Ошибки жизни

Всякое утро я просыпаюсь с мыслью «Ну вот, опять...». Посеревший потолок, тусклые обои (или краска) на стенах, насквозь пропахшее хлоркой постельное белье и неизменная побудка: «туду-ду-туду!» из горна... — Эй, Неясыть! Ты что, собрался валяться весь день? – спрыгивает со второго этажа кровати Волчий Пастух: пшеничного цвета волосы, веселые глаза и извечный оптимизм в мозгах – Весь завтрак проспишь! – и, натянув свою обыкновенную одежду, вылетает пулей наружу. «И опять туда же...» — успевает пронестись в голове, как из другого конца барака прибегает Тритон: мощный и высокий, брюнет, но ничуть не красавчик – и также уже одетый, как и все, шумящие вокруг: — Ну в самом деле, ты в своем репертуаре! – усмехнувшись, потрепал по руке – Как долго мы будем тебя поднимать каждый раз?.. — Ну так не поднимайте! – буркнув недовольно, накрылся одеялом с головой. И позволяю застать себя врасплох: за ногу хватает рука, и до душа меня волокут самым позорным образом. А мрачное настроение улетучивается без следа... Нас было трое с первого же дня здесь. Наверно, такое явление и называется «магнетизм». Потому что, едва друг друга обнаружив, мы стараемся держаться вместе. Ведь мы... — Неясыть! — Да! – вырывается громко на рефлексе. Инструктор что-то чиркнул у себя в табеле и указал: — На полосу препятствий! И снова я, как угорелый, несусь вперед, следя, чтобы меня не сшибло, не ударило, стараясь, чтобы нога не соскользнула, и ничего такого вроде... Это военный лагерь-интернат. Есть особое название, но вспомнить не могу, сколько ни пытаюсь. И порядки соответствующие. Так что свободное время у нас появляется только незадолго до ужина и во все время после. Каждый занимается тем, чем любит. У меня нет какого-то особого хобби. Чего не скажешь об этой парочке. Пастух – гениальный механик и конструктор. Два года назад он обнаружил на свалке остов от байка, и теперь, добыв по кусочку (буквально) недостающие запчасти и детали, а также штучки, которые несомненно, способны улучшить качества такого «железного коня», собирает почти с отеческой любовью. Кстати, самое забавное, что мы с ним – «духовные близнецы». То есть, не по крови, а по другим обстоятельствам. Родились в один день, в одно время суток (документы наши достаточно подробные, чтобы утверждать это наверняка), да и понимаем друг друга с полуслова. Вот только характеры у нас явно не сошлись. Взять к примеру то, что я вообще в технике не смыслю, а вот он достиг подобного уровня в 15-то лет... Да и водит он и мотоциклы, и гидроциклы, и машины, и самолеты, и вертолеты... Словом, все, что может двигаться, ему под силу починить, завести и повести. И это только явные из его талантов... Тритон (по-простому – Тошка) – мастер боевых искусств: каратэ, дзюдо, самбо; и знаток всех способов выживания (и в пустыне, и в лесу, и в воде, и под водой). С разрешения директора интерната он тренируется в окрестностях и тренирует вдобавок нас, дилетантов в этом деле. После этого многие с кроватей встать суток трое не могут... Так что друзей, кроме нас с Пастухом, у него нет. Этот, пусть и ровесник нам, но днюха у него раньше на месяц, чему он несказанно радуется чуть ли не каждый раз. Во всяком случае, такая тенденция у него все последние пять лет... Так как у меня своего собственного хобби нет, приходится помогать одной из тренеров – Нетте. Она возится с самыми мелкими, хотя и сама едва перешла рубеж – ей ровно 20-ть. И с чего это у нее столько радости на лице было, когда я согласился на ее просьбу? Ну и ладно, что метко камнями и прочей ерундой бросаюсь, ну дак это не такой уж и редкий талант. Правда, директору мои выходки давно приелись, и меня приходится постоянно выгораживать, а ее покровительство немалополезно, так что я держался за это всеми зубами... Камень со свистом пролетает над ухом и врезается в пыль позади. А результата – Ноль Ноликович Нолев. Уже который день... Надоело... Мальчишка 8-и лет, Кудряш, через силу расслабился, не сводя с меня пристального взгляда пронзительных глаз. Нетта что-то ему объясняла, втолковывала, но я не слушал – и без того знаю. Не получается у него, вот и все дела. И в таком темпе никогда не получится! Меня это раздражает. Серия гальки пролетела в считанных сантиметрах от различных частей его тела. Девушка, испугавшись, прикрикнула: — Ты что делаешь?! – и вскочила на ноги. — Да на что ты надеешься?! – едва не высказал ей в лицо – Не сможет он! — Нужно пытаться! «Повторяет это каждый раз...»: — И сколько еще? Неделю? Месяц? А, может, год? — Если потребуется – да! — Это дохлый номер, неужели не видишь?! – подошел ближе на шаг, указывая на него – Да, он умудрился однажды избежать удара падающей балки, но это ж не показатель! В таких экстренных ситуациях у кого хочешь появятся особые силы... — С чего ты так решил? – решила поставить меня в тупик. — Трюковать со мной не получится, милочка! – галантностью я не отличаюсь – Этот твой любимчик не сможет научиться владеть этим, только убегая от камней, зная, что они по нему в любом случае не попадут! Вот закинь его в настоящую горячую ситуацию – и он тебе все свои секреты и выложит!.. — Но он же еще ребенок! — Ну и что?! – успеваю выкрикнуть, как прямо в лицо мне полетел огроменный кусок гальки... и врезался точно в середину моей ладони, а мне не удалось сдержать легкой улыбки – Ну вот, разозлить уже получилось... Кудряш стоял на ногах, часто дыша от переполнявшей его злобы: — Неясыть, ты... дурак! – и неуловимой тенью сбежал. Ух ты, а оказывается, какие-то приемчики он уже умеет... Нетта, еле отведя взгляд от того места, где он был секунду назад, ошарашено уставилась на меня: — Ты это специально? Ты знал? — Не смеши, — фыркнул, глядя в сторону – Он меня довел. Затылком чувствую, как она улыбается: ласково, а на щеках ямочки. Все поневоле тают, видя это. Становится радостно и спокойно, злость и печаль проходят. И я в этом случае – не исключение. Приятно мягкая ладонь тронула за локоть: — Все-таки ты добрее, чем кажешься. И мне приятно, что ты такой со мной, — слегка рассмеявшись (без иронии, так что даже не было желания обижаться), добавила – И что ты все равно мне помогаешь, несмотря ни на что... — Все равно делать нечего, — пожав плечами, снова повернулся к ней и заглянул в глаза с хитростью – Или ты бы предпочла, чтобы я снова от безделья траву жег? Лето выдалось сухое, так что пожелтевшие поля разгорались на ура. И потушить их представляло немалую проблему. Ничего, зато не скучаем. — Ну так найди себе занятие! – сказала настойчиво, как вчера или позавчера, или год назад – В библиотеку сходи, отпросись у директора и поразвлекайся в городе! Куча вариантов! — А кто тебе поможет с этими желторотиками, кроме меня? – увидев замешательство и смущение на ее лице, еле сдержал улыбку – Нечего мне делать в городе. А в этих твоих книгах я не вижу ничего интересного... С минуту она смотрела на меня в упор. А я – на нее. Голос ее прозвучал спокойно, как и всегда, когда заходит речь о чем-то подобном (смелая девушка, как ни крути): — Сними очки. — Зачем? – насторожился, но не особо. — От меня тебе нет смысла скрываться. Я же все знаю... — И все равно настаиваешь? – меня эта тема всегда выводила из себя – ей это известно. Но настойчивости не убавилось: — Пусть я и видела на фотографии, но хочу... Не выдержав, я перебил: — Кудряш уже успокоился. Иди и тренируй его дальше, — резко развернувшись, быстрым шагом пошел прочь – А мне пора. — И куда же? – спросила однозначно – знала, что дел у меня нет и быть не может. Не ответив, я припустил бегом. — Неясыть, это произойдет рано или поздно! – хоть крик и не был громким, но я его услышал... Санузел, на первый взгляд, оказался пуст. Я, швырнув свои темные очки на край раковины, поспешно окатил лицо ледяной водой. Буря внутри улеглась, но дыхание по-прежнему не желало выравниваться. Руки уперлись в края раковины в опасении того, что ноги не выдержат, голова свесилась на грудь. И тут раздался осторожный шаг: — Это снова произошло? Я, даже не вздрогнув, покосился: — Разве не видишь? Пастух, глубоко вздохнув, встал рядом: — Так зачем ты заставляешь себя помогать ей? Или ты мазохист? — Не смешно, — буркнув, поднял голову и тупо уставился в зеркало – Я лишь пытаюсь не вылететь отсюда. Пусть это и нечестно по отношению к ней... В такие моменты я не осмеливался смотреть ему в глаза напрямую. Потому что лишь он один знал мою душу досконально. И не винил. — Директор сам привез и тебя, и меня, и еще не одного на эту сторону забора. А уж он не отказывается от однажды принятого решения. Или... — сбавил тон – Ты боишься, что тебя могут посадить под замок? Молчание – все верно. Слово в слово. Добавить нечего. — И куда они тебя могу посадить? – усмехнулся неожиданно – Разве что в подвал на глубину в полкилометра! И все равно ты выберешься. В чем же смысл тогда? Я выдавил улыбку: — Наверно, ты прав, — и наблюдая это в отражении, вновь посерьезнел – А ты...? — Мне без разницы, — пожал плечами – Ты тот, кто ты есть. Здесь нас принимают, даже несмотря на то, что мы... лишь наполовину люди. Нет смысла делать различия. Голова сама собой повернулась к нему: — И все же я тебе завидую... — Тю, было бы чему! – отмахнулся беззаботно – Ну не напоказ у меня все, и что? Суть от этого не меняется. — Тебе не приходится ждать до ночи, чтобы душ принять... – меня его слова ободрили, но я этого не показал – Птицы, насекомые и звери бегают следом, как привязанные... — А от тебя бегут без оглядки, — вставил спокойно – С остальными людьми не лучше. А я наполовину фавн, вот и все... — Ну а я адская Гончая! – вскипев, одним рывком снял длинный белый платок, которым обматывал голову от лба до затылка, и повернулся – Пусть все здесь и знают правду, я не хочу, чтобы на меня глазели! Острые – острее, чем у собаки или волка, уши встали торчком на макушке и тут же прижались от раздражения, а темный хвост захлестал по ногам (в обычном состоянии он представляет собой обрубок сантиметров 10-ть длины, а так – полметра). Остальные части тела для человека у меня вполне приемлемы, но их при всем желании я спрятать не могу. Пастух сокрушенно покачал головой – он и Тошка наблюдают это ежедневно: — Все равно, повторяю. Тошку с его жабрами никто не достает, во всяком случае... и не сторонится даже, — теряя терпение, сжал кулаки – И сложно тебе перед Неттой снять очки? Или так боишься ее испугать? — Ты же испугался!.. — Да, в 10-ть лет, едва тебя встретив! И я не знал, что мы – духовные близнецы. Я притих, решив отвлечься: — Со своим духовным близнецом встречаются только раз или два в жизни. И то – можно и плечами столкнуться, не больше... И заговаривают в одном случае из тысячи. А все понимают один из миллиона... — Откуда ты это узнал? – удивленно изогнул бровь. — Что? – пришел в себя и понял, что сказал это вслух – Да так, прочитал... — Ты... читаешь? – прыснув, рассмеялся. Губы растянулись в смущенной полуулыбке. И, пока Волчий Пастух пытался себя заставить успокоиться, я повернулся обратно к зеркалу. На меня взирало овальное худое лицо в обрамлении иссиня-черных волос (цвет естественный), а на макушке торчали такого же цвета уши. На левой щеке татуировка – иероглиф «ветер». Хоть здесь и не поощрялись подобные вольности, но в моем случае это имело иное – и важное, значение. Но никто не знал этого в точности, даже Пастух и Тритон. Только я один. На руках тоже по две татуировки – замотанные плотной тканью, и их назначение известно... но это уже не так важно. Глаза для парня слишком большие (что немало раздражает временами), но это не первая причина, почему я их прячу... В окно ударил луч редкого теперь солнца, попав прямо мне в лицо. До того, как я успел снова надеть очки, от гладкой плитки отразились два огонька: ярко алый, будто свежая кровь, и холодно-желтый, как и у любой адской Гончей – это наш родовой признак...