Ошибки жизни

Худая фигура Неясыти скрылась за поворотом коридора. Мне с трудом удалось сдержаться от того, чтобы броситься за ним следом. Шаги его и Хранителя затихли в глубине тоннеля. — Пап, а он вернется? – спросил непроизвольно, глядя туда, где они исчезли. Он, изумленно посмотрев (мол, а мне откуда знать?), положил руку на плечо: — Будем надеяться. Просто для чего Королю может сдаться полукровка? Я, дернув уголком рта, помолчал с минуту, раздумывая, а потом спросил: — Сейчас ты пойдешь к клану? — Да. — Можно и мне...? – попытался сдержать напрашивающуюся дрожь. — Конечно же можно! – улыбнулся и повел меня вперед... В лагере все отдыхали: ели, пили, спали. Ну и отчасти праздновали. Коршун (тот, который меня проконвоировал сюда не так давно), как и остальные фавны, встретил нас с распростертыми объятьями: — А мы думали-гадали, когда вы вернетесь! – похоже, что с моим отцом тут все были на короткой ноге – Добро пожаловать, вновь обретенный господин! – обратился ко мне, чуть преклонив голову безо всякой пафосности. К моему лицу прилила краска: — Да ладно вам... У меня имя есть, между прочим... — Господин Волчий Пастух, тогда? – поднял взгляд на меня. Я в наигранной обиде нахмурился. — Да пошутил я! – рассмеялся добродушно, приобнял меня за плечо (хотя ему и мешали мои крылья) и повел – Вот сейчас я тебя познакомлю с одной личностью... Отец, пожав плечами, проводил меня взглядом и пошел в палатку – решать свои, непременно важные, дела... Это было естественно во всех отношениях. Так и должно быть в действительности. Я сижу у большого костра, разговаривая обо всем и ни о чем со своими сородичами – и они отвечают мне, шутят, принимают меня со всей присущей душевностью... Да, фавны никогда не отличались доверчивостью – но только к чужакам. К сородичам – даже к полукровкам, как я – вера без малейших сомнений. Это – великая сила. Сила связи со своими близкими. Вечная связь, которая никогда не исчезает, даже со смертью... Как-то сама собою веселая беседа перетекла в воспоминания. И весь лагерь разом погрузился в полное молчание – дань уважения тем, кто не вернулся с этой битвы... Да, это было правильно. Верно. Разумно, в конечном счете. Но тогда почему мне было грустно при любом раскладе? На границе сознания, каким-то краешком мозга – но все равно? Ну да, я беспокоился за Неясыть. Но, с другой стороны, действительно – для чего Королю может сдаться Гончая-полукровка? Поговорят – и все... И все же было тревожно... На востоке едва-едва светлело почти черное небо. Когда я тихонько подошел к входу в центральную палатку, в ней еще кипело бурное обсуждение. Неловко было как-то отрывать, но – приходилось. — Простите, можно? – спросил громко, заглядывая. Отец, даже не обернувшись на меня, бросил рядом стоящему мужчине (старше его лет на 10-ть минимум по внешности), вглядываясь в карту: — Короче, поставишь двоих здесь и здесь, — тыкнул пальцем – Пусть следят за любой активностью этих людей. Остальное решай сам, — развернувшись, с тяжелым вздохом подошел ко мне – Ты что-то хотел? Мне стало по меньшей мере не по себе: «Похоже, я оторвал от чего-то важного...»: — Просто хотел предупредить, что ухожу... — Минутку, — выйдя со мной наружу, плотно закрыл парусину и спросил тише – Уже? — Ну да... – пожал плечами, глядя в сторону, на душе повис камень – А чего тянуть? Его глаза потемнели: — Мог бы еще немного тут побыть... Я категорично замотал головой: — От этого будет только хуже... Он, приглядевшись ко мне, положил руку на плечо и сжал: — Думаешь, он уже вернулся? – в голосе мелькнула нотка легкой ревности. — Думаю, — не стал врать – И еще нужно кое-что сделать... — Что именно, скажешь? «Я хочу поговорить с ней. С Масаки. Понять, что ею движет...»: — Если согласишься проводить меня – там и узнаешь. А нет – так и смысла не вижу... Он улыбнулся почти печально: — Считаешь, что я способен отказаться от лишней возможности побыть с тобой? Нет, я так не считал. Но все-таки предположил. И от этих слов покраснел: — Ну, так пошли? — Предупрежу только... – и вернулся в палатку... Теперь я понимаю, почему это место назвали Снежной пустыней – ничего, кроме снега, вокруг не наблюдается. Снег сплошной – и две маленькие фигурки, бредущие по нему, оставляя цепочку следов. — А я и не думал, что энергетический след так легко отследить... – приглядевшись к нему, прибавил скорости – холодно все же. — Во-первых, этот твой – и свежий. А, во-вторых, тогда ты, похоже, испытывал сильные эмоции, не так ли?.. Мои ноги непроизвольно встали – да, тогда... я бежал с одной мыслью: «Он меня предал!», и та боль... И отец это заметил и задал вопрос осторожно: — У тебя что-то случилось накануне? — Ничего такого, пап, — выдавил улыбку – Просто мелкие недопонимания. Ему, конечно, хотелось докопаться до правды – но он не стал... Небольшой бугорок, которым казалось со стороны наше с Неясытью убежище изо льда, покрытое снегом, появился как будто неожиданно. А мне казалось, что до него еще топать и топать... Да, в метель теряешь ориентацию напрочь. Уже у входа, занавешенного одеялами, я притормозил, не доходя до него несколько метров – внезапно проявившееся чутье подсказало, что дальше лучше не идти. Отец настороженно встал рядом, держа правую руку рядом с рукояткой пистолета. Ветер дул нам в лицо, так что тот, кто находился внутри, не мог ни почуять, ни услышать нашего приближения. Вернее, внутри их было двое. Сидели в темноте, греясь от костра в центре. Человек и Гончая. Хрупкая женщина и один из владык Ада. Масаки и Гарм... И именно оттого, что ветер был в нашу сторону, мы слышали каждое слово. — Скоро утро, дорогой. Поспи немного... — Потом. Не сейчас... – короткая пауза – Тебя что-то беспокоит? — Что от него может понадобиться последнему эльфу? – в голосе отстраненность. — А я опять тебе повторю: это отродье выкрутится из любой передряги! – нескрываемое раздражение – Уж знаю, поверь!.. — Да, ты знаешь... – пауза — ...а вот я, мать, совсем ничего не знаю о собственном... — Умоляю тебя, Масаки, перестань талдычить об одном и том же! – возня – Он тебя едва сегодня не угробил!.. — Это не его вина! – заявила громко. — Да, не его... — отозвался все также спокойно – Это проклятие лишает его последних мозгов, и поделать с этим ничего нельзя... Давай сменим тему? — Его дух силен... И, что бы ты ни говорил, глаза красивые. — Тю, тоже мне... Светит ими, как маяками, чем только портит себе репутацию... — фыркнул – Не понимаю я это отродье, не понимаю! В голове шарю свободно, все мысли вижу насквозь – а понять не могу. Хоть в лепешку расшибайся – ни в какую! Что за тараканы там гуляют?! — Где ж ты таких словечек набрался? – рассмеялась (немного мрачно) – Завидую я тебе, дорогой... Ты можешь с ним поговорить, видеться, прикоснуться к нему... — Эх, Масаки... – вздохнул – Это только потому, что он меня боится. — Ну не всем же быть, как мне – без инстинкта самосохранения. Да ты и сам себя так поставил. Постарайся поласковее... — Но я же основатель... — Ты – отец. Те, кого ты всецело породил – одно дело. Тот, кто пошел от твоего рода – совсем другое. Говорила не один раз... — Хочешь, открою тебе один секрет? – пауза – Раньше я сохранял отродью жизнь лишь потому, что в нем – половина тебя. И злился, когда он хотел встретиться с тобой... И, когда он оплошал с этим набегом, я решил сжалиться, и просто изгнал сюда... чтобы через пару столетий, когда он устанет, поймет всю сложность жизни, захочет домой, предложить простой договор: я позволяю тебе вернуться, а ты навеки отказываешься от цели когда-нибудь встретиться с матерью... — Что?.. — Еще не закончил. Я думал, что он отступится, согласится, но... Представляешь, он мне сказал: «Ад – твоя земля. Мне делать на ней нечего»! Да он попросту в лицо плюнул!.. — Люди имеют привычку находить новые цели в жизни и не отступать от старых. Не забывай об этом. — Я и не забываю! Но и что делать с ним дальше – не имею понятия!.. Я выслушивал все это внимательно, прикрывая лицо, чтобы они не услышали моего дыхания. Этот разговор заставил меня о многом задуматься... И тут неожиданно для меня Речник, сорвавшись с места, вошел без предупреждения внутрь. Мне остановить его не удалось – не успел. Гарм, горя глазами, приподнялся: — Чего тебе надо? Масаки, придерживая на плечах темный плащ с отделкой из белоснежного меха (гармов) посмотрела заинтересованно сначала на него, потом – на меня. — Прошу прощения, но я краем уха слышал ваш разговор... – начал мой отец. — Чего?!! – взревел основатель Гончих, скаля зубы и рыча, заплясали вокруг тела фиолетово-черные язычки пламени. Меня все больше поглощал страх: «Черт, неужели все так и кончится?!». Отец и бровью не повел, держа руку недалеко от пистолета. — Дорогой, прошу тебя, успокойся, — сказала совершенно спокойно и мягко, коснувшись его руки, она – но я не думал, что это как-то подействует. Тем не менее, Гарм, утихомирившись, вновь лег ей на ноги и прикрыл все-таки чуть горящие глаза: — Ладно, полукровка и отец полукровки... Чего вам надо? — Задать тебе один вопрос, — посмотрел на него внимательно (и спокойно вполне – чем меня немало ошарашил) – Ты хочешь понять мысли того, чьим отцом стал? Хочешь ли исправить прошлые ошибки, связанные с вашими отношениями? — Сам разберусь – не вмешивайся! – понизил тон голоса. — Да, ты разбираешься сам, — кивнул сокрушенно – Но что-нибудь вышло? — Впереди вечность... – фыркнул. — Для тебя – да, не спорю. Но не для него. — С чего ты взял, фавн? – прищурился. — Сам знаешь. — Не смей задирать нос!.. — Спокойно... – прошептала почти неслышно Масаки между делом, глядя в сторону. Меня била нервная дрожь: — М... Мож... – сглотнул тяжело – Можно я сяду? Алые, как свежепролитая кровь, глаза скосились на меня: — Коленки дрожат, полукровка? – фыркнул презрительно – Валяй. Следом за мной сел и отец – радужный взгляд сверлил Гарма: — Я могу тебе помочь, основатель рода Гончих. Но только при двух условиях: первое – ты не будешь отрицать, что нуждаешься в помощи; второе – забудь о том, кто есть ты, и кто есть я. Ты просто Гарм, я просто Речник. Мы оба отцы, и тебе нужен совет, как найти общий язык со своим отродьем. А я могу тебе его дать. Ну, как? Он плотно сжал губы, борясь со своей гордыней и недоверчивостью. Его жена, по-прежнему глядя куда-то мимо костра вглубь себя, сказала, поглаживая его по плечу: — На твоем месте я бы согласилась. Да, попробуй Неясыть или, тем более, я о таком заикнуться – быстро бы клочки по закоулочкам полетели... Крепкие у нее нервы. Но это меня приободрило – и немало. — Посмотрим... Ну, будем считать, что я согласен. И что ты порекомендуешь? — Для начала перестань угрожать расправой. В чем вообще смысл этого? — Чтобы не распоясался. — Ну и как, помогло? – внимательно прищурился. Тот подумал, прежде чем ответить: — Во всяком случае, в Аду он не своевольничал... — А здесь? — Соблюдает субординацию. — Как можно понять, ты никогда не говорил ему ничего мягче «Выкрутился, пострел, ну и гуляй» и «Сегодня у меня хорошее настроение, так что проваливай»? — Когда это я такое говорил?! – тон голоса немного снизился (Масаки сжала его плечо). — Не принципиально важно, что ты говорил, — тряхнул головой невозмутимо – Ты ни в какую не можешь его понять по многим причинам, и то, что он полукровка с сердцем человека – далеко не главная. Он просто не позволяет себе доверять тебе: считая, что тебе все равно плевать на него с высокой колокольни, держит все при себе. Не знаю, может быть, это и поздновато говорить, но попробуй хоть раз его приободрить. — Гончие от этого только раскисают! — Он – не Гончая! – выкрикнул неожиданно я (и для них, и для себя). — Уж и сам вижу, жалкий фавн! – пронзил меня глазами. Я, сдержав бурю инстинктов, которые требовали незамедлительного бегства, все также уверенно продолжил: — Перестаньте видеть в нем ваше порождение, которое постоянно следует ставить на место. Он и без всяких угроз и нравоучений понимает, что тут делать можно, а что – нельзя. Он способен сам осознавать свои поступки. И я не знаю, чего вы пытаетесь так добиться, держа его в ежовых... нет, из колючей проволоки рукавицах, но это не может помочь вам в контроле над ним никоим образом!.. — Послушай, в Аду он...! — В Аду он жил 20-ть веков назад! За это время здесь, в этом мире, сменились сотни эпох, тысячи правителей: каждый – со своим режимом. У него самого сменилось множество друзей и врагов... И Неясыть не настолько туп, чтобы не вынести из этого всего урока... — Неясыть? – зеленые глаза посмотрели на меня в упор с неподдельным интересом – Так его зовут? — Ну, последние годы... – я пожал плечами. — Понятно, — выдохнула медленно, полуприкрыв глаза (и нам всем стало заметно, как она устала) – Сильное имя. Мне нравится... У меня возникло смутное чувство deja vu: — И он не сдастся, — посмотрел на нее сначала, потом – на примолкшего Гарма – Я его знаю достаточно, чтобы это утверждать. Он найдет способ избавиться от проклятья. — Я ему сотни и тысячи раз говорил, что его не существует! — Вы можете с уверенностью это утверждать? – посмотрел в алые глаза, на пределе сдерживаясь от того, чтобы не забиться в угол и не замолкнуть навеки. И на этот вопрос ответа не получил. — Сколько ты знаешь его? – посмотрела на меня в упор Масаки – Моего сына? — 6-ть лет или около того, — улыбнулся – Но, знаете, такое ощущение, что знал его всю свою сознательную жизнь... Гарм фыркнул, покосившись на стену: — Двое дебилов... — Это ты про кого? – перевела взгляд на него. — Про отродье и этого фавна-полукровку, — скривился – Думают, что если они духовные близнецы, то быть вместе – это их судьба. И ничто этому не сможет помешать... Меня взял гнев, но неуемный страх не дал ему выплеснуться наружу. Мой отец, все это время не сказав и слова, наконец произнес: — Вот поэтому я и говорю, что впереди у тебя далеко не вечность... — Что? – покосился на него с призраком интереса на лице. Речник, лишь посверлив его молча глазами несколько секунд, обратился ко мне: — Сын, сколько раз за ваше знакомство Неясыть был близок к смерти? Масаки побледнела, но постаралась это скрыть. «Блин, не хочется... при ней...»: — Если не считать того случая, когда он потерял много крови из-за сезонных проблем, и того, когда получил передозировку снотворными... четыре, — каждый из этих случаев отпечатался глубоко в моей памяти, до самого конца жизни – И все произошли с того момента, как началось наше задание здесь — то есть, полтора месяца, — обнаружив по меньшей мере шок на лице матери Неясыти, заставил себя продолжить – Просто война идет, и возникают проблемы в связи с этим... — Видишь, Гарм, — отец предельно серьезно посмотрел на него – Пусть ему и довольно мало, по меркам Гончих, но по людским... Смерть дышит ему в затылок. И только чудом ему удается ее избежать. Но однажды выкрутиться не получится... Внутри меня все заколотилось с ледяной болью при этих словах: — Пап... – покосился, не желая верить – Неужели это правда?! Он, повернувшись ко мне, с сожалением кивнул. — Но ведь...! – едва сдерживая дрожь, повернулся к Масаки – Но вы же...! — Сын, она пила воду из реки Бессмертия. И смерть за ней не может гнаться. А вот за полукровкой... – вновь посмотрел на основателя рода Гончих, на лице которого было немалое сомнение в его искренности – Я не стал бы врать перед собственным сыном, и, раз сомневаешься, то спроси его самого. — Его самого?! – воскликнули я и Гарм одновременно. — Я видел это в его глазах... – закрыл лицо рукой, вспоминая – и содрогаясь – В них не было ничего, кроме налета усталости и смертельной тоски — и знание неотвратимости подобного исхода... когда он говорил, чтобы я позволил ему спасти моего Волчьего Пастуха... — Послушай, Речник, ты был не в себе, и мало ли что могло померещ... — Мне не померещилось! – крикнул совершенно неожиданно, сверкнув глазами на него исподлобья (я поневоле отшатнулся) – Это ты не желал видеть правды! Это ж до чего нужно наплевательски относиться к собственному ребенку, чтобы... такое...?! Мне не хотелось скандала, и уже хотел было успокоить их обоих... ...но не пришлось. Раздался всхлип. И мы все ошарашено воззрились на Масаки, что сидела все в той же позе, с плащом Гарма на плечах и им самим на коленях, но сейчас по ее щекам катились крупные градины слез. — Милая! – Гарм, вскочив, тут же прижал ее голову к плечу. Я, вздрогнув (непривычно было как-то слышать от одного из владык Ада настолько мягкое и нежное обращение), выдавил: — Вы не виноваты... – откуда-то зная, отчего эти слезы. — Нет, фавн... – пробормотала в перерыве между рыданиями – Я никудышная мать!.. Мой отец, встав, с сочувствием посмотрел на них обоих: — Сказанное мной можете расценивать, как своего рода обязанность. Неясыть спас моего сына – и я вернул ему долг. И, миссис... – перевел взгляд на Масаки – Вас эти слова никоим образом не касаются. То, что он хотел знать, ему известно – и вы это показали уже первой же своей реакцией на свое появление – вы не сбежали, не стали уговаривать его уйти, чтобы не приносить друг другу дополнительных страданий... а просто подошли и... – не закончив, пробормотал – Просто ваш муж слишком стар, чтоб менять свои привычки добровольно. Я, заставив себя встать следом, смотрел на отца с немалым восхищением. И он это заметил – и улыбнулся: — У меня все. И простите, если чем-то обидел... – чуть поклонившись, вышел. Снаружи нас встретил сильный ветер. Отец, не оглядываясь, пошел в сторону, где был лагерь нашего клана. Первым моим действием было его догнать, но тут... ...на локте сомкнулась сильная хватка, и глаза, вмиг скосившиеся туда, едва не вылезли из орбит, по телу прошлась волна дрожи, и я попытался вырваться – впустую. Гарм, не обращая на мои попытки ровным счетом никакого внимания, спросил: — Отродье сейчас с Королем? – тон предельно серьезен. — Да, он послал за ним одного из Хранителей, — стараясь сдержать свои порывы, сказал негромко (ветер еще больше заглушал мой голос) – Но я сам не знаю, когда он решит вернуться, если вы хотите об этом спросить... — Нет-нет, — тряхнув головой, сжал хватку крепче и пронзил алыми глазами, заставив меня напрячься сильнее – Просто хочу знать, что вас связывает. Тебя и отродье. «С чего это у него такой интерес возник? Да и сложно спросить у него самого? Хотя, если подумать, то...»: — Вы сами это прекрасно знаете. Мы духовные близнецы. И все... — Только ли? – прищурился, будто бы угрожая. Я побледнел (и куда делся мой отец?!): — Ч-что вы под этим...? — Связь ваша крепка – это видно... – приблизил свое лицо к моему – в кромешной тьме два шрама на лице будто бы светились, как и глаза – Я видел в его памяти что-то... не относящееся к простому проявлению привязанности... – понизил тон еще больше (мне стало откровенно страшно) – Это случилось в военном лагере-интернате для одаренных детей ОСОВСР... Вроде, так это место называлось? Мои мозги напряглись, пытаясь вспомнить – и через несколько секунд на смену бледности пришла густая краска – и скрыть ее было невозможно: — Репетиция... – «Но это был всего лишь...!». Он, кивнув, продолжил: — Да, это так называется... – и вдруг усмехнулся каким-то своим мыслям – И, похоже, что вскоре тебя ждут новые проблемы... – после этих слов наконец отпустил. Я поспешно отступил на шаг от него: — Что вы имеете в виду? – сердце мое заколотилось. — Один раз отродье уже существовал в своей женской форме. Тогда его именем было Фалькона. И это был единственный раз... Но, — опять усмехнулся — ...думается мне, что совсем скоро произойдет нечто похожее... «О чем он говорит?!»: — То есть? – голос дрогнул. Он, не ответив, вернулся в убежище и закрыл за собой вход. Мне же оставалось только тупо стоять на месте и ломать над этим разговором голову. Через пару секунд – или через пару минут, меня окликнул отец. Его фигура темнела совсем неподалеку – похоже, что он наблюдал за всем этим разговором, но специально не вмешивался. Я его быстро нагнал: — Извини, что задержался. — Ничего, — хлопнув по плечу (в тоне голоса была какая-то странная печаль), сказал – И, знаешь, я не думаю, что Гарм так легко прислушается к моим словам. — Кстати, пап, что это было? – присмотрелся – В смысле – этот твой разговор? — Я уже сказал: вернул ему долг. И дал Многоликому Гарму повод для создания нового лица – более добросовестного отца... – и, улыбнувшись снова, сделал жест следовать за собой – Пошли, они наверняка хотят побыть наедине. Да и не думаю, что им бы по нраву пришлись свидетели их ухода... — Откуда...? – «Откуда ты знаешь, что они собираются уходить?». — Интуиция, наверно, — пожал плечами – Ты же тоже ею часто пользуешься, не так ли? — А, ну да... Эх, вот не люблю я проводы. Страшно не люблю. Вернее – терпеть ненавижу... Но все-таки не удержался, когда отец захотел попрощаться. Да и мне вдруг захотелось многое ему сказать напоследок. Был полдень, Неясыть еще не появлялся, и отговорить было некому... Наверно, интересно, а в чем, собственно, дело? Да как раз в том, что я едва за кланом не побежал вдогонку! Сильный это инстинкт, знаете ли – единство с сородичами, и не отвертишься, если захочешь... Иногда жаль, что в этом я – истинный фавн... Но они все меня поняли и не стали чего-то говорить – и это должно быть, по меньшей мере, странно... В слепящей белизне сплошного снега быстро (даже слишком), пропали их силуэты – даже мое абсолютное зрение их перестало различать. Я, вздохнув, отвернулся – и на меня нахлынуло страшное одиночество. С чего я решил тут остаться? С чего подумал, что Неясыть вернется так скоро? С чего вообще взял, что он придет?! И каким образом собираюсь возвращаться?!.. Опять интуиция, да? Ну так с чего мне ей доверять? Я же не какой-нибудь оборотень, для которого это – зов крови... Обратно возвращаться в пустое (и от этого неуютное) убежище ужасно не хотелось. Потому от нечего делать решил пройтись до горы Праведника – может, и своего брата духовного встречу... Место, на котором располагались лагеря фавнов, тех, кто еще защищал тропу к горе Праведника, и Гончих (а теперь лишь наше ледяное убежище), называется Ледяным трактом – длинным пластом из векового льда, представляющим из себя своего рода мост. По спине от этих мыслей пробегают мурашки – ведь, по сути, в данный момент я иду над глубокой пропастью Крика... Интересно, а этот тракт когда-нибудь ломался? Раздумывая над этим, я даже не заметил ровной цепочки следов, ведущей прямиком из горы к убежищу. От радости, захлестнувшей меня с головой, крылья распустились с громким хлопком и сильными взмахами понесли туда, несмотря на усиливающийся ветер – в те мгновения на него было плевать... От входа вела еще более свежая цепочка – в сторону, куда ушли Гарм и Масаки, чтобы одним, без свидетелей, удалиться... куда? Не знаю. Рядом с ней, почти сливаясь, создавая иллюзию единства – другая, ведущая обратно внутрь. Значит, поймал след духа матери – и побежал, а потом, совладав с ним, вернулся... Впрочем, мне не имело смысла эти следы читать – тонкая струйка темного дыма, шедшая через особую дыру в потолке, говорила сама за себя. Я, не спрашивая разрешения, просто вошел... ...и поневоле обмер. Не знаю, почему, но всякий раз, когда это случается, все во мне замирает, как у пугливой лани при подозрительном шорохе. Потому что не ожидал, признаться, что Неясыть, пусть и по-прежнему спокойный и доброжелательный ко мне, будет ожидать там моего прихода... в ипостаси девушки. До сих пор не могу понять, как у меня это получается, но я всегда безошибочно чувствую, когда он парень, а когда – наоборот, несмотря на внешнюю практическую неразличимость при наличии одежды (разве что по разности рельефности мышц плеч можно пытаться...). Он... хм, то есть, она, оторвавшись от копания в своей сумке, улыбнулась: — Быстро ты. А мне уж подумалось, что ждать придется... Поневоле вспомнился разговор с Гармом накануне – про то, что Неясыть уже имел опыт жизни в теле женщины. И тогда ее звали Фалькона. Повод ли это для опасений ? И с чего тогда он решил попробовать? Любопытство? Возможно. А отчего тогда отказался от этой ипостаси? Неизвестно. И были ли тогда у нее... определенные связи с мужчинами? Странно, ведь я знал, что раз Неясыть – гермафродит, то, следственно – и бисексуал. И раньше меня это как-то не волновало. А сейчас? — Следы обо всем сказали, — ответив, я сел напротив и внимательно осмотрел: верхняя одежда незнакомая (но вполне могла бы быть из той же сумки) – китель и кирзачи, а также свитер – Ну, что расскажешь? — А что рассказывать? – дернула плечом, не отрываясь от копания в сумке – Обсудили кое-что... Благодарность тебе передавал, — покосилась на мгновение с усмешкой – Так что можешь обращаться к нему с любой проблемой. В общем, своего рода повтор того разговора, что был в доме Каена – пусть земля ему и его родным будет... Я, пораздумав, спросил: — И не значит ли это, что я узнаю что-то неожиданное? – постарался сделать тон более шутливым и спокойным. Но, тем не менее, она вздрогнула: — Не думаю, что известие о том, что Король намного более приятен в общении, чем Гарм, настолько неожиданно... – улыбнувшись, наконец выудила тонкий ножик и, обнажив его, проверила остроту лезвия – И если ты хочешь знать, зачем он спас мне жизнь, так это, по его словам, его обязанность – потому что не должны совершаться убийства близ места, где течет источник реки Бессмертия и хранится Костяная флейта. И долга перед ним у меня, выходит, и нет... Признаться, не верилось в это мне... Но за что уцепиться? Все логично, ни к чему не придраться... Да и зачем Неясыти мне врать? Каков смысл – после всего пережитого? Я, глубоко вздохнув, кивнул в знак того, что верю. Гончая, кивнув в ответ, перехватила ножик покрепче – и... одним движением обрезала прядь волос рядом с подбородком. Вторая последовала за ней спустя ровно секунду. — Что ты делаешь?! – почему-то показалось, что ей пришло в голову покончить с собой. — Все по той же причине, — бросила невозмутимо – Нужно успокоить призраки тех, кто был сегодня убит там, в недрах горы: и Хальзе, и его команды... и Пилико... – разные глаза мелькнули печалью – Это ритуал. Король попросил меня его провести. — И все? – вырвалось поневоле. — Нет, не все, — тщательно отмерив длину, чиркнула еще раз и, не роняя ни единого волоса, положила вместе с остальными в платок, развернутый на коленях – Еще он попросил передать кое-какое послание всем одаренным стран, что сейчас воюют – то есть, Республики и Империи. И этим окончить войну. Мне стало легче в сотню... нет, в тысячу раз! Наконец-то эти смерти прекратятся, и не станет нужды проливать кровь – пусть и вражескую, ради победы Республики... — Так-с, на них хватит... – пробормотала в задумчивости, перекладывая нож в другую руку – Но все равно остальные придется срезать... – поморщившись чуть, продолжила. — И куда их тогда? На мгновение рука замерла – и тут же отрезала прядь подлиннее: — На дело, которое не может больше терпеть, — и на немой вопрос ответила тихо – Мы с тобой вернемся в то место, где был интернат. И успокоим призраки тех, кто погиб там... и еще Тошку. Жаль, конечно, но его придется успокаивать второй раз – и теперь это будет несколько сложнее... — Почему? С чего бы? – внимательно посмотрел на нее. Последняя прядь обрезана – Неясыть, потеребив концы своих остриженных волос, подумав тщательно, еще более тихо сказала: — По моей вине... Я случайно вызвал его призрак в этот мир, когда... тебя ранило. И пусть он не станет причинять беспокойства, но все равно – во всем нужен порядок. Во мне возникла шальная мысль: — И это тебя попросил сделать Король? Ответом послужило отрицательное покачивание головой. — А с чего ты вдруг? — Просто... – недолгое молчание – Перед уходом надо раздать долги и окончить дела... Я недоуменно посмотрел. — Нам придется уехать... далеко. Потом тебе скажу, после того, как передадим то самое послание от Короля, отзывающее всех существ, обладающих магией, с фронта. Если не захочешь уехать со мной – то... — Я поеду! – вставил твердо, смотря в упор. — Но ты же не знаешь, куда...! – начала было, но я опять перебил: — Повторю еще раз: я поеду, — уже более спокойно и мягко добавил – Я так решил. — Спасибо, — улыбнувшись несколько печально (с чего бы?) – Но хочу предупредить, что оттуда ты не сможешь никакими способами связаться со своим отцом. Никакими! И там я намерена прожить минимум пару веков. Фавны живут в среднем 500 лет (моему отцу 263), так что для меня это – не такая проблема (в смысле дожить), но вот новость о том, что нельзя будет связаться... — Это настолько далеко? – сглотнул жесткий ком. — Ближе, чем может показаться, — завернув хорошенько обрезанные волосы, положила сверток в сумку – Оно в этом мире, но обособлено от остальной планеты... Я стал в уме перебирать все возможные варианты. Неясыть, едва заметив это, не удержала легкого смеха: — Не утруждай себя, Пастух! Я скажу тебе. И, если хочешь, то прямо сейчас. Вместо ответа мои глаза впились в ее во всем сосредоточенном внимании. — Это страна... – сдержав улыбку, закончила — ...Эмпатика. Я, в первое мгновение не поняв, тут же кивнул сам себе – да, логично... Но зачем? — Не знаю, как ты, а я уже не могу – ложусь спать! – задрав край одного из одеял, что лежали рядом, на своего рода кровати, стала в него заворачиваться. Мне тоже этого хотелось – и немало, так что решил подождать, пока она устроится, и, наблюдая за этим, вдруг заметил яркий блеск в пламени костра... Пальцы в одно мгновение сомкнулись на запястье, глаза жадно впились в кольцо – тонкое, из серебристого металла, что и не заметишь сразу: — Что это? – встряхнул ее руку слегка, отчего аметисты на нем ярко сверкнули. Разные глаза сверкнули с ними в унисон досадой: — Кольца никогда не видел? – и попыталась вырвать руку. Я не дал этого сделать: — Откуда? Полминуты напряженного молчания. — Мне его дали. — Кто? – не отставал. — Король, — ответила раздраженно после короткой паузы. — Зачем? – прищурился слегка. — Чтобы можно было его позвать... Я же говорила! – вновь попыталась вырваться. Рывок в мою сторону – и я ее надежно держал за плечи, сверля в упор: — Тогда почему оно на правом безымянном?! Пару мгновений ее глаза сверлили меня в ответ, но потом скосились в сторону: — Просто на другой не налезло... – и опять посмотрела в упор – Что такое? Ревнуешь? – и улыбнулась хитро. Мне в тот момент захотелось ей треснуть по затылку – но удалось сдержаться: — Я беспокоился, между прочим! Думал, что он тебя навсегда заберет!.. На лице что-то мелькнуло... но что? — Тогда... – тяжело сглотнула, взял меня за локти и сжав — ...почему остался? — Надеялся... – выдохнув это слово, медленно отпустил. Она, опустив свои руки и не отдаляясь, некоторое время сидела на коленях, сверля меня пристальным взглядом. А я не решался посмотреть в упор. Вот всегда так, когда он девушка... Может, я стеснительный? — Ладно, хватит разговоров! – выплюнула резко и, накрыв меня с головой одеялом, чуть коснулась губами щеки (с какого перепугу?!) и улеглась рядом, свернувшись в калачик – Я устала... – зевнув, закрыла глаза. Я секунд 10-ть сидел, дотрагиваясь до своей щеки и краснея, а потом, совладав с бешеным сердцем, тихонечко улегся. Кровать одна – и выхода другого нет... — Пастух, повернись лицом, — раздался тихий шепот мне в затылок. — Зачем? – вздрогнул. — Дело есть... В крупных глазах цвета крови и ледяной желтизны мелькали мысли. Но какие – мне не дано знать. Потому что я не имею способностей к телепатии. Выжидающе глянул. — Хотела предупредить, что этот облик теперь станет постоянным, — отвела на секунду взгляд от неловкости – И, боюсь, что смогу превращаться только в Гончую, да и то явно нескоро... — Почему?! – я вскочил, откинув одеяло. Она, закусив губу и лихорадочно ища ответа, также села: — Я объясню... но несколько позже. — Когда? – «Играть со мной взбрело в голову, что ли?!». — Через несколько месяцев, — сказала после долгой паузы, глядя исподлобья – Раньше не могу, уж прости... «Что же произошло между Неясытью и Королем? Я хочу знать!» — сердце сжало: — Мы же... не чужие друг другу, верно? – выдавил, положив руку ей на плечо – Почему ты что-то от меня скрываешь? Что случилось? Расскажи... — Мы не чужие, ты прав, — закрыла глаза плотно, сглатывая – Но это я сказать не могу... — Неясыть... — Пастух, умоляю! – едва не выкрикнула, глядя в упор – Если бы только от меня что-то зависело – я бы обязательно тебе рассказала! Но не проси невозможного! Я, в бессилии сжав зубы, отвернулся, сдерживая нахлынувшую злобу: — Я с тобой с ума сойду, чесслово! Сначала одно, потом другое, а за ним – третье, и мне никто не хочет ничего объяснять!.. — Успокойся! – рыкнула коротко вдруг, схватив за ладонь и крепко сжав – Я тебе уже сказала, что через несколько месяцев ты получишь ответы на свои вопросы. На все. И тебе что-то не нравится? — Я не об этом! – посмотрел на нее. Пауза. Игра в гляделки. — Ты против, что я решила выбрать этот пол? Ты не желаешь видеть меня ни в какой другой ипостаси, кроме, как в виде парня? – спросила, старательно скрывая дрожь. Раздумья над этим заняли всего секунду: — Нет. Это твой выбор, и я его уважаю, но... – запнулся — ...зачем? И почему? — Это поможет избавиться от моего проклятья – сейчас я могу сказать тебе только это. — Точно? – «Избавиться? Значит, существует способ?» — мне стало в некоторой степени радостно за нее – Ты уверен... кхм, уверена? — Я согласовала это со знающим дело, — улыбнулась слабо – Точно. Уверена. — Тогда хорошо, — вздохнул глубоко – Не буду допытываться раньше времени. Но буду помнить, — погрозил пальцем с легкой хитростью – Когда придет время, ты расскажешь! — Обещаю! – кивнув, улеглась обратно. А на меня вновь нахлынуло. Нет, не раздражение, не досада, ни что-то такое... До меня вдруг дошло, что я буду спать в одной кровати с особой противоположного пола, и, пусть свидетелей этого и нет (и быть не может), но все равно – это неприлично! Она, приподнявшись, заметила что-то неладное: — Пастух? – пригляделась вопросительно. — Да, уже... – рухнув рядом, отвернулся. — Черт, вот так всегда... – пробормотала тихо и устало – Не парься по этому поводу... И повернись лицом! Такое ощущение, что я со стенкой разговариваю! Я перевернулся на другой бок, пытаясь сдержать краску и не смотреть в упор. — Послушай, мы же спали вместе, и неоднократно. В чем проблема? Только в том, что я уже не парень? – на лице ясно написана досада – И все? — Неприлично как-то... Губы расплылись в широкой улыбке: — Неприлично... – фыркнула без единой капли иронии, глянув в сторону – В Эмпатике тебе придется забыть это слово. Там совсем другие порядки. — Ты там уже была? – покосился, больше кутаясь в одеяло. — Ага, — задумалась – С такими взглядами на приличия тебе придется долго привыкать. — К примеру? — Там обычны однополые браки и браки между близкими родственниками. Меня пронял озноб: — И что ты там забыла? — Там несколько веков назад была основана Призрачная академия – школа жизни для таких, как мы. В Эмпатике нет одаренных людей. Никогда не рождалось. И магические существа зовутся «ёкай», что значит «чужой». Человеческое население о них знает – и потому не жалует. А в академии их учат скрываться и жить среди людей, так как мест, где можно жить свободно, становится все меньше... Кое-что из вышесказанного мне было известно: — И все-таки, что тебе там понадобилось? — Там самое подходящее место, чтобы переждать... Переждать время, пока здесь о нас совершенно забудут. Мы спрячемся. Надеюсь, ты понимаешь, почему? «Да, мне тоже не хочется известности после того, как послание об отступлении с фронта одаренных достигнет ушей всех адресатов. Чтобы за тобой гонялись, как за какой-то суперзвездой... Боже упаси!»: — И других вариантов нет? — Нет, — тряхнула головой категорично – Пойми, мне самой не нравится эта идея. Всего один век прошел после того, как я уехал оттуда сюда... и не все следы канули в лету... «Век? Это как-то связано с тем, что Печать тогда сломалась?». Долгое время мы молчали, а костер догорал. Желание спать куда-то улетучилось. Я продолжал лежать на боку, закутавшись в одеяло, наблюдая за ней и думая о своем. И вдруг ловлю себя на том, что взгляд мой устремлен прямиком на яремный желоб на ее шее, где рядом багровел шрам полумесяцем. Она это заметила спустя мгновение: — Пастух... – осеклась, стараясь не выказать опаски – Ты... моей крови? — Нет, ты что! – испуганно замахал руками – Яд вампира надежно спит! Неясыть глубоко вздохнула, чувствуя некоторое облегчение: — Понятно, — и, зевнув, улеглась рядом, ткнувшись лбом мне в плечо. И тогда я заметил, что от нее пахнет не только обычным легким запахом горелой псины, но и... лаванды с мятой? Ее глаза тут же раскрылись: — Ну что опять? – в тоне мелькнуло раздражение. — Черт, зараза, ты помылась! – пихнул слегка в отместку. — Ничего, — усмехнулась весело – Портал переноса я установлю таким образом, что мы выйдем прямиком у стены секретного отдела ВСР – так что и ты скоро... «Ты это умеешь?!»: — Так-с, и почему я раньше не видел этого? – прищурился. — В смысле? – вопросительно посмотрела исподлобья. — Мы столько времени потратили на то, чтобы добраться из пункта «А» в пункт «В», а из него – в пункт «С»... когда в твоих силах было нас просто перенести?! — Если бы в моих силах было переносить из места в место столько народу, и так часто, как нам было надо, то я бы не стала скрывать! – заворчала мне в лицо – На это нужно очень много сил, и с этой долбаной Печатью я могу использовать это не чаще пары-тройки раз в 10-ть лет! Не говори так легко о подобных вещах... — Прости... Она, сверкнув на меня глазами, через пару секунд смягчилась и, пожелав приятных снов, закрыла глаза. Я, подумав еще кое над чем, последовал ее примеру... Прядь загорелась от первой же черноватой искры Адского пламени. Кверху начала подниматься тонкая струйка дыма. Неясыть, держа ее двумя пальцами, прикрыв глаза, что-то забормотала себе под нос, сидя на корточках над трупом одного из Всесильных. И так – с каждым индивидуально. Я предпочел постоять в сторонке и не мешать – меня всегда бросает в холод от подобных ритуалов. При более точных подсчетах оказалось, что людей (включая Хальзе), сюда проникло 57-ь. Но Гончие расправились с ними на «раз-два-три» (им же начихать на пули с ядом, лишающим способностей одаренных), отделавшись лишь одной жертвой (и даже не стали о ней вспоминать, как я понял позже), да и то по вине этого мнимого Всезнающего – Пилико, которая по возрасту была моложе Неясыти – ребенок совсем, то есть. Правда, другая битва – с отрядами одаренными, унесла жизни аж двоих... От нее более-менее узнаваемой осталась только передняя часть. Остальное в фарш разорвало от взрыва того заклинания. И кстати, что это было за заклинание? Она меня собой прикрыла, и бо’льший удар пришелся на нее, но все равно меня швырнуло – дай Боже, да еще и отравило... Мда, люди – еще та шкатулка Пандоры... Через полчаса дело дошло и до останков «сестренки». Неясыть, достав из платка прядь подлиннее, села на колени и, как обычно, запалив ее, начала говорить кое-что совсем другое, чем над трупами Всесильных: — Время летит, погребальный вой разносится над немой пустошью, эта жизнь ушла – поэтому услышь мою молитву. Рождение – не что иное, как начало смерти – поэтому услышь мою молитву. Смерть безмолвна, поэтому услышь мою речь... Не отдавая себе отчета, я прислушался старательней. — Это Пилико, порождение Амона, что носило истинное имя Миэ-тан. Пусть простят его те, кому оно причинило боль. Пусть вспомнят те, кому оно дало счастье. Пусть не помянут те, кого оно лишило жизни... Пусть благословение Гарма-основателя, Великого и Многоликого, испепелят это тело. Пусть будет небытие благосклонно к памяти этого порождения, и не обратит его в темного духа. Пусть станет его разум пустотой. Это говорю я, надеясь смиренно, что меня услышат... – последний волос догорел (при этом не коснувшись ее ладоней, державших прядь), и она неспеша встала. Останки Пилико при одном моем прикосновении к ним рассыпались в прах. А мы, не сговариваясь и все оставив, как есть, развернулись и ушли, не оглядываясь... Ровно через 3 часа генерал секретного отдела Военных Сил Республики принимал нас лично в своем кабинете. Я, неосознанно поправляя на себе новую куртку (которая оказалась узка мне в плечах – но жаловаться резона не имелось), после обязательных приветствий, заявил прямо: — Дальше эта война продолжаться не может. Все ненормальные должны быть отозваны с фронта, — и добавил, видя вопрос на его лице – Приказ лично Короля всех магических существ. Мы – лишь выразители его воли. Он, несколько минут посверлив нас глазами (явно не веря), произнес: — Чем вы это можете доказать? Я замер на месте – потому что у меня их не было. Неясыть, выступив вперед, просто протянула вперед ладонь с лежащим на нем тонким кольцом из серебристого металла: — Вы же владеете заклинанием Познания? Фаундлер, взяв его большим и указательным пальцами, пригляделся: — Да, несомненно, это сотворено им... – сосредоточившись, вдруг наткнулся на стену, невидимую глазу – даже я это почувствовал – И подчерк защиты тоже... – отдав кольцо обратно, встал из-за своего кресла – Что от меня требуется? — Лучшего ментального Связного, которого сможете найти, — вырвалось у меня чисто на автомате – Желательно через час-полтора. Заминка. — Найдем. Обещаю, — и вдруг спросил очень тихо, наклонившись к нам – Слушайте, а он и вправду последний эльф? — Да, несомненно, — ответили мы оба одновременно. От неожиданности переглянулись. И рассмеялись – давно такого не случалось... В кабинете мне с трудом, но удавалось сдерживаться. Но вот теперь, когда мы уже оказались в санузле, я тут же бросился к «белому другу». Все содержимое желудка (и там еще что-то осталось после предыдущего раза?) вылилось наружу. Неясыть, не удивившись этому, склонилась надо мной, похлопывая по спине: — Извини еще раз, что не предупредила... Как-то вылетело из головы... — Ничего, — вытерев рот полотенцем, что висело рядом с раковиной, облегченно уселся на плиточный пол, с каким-то наслаждением вдыхая запах хлорки – Просто не ожидал. Ведь совсем по-другому получилось у... С громким хлопком Гончая заткнула мне рот ладонью, прошипев едва не в ярости: — А у тебя не возникало мысли, что тут могут быть подслушивающие устройства?! — Прости, — буркнул сконфуженно, убрав ее руку, и встал – Ладно, надо закончить еще кое с чем, пока генерал ищет ментального Связного... — Что заканчивать? – посмотрела непонимающе совершенно – я же помылся час назад. У меня вырвался тяжелый вздох: — CD-диск. Или забыла? – «Сама же говорила об этом по ту сторону забора!». — Да, получается, что так... – почесав затылок, направилась к двери, не оглядываясь – Ну, тогда пошли? — Ага... – недоуменно хмурясь (чего это с ней?), двинул следом... Герман Фаундлер на просьбу отдать нам досье Неясыти засопротивлялся вдруг: — Вообще-то это не положено... — В чем дело? – сразу взяла быка за рога та – Его потеряли, что ли? — Нет, что ты... – попытался улыбнуться, но не очень-то и удачно. Меня все сильнее и сильнее поглощало полное непонимание ситуации – потому и приходилось стоять между ними, попеременно глядя на каждого в отдельности и еще больше раздражаться. Гончая, сверля генерала глазами, скрестила руки на груди: — Там хранится одна вещица, не имеющая с ним совершенно никакой связи. И мне бы хотелось его забрать. Вы дадите мне мое досье? Он ни с того, ни с сего включил начальника: — Офицер! Говорю же: не положено! А та, не отводя взгляда в сторону ни на единую долю секунды, приблизилась на шаг к нему, прижав уши и помахивая хвостом (сдается мне, что не от добрых чувств): — Мой долг Республике отдан – и даже более. Как и долг Волчьего Пастуха. А боец, это условие соблюдя, имеет полное право уйти из армии и забрать свое досье. И я хочу лишь этим правом воспользоваться. Или на полукровок это не распространяется? Фаундлер при этих словах вздрогнул – и по виску покатилась крупная капля пота: — Есть проблема... – и посмотрел куда-то в сторону. Недолгое молчание. Во мне накипало – постепенно, но бесповоротно. — Если вы про следы попыток его прочесть – то ничего. Ничего, — подмигнув, с хитрой полуулыбкой сделала жест, будто бы застегивала «молнию» — Я знаю. Он, с какой-то неловкостью извинившись, развернулся к нам спиной и скрылся за дверью в архив. И уже через полминуты вернулся, держа в руке тонкую папку с биркой «Вид: Гончая адская. Имя: Неясыть» и многозначным порядковым номером – тонкую потому, что она была еще тем конспиратором, и никакой другой информации, кроме самой необходимой, о ней собрать не могли физически. Я с полным непониманием ситуации наблюдал, как она, открыв досье, порылась там всего пару секунд и, выудив тонкую коробочку с диском, захлопнула: — Вот, держите. Для отчетности, — протянула генералу. Тот, взяв, спросил более твердым голосом, чем до этого: — После объявления воли Короля... вы оба уйдете? Ее глаза на секунду скосились в мою сторону – и, прочитав ответ, вновь посмотрели на генерала: — Да. И хлопот больше вам доставлять не будем. Обещаю. Он, нахмурив широкие густые брови, задумался над чем-то. Мы молча ждали. — Генерал Фаундлер! – раздался голос парня призывного возраста, что на всех парах бежал к нам и, не успев даже толком притормозить, выпалил – Генерал, его привели! — Хорошо, — повернулся к нам – Связной готов. Желаете сейчас вещать? Гончая не думала даже и секунды: — Да. Промедление смерти подобно... И не было у меня сомнений по поводу этих слов... Вечер. Падает крупный снег. К перрону подошел поезд. Я, встав, поудобней устроил на плече небольшую спортивную сумку, в которой не было ничего, кроме любимых инструментов и парочки вещичек, обернулся: — Ну, что застряла? Неясыть, посмотрев поверх темных очков и встав, поправила воротник кителя (ей он, похоже, приглянулся) и стряхнула с плеч нападавшие хлопья: — Уже... – и пошла следом за мной... За выполненное задание устранения правящих верхушек Империи нам заплатили немалую сумму. Это если пересчитывать на двоих. Потому что только мы двое остались живы из 30-ти с лишним человек... Мое сердце от воспоминаний об этом болезненно сжалось. Духовный брат... то есть, духовная сестра (кажись, я нескоро привыкну к этому определению) заметила это по лицу: — Не надо об этом забывать. Потому что боль утраты – единственное доказательство иногда, что ты еще существуешь... – и, сев, закрыла плотно глаза. Что она вспоминает? Какие времена? Кого? Каких друзей? Тех, кого любила во всех своих ипостасях? Кого ненавидела всеми фибрами? И... Я давно задаваюсь одним вопросом: что же за сны приходят в эту голову с такими собачьими ушами, раз подчас так сложно их прервать?.. Поневоле всплыло событие несколькочасовой давности. Меня пронесло намного быстрее, чем в предыдущий раз. Возможно, потому, что мой желудок был уже пуст. Или, тоже вполне вероятно, мое тело начало привыкать к сим перемещениям, что так варварски на меня влияют... Когда взору открылась эта картина, любые другие мысли попросту вылетели из головы. Следы нападения: воронки от взрывов бомб, автоматные очереди, еще более крупные дырки от разрывных пуль – как будто свежие... Присыпанные снегом, колеи от колес моего мотоцикла тоже сохранились. Мне стало ужасно тоскливо: — Такое впечатление, что здесь ничья нога не ступала после... – а дальше произнести язык не повернулся. — Потому что здесь все и так ясно... – бросила внешне невозмутимо Неясыть, идя прямо к развалинам барака, почти полностью уничтоженного Адским пламенем, и готовому обрушиться на незваных гостей – то есть, нас – потому что мы теперь не принадлежим этому месту... Вспоминая дни, недели и годы, проведенные по эту сторону стены, я наконец начал понимать, как изменился. Тогда, накануне нападения, перевернувшего нашу жизнь с ног на голову, мне бы и в голову не пришло, что я могу пройти тысячи километров, чтобы отомстить; быть всадником адской Гончей, которая старше даже сына Божьего; что возможна моя встреча с главой сильной организации Всесильных, который так самонадеянно звал себя Всезнающим; что могу встретиться с истинным Всезнающим, Королем всех магических существ, последним эльфом и жрецом реки Бессмертия; что осмелюсь разговаривать с основателем рода Гончих Гармом – одним из владык Ада; что смогу остаться в живых после того, как все, кого я знал, погибнут страшной смертью на этой тупой и бессмысленной войне; что начну злиться сам на себя за тот патриотизм, что поневоле начал питать с тех пор, как поселился в военном лагере-интернате; и что стану считать это место своим домом... Не помышлял о том, что встречу своего отца, которого потерял 12-ть лет назад. Даже не думал, что могу быть 13-м Хранителем, что еще пробудит свои силы; что в моих жилах течет толика яда хладного вампира, и проснется он на пороге смерти, и под его чарами я способен убить даже своего брата не по крови... Впрочем, теперь сестру – такова цена за избавление от проклятья... Она, потеребив концы обрезанных прядей, лежащих на платке, вдруг посмотрела мне за спину – и побледнела. Я, настороженно оглядевшись и ничего не обнаружив, подошел: — Что случилось? – стрелял по сторонам глазами. — Возьми меня за хвост... — Что? — Просто возьми! – гаркнула коротко, схватив за руку и сомкнув мои пальцы на нем. И я увидел... Никогда, даже на грани безумия, мне не забыть этого лица. Тошка. Он, обнаружив, что его видят, растянул губы в улыбке. Такой же, как и был, ничуть не изменился... Из-за широкой спины выглянуло овальное личико с веснушками – Кетти-Бри, и также нам улыбнулось. Их пальцы спелись. Я, боясь, что это галлюцинация, протянул вперед левую руку – и, вздрогнув от ледяного холода, понял, что она прошла сквозь его лицо. Он, изрядно помрачнев и просто отойдя в сторону, закивал головой: и нечего пытаться, мол, бесполезно дотронуться. На глазах навернулись слезы и покатились горячими ручьями по щекам. Неясыть, как-то болезненно поморщившись, пробормотала: — Хватит меня мучить... До меня не сразу дошло: — Что? — Не «чтокай»! – рявкнула, закрыв глаза ладонью и вырвав свой хвост из моей хватки. На пальцах осталось несколько иссиня-черных шерстинок. Видение Тошки и Кетти-Бри быстро испарилось в морозном воздухе, как-то сразу перестав меня волновать: — Что с тобой?! – схватив ее за плечи и встретив немалое сопротивление, развернул к себе и попытался заглянуть в лицо – Скажи же! – ничего не понимая, больше злился. Платок с обрезанными прядями упал в снег, лоб истово ткнулся мне в плечо: — Впредь контролируй свои эмоции или никогда не берись!.. – но глаза были сухи. «Да что случилось?! Не понимаю!»: — Харе играть в шарады! – встряхнул. И это подействовало – разные глаза впились в меня с полной осознанностью: — Я же говорил, что мой хвост – антенна. С его помощью я ловлю потоки творимой кем-то волшбы. А при телесном контакте могу что угодно передавать и... воспринимать... Мне стало неловко – да еще вспомнился тот момент, когда я поймал его той ночью, когда нашел своего отца... Выходит, его остановило то, что я оглушил его своими эмоциями? Да, вполне логично... — Об этом предупреждать надо, между прочим... – успокаивая, коснулся уха. — И к ним относится то же самое... — А? – посмотрел в упор. — С ушами та же история... Да, когда Хальзе... — Выходит, что в твоих силах тогда было читать мои мысли...! – залившись краской, тут же отвернулся: «Сколько раз я вот так вот теребил эти уши?! И не вспомнить!». — Не могу я читать твои мысли! – сказала твердо – Да мне и не приятны прикосновения...! Я, вздрогнув, оглянулся через плечо: — Тебе было неприятно... а я не знал? – и нервно пошутил – Садо-мазо, что ли? — Нет! – выпалила громко, схватив за локоть – Почему-то... что-то вроде... — Э? – недоуменно глянул. Заминка. — Приятно и нет одновременно. И непонятно, что сильнее... – пробормотала она почти неслышно, сжимая пальцы все сильнее (больно...) – Но хочу сказать, что, если тебе этого хочется – не стесняйся. Тебя же это успокаивает? – посмотрела в упор. «А еще говорит, что не читает мои мысли...»: — Ладно, нужно заканчивать... – встав, огляделся в надежде, что смогу хоть чуточку различить силуэты Тошки его девушки – впустую – Они же понимают? — Да, прекрасно... – кивнула, подбирая платок и выпавшие волоски, а потом встала – Теперь отойди немного в сторону, я начну... Оказывается, что если владеющий силой еще молод и не достиг ее полного развития, то его душу можно успокоить вместе со многими такими же одновременно. После не длинного – но и не короткого заклинания Успокоения на душе у меня как-то внезапно стало легче. — Вскоре на этой земле вновь можно будет строить... – сказала тихо, подбирая все последние волоски с платка – Тошка, — посмотрела мне за спину почти приветливо – Не мог бы ты поторопиться? Плечо мое вдруг обожгло льдом – и я понял, что так он прощался... — Время летит, погребальный вой разносится над немой пустошью, эта жизнь ушла – поэтому услышь мою молитву. Рождение – не что иное, как начало смерти – поэтому услышь мою молитву. Смерть безмолвна, поэтому услышь мою речь... Мне казалось, что дальше пойдет то же самое, что и в прошлый раз, или как с Пилико – только с заменой имени и еще кое-чего, но оказалось – далеко не так. — Это Тритон, сын Фридриха и Владычицы Океана, что носил истинное имя Охотник. И пусть помнят его до самой смерти добрые друзья и злейшие враги. Пусть помнят и их дети и внуки. Пусть неугасаем будет звук его имени. Он верно служил своей дороге – и прошел ее достойно. Исцели его сердце, Вода. Пусть из бездны Смерти поднимется его душа и займет место в Райских кущах. Да поднимут руки Господа его лицо и заглянут его глаза в его, даруя благословение. Пусть загорится его дух светом и наполнится силой. Пусть его жизнь на этой земле и боль, через которую он прошел, станут сном для его упокоенной души, пусть его глаза видят только то, что им приятно, пусть он найдет потерянных друзей, пусть найдет утраченную любовь. И пусть каждый, кого он позовет, отзовется. Это Охотник Тритон, который жил достойно, любил тех, кто любил его, и умер, когда того захотела судьба. Дай ему покой – смиренно прошу... Плотно закрыв глаза, она встала. Колени дрожали. Подул ледяной ветер. И до меня долетело ощущение ее одиночества: — Как-то не похоже на то заклинание для акв... или для Пилико... — Первое не действует второй раз. А другое... – нахмурив брови, посмотрела искоса – Сейчас не время. Задай этот вопрос немного попозже... Стучали под полом колеса. И вот теперь, мне кажется, пришло время. Я, положив сумку на противоположное сиденье, сел с ней рядом: — Ты просила... — Помню, — прервала тихо, глядя в стену перед собой. Мне хотелось спать. Как и ей – ловким одновременным движением наши спины соприкоснулись, опираясь друг на друга. Неясыть, стащив с моей головы очки для езды на мотоцикле, стала их вертеть в руках: — Каждая Гончая должна знать особую формулу для заклинания Успокоения. Целиком универсальную для любого типа ёкай. В нее лишь вносятся некие поправки в зависимости от того, какой это тип, какое у него имя – и жизненное, и то, что знает только давший жизнь – истинное... а также – была ли душа у него... – самые последние слова она произнесла с непонятной глухотой. Я посмотрел искоса на ее профиль: — Откуда ты знаешь их истинные имена? — Они мне сами сказали... – прочистила горло – Точнее, сказал мне его только Тошка, а в случае с Пилико я просто спросила у Амона — потому что он ее породил. Вот и все. — И... – осекся невольно — ...часто тебе приходится использовать это заклинание? В видном для меня алом правом глазе мелькнула боль: — В сотни раз чаще, чем хотелось бы... Полыхнули закономерные мысли в мозгу – и мне стало тяжело: — И над моим трупом ты будешь произносить эти слова? Неясыть, вздрогнув, обернулась – лицо белее простыней: — Не смей такого говорить!!! – и треснула по затылку со всей добротой. — Но все-таки, — потер вздувающуюся шишку – Ты проживешь дольше меня наверняка... — Разве что на время, чтобы произнести эти слова, — произнесла негромко с дрожью и посмотрела мне в глаза несмело – Если забыл, напомню: я умру вместе с тобой. Никак не иначе. Таково мое решение... Не хотелось мне это обсуждать, если честно... Но меня интересовало еще кое-что: — Что-то я стал замечать, что являюсь полным дундуком в этой области... – хихикнув, спросил – Те, у кого есть душа, попадают либо в Рай, либо в Ад. А что же тогда с теми, кто в этих мирах родился? Что происходит с их душами? Долгое молчание. И мои нервы уже готовы были не выдержать, когда она наконец ответила – четко и твердо, как отрезала: — Вообще-то, у них нет души. И посмертия для них не существует. — Никакого? – дернулся почти испуганно. — Никакого, — кивнула головой категорично, сжав губы. — И... – не сводя с нее взгляда, заставил себя закончить — ...даже у Гончих? — А чем они лучше других? – покосилась внешне бесстрастно. В груди у меня екнуло: «Как же так?!», но тут же возникла слепая надежда: — Но ведь... – сглотнув, затараторил – Ты полукровка, и у тебя...! — Нет души, — оглушила меня, как звоном набата – Это точно, не переспрашивай. Мы не сможем встретиться нигде. Смерть станет концом всего: и нашей жизни, и нашей связи. Я чувствовал, как мучительно кровоточит глубокая рана на моей груди – и не мог стерпеть этого так легко: — И не существует жизни после смерти? — Если дух и воспоминания очень сильны – они превращаются в темного духа, который сеет смерть и хаос на своем пути, блуждая между этих трех миров. «Бездонные» — так их зовут. И похоже, что меня ждет именно такая участь, когда никто не произнесет заклинания Успокоения надо мной... — Постой-ка! – перебил без излишних церемоний, вцепившись в ее плечо (по щекам покатились редкие капли – но я их не замечал) – Если ты попросишь кого-то его произнести – тогда... — Каким образом?! – накинулась неожиданно на меня, сверкая глазами – Когда у меня нет даже своего истинного имени!.. Что-то во мне дрогнуло – настолько неестественно было сие заявление: — Как это? – буря успокоилась, боль в ране на груди приутихла – от неожиданности. — Да вот так! – бросила, косясь свирепо в сторону – Моим первым действием была та попытка убить Масаки – и Гарм успел меня остановить. А потом унес меня в Ад, где и воспитывал. Это случилось до того, как она успела дать мне имя. Так что я – всего лишь Безымянное отродье... – прерывисто вздохнула. Способы навроде «попросить передать» или «подержать во время всего процесса» не годились. Потому что существует определенный ритуал. И нарушать его нельзя категорически. Он требует, чтобы ребенок и давший ему жизнь остались один на один, спокойные и открывающие друг другу свой разум и душу. И никаких компромиссов. Даже способ «использовать для этого отца» не подходит. У меня даже в мыслях не было того, что проклятье, оказывается, настолько сильное, что способно помешать этому... — Так что... вот так. Я зажмурил глаза: — Это нечестно... — Не надо повторять мои же слова, — пробурчала неодобрительно, прислоняясь снова – От них не станет легче... Прошел час. А, может, всего лишь половина – я время не засекал. — Когда прибудем, надо будет сразу подать документы в Призрачную академию – а то и без того большой конкурс, и можно пролететь... – сказала совершенно неожиданно Неясыть, заставив меня практически подскочить на месте – Бланки у меня с собой – потом напомни их тебе дать... Мой дух отлично понимал ее – тема закрыта. И желания продолжать: ни моего, ни ее, не было ни малейшего. Я заставил себя улыбнуться: — И когда начало занятий? — 30-31-го августа – заселение в общежития, — сказал почти что бодро – А с 1-го числа пойдут твои занятия... Тебе понравится, обещаю. — Не сомневаюсь... – выдохнул без энтузиазма. — Вот только привыкать придется долго. Но времени для этого предостаточно! – чуть отдалившись, потрепала меня по волосам – Обращайся, если что – потому что я еще тот специалист по конспирации и адаптации к любым условиям! Совершенно непроизвольно я, бросившись вперед, обнял. Ее худое тело напряглось под моими руками. Боль, еще скребшаяся внутри, понемногу отступала – и я был этому только рад: — Никогда не замечал, что ты такая маленькая... – и сжал еще крепче. — Черт, мои ребра!.. – прохрипела глухо, пытаясь вывернуться и, сумев, с огромным облегчением вздохнула, глядя на меня в упор неоднозначно – Я не маленькая. Просто это ты вырос. — Не думаю, — хмыкнул доброжелательно, поправляя ее растрепавшиеся волосы (да и я, похоже, не скоро привыкну к такой их длине...). Разные глаза на мгновение пронзили меня насквозь: — Ты так думаешь, потому что даже не желаешь замечать! – и, изрядно меня напугав, выкинула вперед открытую правую ладонь, на безымянном пальце сверкнуло кольцо – Вот, сравни! Я, как-то сразу посерьезнев, несмело протянул свою левую ладонь – и поневоле замер, стараясь совладать со своим взбесившимся сердцем. Еще когда мы сбега’ли втроем с развалин интерната, неся в душе нечеловеческую боль и жажду мести, моя ладонь была лишь ненамного шире его (с тошкиной даже сравнивать не буду – он был еще тем титаном). Прошло всего-то несколько месяцев – а она уже больше на треть! Похоже, я еще сильнее иду в отца... — А то, что ты сейчас девушка, не...? — Не влияет! – отрезала категорично и убрала ладонь – Блин, и какие стимуляторы ты принимаешь?.. — Что? – глянул, совершенно не понимая. — Да ничего... – улыбнулась тут же, прикрыв глаза. И мы рассмеялись. Да, много проблем стояло на нашем пути – но в тот момент они перестали попросту существовать. Да, мы слишком разные, но мы вместе. Пусть даже я наполовину фавн и человек с частью вампира в моей крови, и все эти три части меня самого с немалым подозрением относятся к Гончим, но я лично не люблю их слушать. Потому что я не оборотень, чтобы настолько доверять своей интуиции. И Неясыть я не брошу. Ни за что. Даже если мир рухнет – я этого не сделаю. И не потому, что этого не хочу. А потому, что не смогу попросту... Это не зависит от нашей воли. Захоти мы расстаться – нас ждет только смерть. Связь духовных близнецов – это нечто более сложное, чем простая привязанность, дружба или любовь. И, пока мы живем в этом мире – она будет с нами. И мы будем вместе, несмотря ни на что. Несмотря на то, что народы со стороны наших отцов друг друга по меньшей мере недолюбливают. Несмотря на то, что я младше его... то есть, ее на 2621 год. Несмотря на то, что характерами мы не сошлись с самого начала, и ничего общего между нами, кроме факта нашего братства не по крови, нет. Нам не удастся разойтись, потому что сильна наша вера в эти узы – узы духовных близнецов, что преодолевают все – и даже бездну веков... SF: Спасибо, что прочитали) Мне очень приятно, что не прошли мимо моего творчества) Ну, думаю, Вам, дорогой читатель, за всю историю повествования было интересно узнать, как же именно выглядят герои? Ну, этому легко помочь) Неясыть — http://i012.radikal.ru/1004/72/d5027f64c126.jpg Неясыть и Пастух — http://s48.radikal.ru/i121/1004/6d/a0cb363470d4.jpg Гарм — http://i082.radikal.ru/1004/f8/446b3107f50c.jpg Гарм в облике Гончей — http://s41.radikal.ru/i092/1004/e1/8d15658dc76e.jpg