Забери мою боль

       Впиваясь взглядом в огромное окно с видом на взлетную полосу, Аля, затаив дыхание, следила за хлынувшим из самолета потоком пассажиров, прибывших из Москвы. Где-то среди них шел Паша, просто пока он был лишь маленькой цветной точкой, неразличимой из-за далекого расстояния.       - Да не переживай ты так, дочка , прямо вся дрожишь! Радоваться нужно. - прозвучал голос слева, вторя истинным чувствам Али. Это была та самая черненькая и тихая женщина лет сорока, которую Алевтина однажды видела в фойе 6-й Московской больницы.       - Трудно держать себя в руках. Вы меня, должно быть, поймете, - доверительно ответила Аля, взглянув женщине в глаза. Ее нисколько не удивила эта встреча: после произошедшего в Чернобыле мир словно сузился, превратившись в маленький шарик. Собеседница согласно кивнула и молча устремила взгляд туда же, в окно. Только позже Алевтина узнает, что муж этой женщины стал единственным из состава припятских пожарных, кто выжил, получив запредельную дозу облучения.       Тем временем прибывшие вошли в здание аэропорта, разбредаясь кто куда: кого-то встречали, кто-то в гордом одиночестве проходил мимо. Алевтина, растерянно озираясь, искала среди них родное лицо, но с тревогой отметала несовпадения. А вдруг не прилетел? Вдруг ему стало хуже?       - Смотрите под ноги, товарищ! - внезапный и возмущенный возглас заставил девушку повернуться совсем в другую сторону. Недовольная женщина метнулась в сторону - и Аля увидела большие, выразительные глаза. Такие родные и любимые! Алевтина всегда была не робкого десятка, но сейчас она растерялась как никогда, ощущая знакомое пощипывание: еще чуть-чуть - и заплачет! Еще мгновение - и вот она уже в объятиях Паши.       - Аля... Аленька! - впервые он назвал ее так, тихо, чуть слышно. Губы непрерывно целовали ее лицо, щеки, глаза, не давая катиться слезам. Ее руки то впивались в него плотным кольцом, то лихорадочно начинали бродить по его плечам, спине, рукам, словно проверяя, словно не веря до конца тому, что Паша жив, он здесь и теперь будет рядом. Стоя вот так - молча и крепко прижавшись друг к другу - они словно забыли о течении времени, не решаясь спросить друг друга о чем-либо.       - Обнимаются тут... - негромкий голос пожилой уборщицы вернул двоих в реальность, и они, чтобы не усугублять обстановку, не отрывая друг от друга глаз, улыбаясь, поспешили к выходу. Только теперь Аля заметила, а Паша вспомнил, что хотел подарить ей три алые розы, да так в волнении и забыл, все еще держа их в руке.       - Видишь, какой рассеянный... - виновато сказал он, протянув своей любимой цветы, а Алевтина, все еще не веря, что слышит его голос, подыграла:       - Я тоже хороша, даже не заметила сразу!        Они возвращались домой. Аля - в уже привычную, обжитую вместе с маленькой Дашей квартиру, а Павел - в новую, незнакомую доселе жизнь. Сидя в полупустом автобусе, он задумчиво глядел в окно, изучая пейзажи Киева, в котором никогда раньше не был. Хорошо скрываемое волнение перебило даже слабость и сильную головную боль, мучившую его еще с самой посадки в Москве. У него уже есть семья, о которой он должен заботиться до конца своих дней. Сможет ли он? Найдет ли свое место в жизни? Не хотелось думать о вселяющих тревогу словах доктора Гейла, что, скорее всего, придется оформить инвалидность и постоянно обследоваться, так как риск последствий облучения очень высок. Хотелось верить, что уж теперь, когда Паша пережил весь этот кошмар, победив смерть, он все же заслужил право быть счастливым вместе с любимой. А Аля... Аля молча, затаив дыхание, украдкой смотрела на Павла, пытаясь понять, что в нем осталось от прежнего Паши. Конечно, внешне он заметно изменился: еще больше похудел, побледнел - длительное лечение, пересадка костного мозга и тяжелое восстановление дали о себе знать. Но наверняка и в душе он уже не тот паренек, которого повстречала Аля прошлой весной! Кое-что Алевтина поняла уже из тех писем, которые он ей присылал из больницы. Отпечаток осознания неумолимой смертельной опасности лег на все его мысли, словно он уже был готов принять любой удар судьбы в свои девятнадцать лет. И теперь, сидя рядом с ним, крепко сжимая его ладонь, Аля чувствовала, будто в чем-то отстала от него, что-то безвозвратно упустила в его жизни, с легкой тоской вспоминая первые дни их знакомства.       - Что? - вывел девушку из раздумий приятный и такой родной баритон: Паша поймал ее задумчивый взгляд.       - Ничего, - усмехнулась Алевтина и положила голову ему на плечо. - Еще немного - и мы дома.