус. — Да, — подтвердила Дорея, — даже раньше — через шесть дней. — И что же мы будем делать? — спросил Чарлус. — Хоть ты и волшебница, даже ты не сможешь подготовить побег за такой короткий срок. — Ты прав, — вздохнула Дорея. — Если мы попытаемся бежать сейчас, нас быстро догонят, и неизвестно, чем всё это закончится. — А если попробовать после помолвки? — осторожно спросил Чарлус. — Я сама понимаю, что это единственный выход, — кивнула Дорея. — Помолвка — это пустая формальность. Гораздо больше меня страшит возможность провала. Поэтому нужно в первую очередь усыпить бдительность моих родственников. — Говоря эту фразу, Дорея поморщилась. Ей было совестно и больно так поступать со своими родителями, но другого выхода у неё не было, хотя... — Ещё есть призрачный шанс, последняя надежда избежать неизбежного, — медленно проговорила Дорея, подняв голову. — Какая? — спросил он. — Чарлус Поттер, — вымолвила Дорея. Чарлус вздрогнул. — Возможно, мне удастся пробудить в нём великодушие или хотя бы здравый смысл, просто поговорив с ним, — продолжала Дорея. — Скорее всего, я не увижу его до самого приёма по случаю помолвки, но там нам в любом случае придётся встретиться. Тогда я могла бы сказать ему, что не люблю его и не смогу полюбить... Хотя, если судить по тому, как он выбрал себе невесту, шанс убедить его отказаться от женщины, которая не желает быть с ним, весьма и весьма мал. — Если он порядочный человек, он отступится, — проговорил Чарлус. — Ты думаешь, мне стоит попробовать? — вымолвила Дорея. — Конечно, — ответил Чарлус. — Хотя мне трудно представить того, кто по своей воле откажется от тебя. Дорея чуть улыбнулась и взглянула на просвет в облаках. — Теперь, когда ты всё знаешь, я найду способ известить тебя, как и когда мы увидимся, — сказала она. — Только не пугайся. — Не буду, — заверил её Чарлус. — Теперь мне совсем пора. На прощание она поцеловала его в губы и выскользнула из его объятий, но он нагнал её через несколько шагов. — Ты ведь не передумаешь? — спросил Чарлус. — Я не выйду замуж ни за кого, кроме тебя, — твёрдо сказала она. Он счастливо улыбнулся и отпустил её.