Забери мою боль

      Разговор с Софьей Михайловной разбавил Алину грусть, девушка снова хотя бы ненадолго ощутила себя любимой дочерью, о которой заботятся. Все еще сидя у тумбочки с телефоном, держа кроху Дашеньку на руках, Аля вновь и вновь осмысливала каждое слово "родного врача". Если Паше не станет лучше в течение недели, ему нужно будет опять вернуться в Москву. А пока... Его забрала скорая, ведь с утра он ощутил невероятную слабость и даже не смог встать с постели. - Я тоже хороша, - упрекала себя Алевтина за то, что не сдержалась прошлой ночью. Если бы Аля осмелилась сказать правду докторам, как она, едва проводив карету скорой помощи, буквально напала на перенесшего обморок, спящего Павла, они точно покрутили бы пальцем у виска и отчитали бы глупую. Но разве можно было удержаться, после стольких месяцев одиночества?!       Остаток дня Аля провела в рутинных хлопотах молодой матери, несмотря на то, что все время порывалась сесть в автобус и вместе с Дашей поехать в больницу. Но отчего-то ждала вечера. И не напрасно. Вечером разразился звонком притихший телефон, и девушка поспешила ответить. Звонил сам Паша: - Ты только не волнуйся, Аль, меня скоро отпустят. Анализы уже сдал. Осталась только кардиограмма.       По голосу любимого Алевтина поняла, что он сильно переживает. Господи, ему же нельзя нервничать! - Ты ходить можешь? - не зная, о чем спросить, она волновалась еще больше, с досадой отмечая, что снова вернулся тот вязкий, съедающий все внутри страх потерять Пашу. - Я звонила Софье Михайловне, она сказала, что, может быть, придется опять... - Нет, Аля! - резко изменившийся, категоричный тон Павла заставил Алю оробеть. - Никакой Москвы, все хорошо! Я сегодня же приеду, жди меня!       И положил трубку. Проглотив язык и невысказанные мысли, девушка зависла с трубкой в руке, слушая длинные гудки. Это был не Паша, он был не похож сам на себя! Торопливая речь, плохо скрываемое волнение и какое-то агрессивное, нервное бессилие в голосе - что ему сказали? Взяв расплакавшуюся малышку на руки, побледневшая Алевтина пожалела, что рядом нет хотя бы Татьяны, чтобы просто поговорить, поделиться тревогами и догадками. Она не привыкла переживать что-либо в одиночестве, так уж ее воспитали. В их дружной семье, разоренной, словно гнездо, в одночасье, было привычным делом собираться за обеденным столом на кухне и просто разговаривать. Не о дефицитных продуктах, не о том, как все плохо при Горбачеве и где взяла соседка новую стиральную машину. А просто. О том, как отец познакомился с мамой на танцах и оттоптал ей ноги, как дед Иларион в детстве мечтал стать ветеринаром, а Марьянка влюбилась в молодого физика, когда ей было тринадцать. Боже, кажется, все это было еще вчера, а уже год прошел...       Разбередив душу нахлынувшими воспоминаниями, Аля, вглядываясь в вечернее окно, внезапно ощутила всю глубину и остроту своей печали. Порой, а особенно в первые одинокие дни после аварии, Алевтине казалось, что все ее бросили лишь для страданий. Ведь должно же найтись какое-то объяснение тому, что из всей семьи в живых осталась только она - та, что некогда относилась к жизни беспечно и с упрямым, постоянным вызовом. Но потом Аля узнала о том, что носит под сердцем маленькую Дашеньку - их с любимым творение, - и жизнь снова вступила в свои права, развеяв мрачные мысли. А весть о том, что и Павел будет жить, вовсе вдохнула в израненное сердце девушки надежду: все будет хорошо. - Нет, Пашенька, я тебя не отдам больше, - прошептала, как заклинание, Аля. Дочка, повертевшись у нее на руках, сладко засопела, захватив в крошечный кулачок прядь маминых волос.

***

      Паша вернулся, как и обещал, поздно вечером. Аля, конечно же, его ждала. Устало опустившись на тумбу в прихожей, парень долго ничего не мог сказать своей жене, молча глядя в ее вопрошающие глаза. - Как ты? Что в больнице? - первой нарушила молчание девушка, присев перед ним на корточки и взяв его руки в свои. Павел, упрямо пряча взгляд, обессиленно выдохнул: - Все нормально. Сказали, с сосудами проблемы, выписали какое-то лекарство... Но не смертельно.       Аля недоверчиво прищурила глаза: ей по-прежнему казалось, что Паша о чем-то умалчивает. Несмелой рукой она потянулась к его шее. - А это?       Но Павел ловко перехватил и убрал ее руку, затем резко вскочил и тут же поспешил уйти в ванную, раздраженно отмахнувшись: - Ерунда, пройдет.       Больше всего на свете Аля не хотела с ним ссориться, вымаливая правду, но ведь она - его жена, ей просто необходимо знать о том, что происходит с ее любимым на самом деле! Слушая шум воды, доносившийся из ванной, девушка подошла к вешалке и, надеясь отыскать что-то важное в Пашиной куртке, стала осторожно проверять карманы. Стыдно и некрасиво, как в историях про ревнивых жен, но иначе ей никак не узнать! Мелочь в одном кармане, ключи во втором, в третьем - скомканный пробитый талон. И все. Алевтина, разочарованно вздохнув, отошла от вешалки и прошла на кухню. Вода в ванной перестала шуметь, вскоре показался и сам Павел. - Завтра поеду искать работу, - бодрым голосом, как ни в чем не бывало, сказал он. Теперь Аля прятала глаза, все еще чувствуя неловкость от того, что позволила себе обыскать его карманы. Не зная, радоваться или нет услышанному, чувствуя, что Паша ее обманывает, она сухо ответила: - Ладно... Если с тобой все и впрямь не так страшно...       Паша промолчал и, больше не говоря ни слова, принялся за ужин.