Нора была (хоббичья) барсучья, а это означает уют.
4 сентября 2015 г. в 18:28
Нора была хоббичья барсучья, а это означает уют*.
- Ну что ж, мальчик, вот ты и на месте. Вот платформа девять, а вот платформа десять. Твоя платформа, по идее, должна быть где-то посередине. Но, судя по всему, ее еще не успели построить*.
Если потом, в далеком будущем, Гарри Поттер захочет написать мемуары, то для потомков он оставит что-то пафосное: «после слов дяди, ведомый интуицией, я устремился прямо через разделительный барьер между платформами девять и десять». Или нет: «невидимая сила мягкой рукой толкнула меня к разделительному барьеру между платформами девять и десять». На самом деле Гарри почувствовал: злость, обиду за свою недальновидность, и желания убраться от дяди подальше. Нет, что вы, Гарри не собирался с разбегу биться о стену вместе с тележкой, ни в коем случае, хотя со стороны наверняка смотрелось именно так! Он просто хотел уйти подальше от родственников. Мысли мальчика, который еще не знал, что ему делать, крутились вокруг сожалений, что нельзя было вызвать такси, избежав общества родных на вокзале. Молодой мастер на все руки скрывал от родственников факт заработка. А скандала перед поездкой в школу совершенно не хотелось: «мелкий воришка, где взял деньги? давай проверим, а не пропали ли они из моего кошелька»?
Дядя Вернон чаще всего доверял Гарри чинить безнадежно сломанные приборы и вещи, место которым было на свалке. Изредка мистер Дурсль приносил рухлядь своих сослуживцев, и вручал ее племяннику, как святой Грааль с сопроводительной торжественной речью, а награда за труды праведные оседала в карманах мальчика только в виде товарных накладных. Но это была не вся выгода: еще мальчик пользовался инструментами и материалами родственника. Откуда вы думаете, взялась краска покрасить бузинную палочку или лак для оправы очков? Опять же, журналы и книги, лежавшие у Гарри в сундуке, выписывал для себя дядя, правда, многие из них он никогда не открывал. Отвертки и другие нужные при работе мелочи - у Гарри со временем появились собственные инструменты, но вначале, да и много позже гараж и кейс со всевозможными орудиями Вернона Дурсля были в распоряжении Гарри (преимущественно, когда сам дядя этого не видит)…
Если бы спросили вас, могли бы вы ответить: были ли Дурсли однозначно плохими? Кем, по сути, был для них Гарри Поттер? Нелюбимым ребенком, выбор, навязанный им волшебниками. Пожалуй, лучшим определением для них будет — Фостеровская семья*. Воспитывали, содержали, но не любили. Сыт, одет, обеспечен жильем и образованием, необходимый минимум исполнен. А педагогические меры бывают разными. Ни один закон не заставит родителей любить даже собственного ребенка.
О том, что хвост у кузена Дадли не пропал, Гарри узнал только вчера. Этот факт одновременно веселил мальчика-волшебника и очень беспокоил. То, что Петунья и Вернон не будут относиться к нему как к Дадли, было понято уже давно, к хвосту лично Гарри отношения не имел. Младший Дурсль странно вел себя весь этот месяц, но его двоюродный брат и подумать не мог, что поросячий элемент остался. Воспитание, полученное у Дурслей, четко разделяло в сознании Гарри: что такое хорошо, что такое плохо. О, радоваться несчастью других — это гадко и плохо, но родственники твердили: волшебства не существует, а, следовательно, хвоста у Дадли вообще быть не могло. Но магия есть, Дурсли — врали, а ложь — тяжкий грех, как учила та же тетя Петунья. А если бы далекий потомок Кирки* повел себя иначе и родственники не были так напуганы - отпустили бы Дурсли племянника с Хагридом? И по возвращению на Тисовую, дом четыре, что помешало бы упрямому и принципиальному дяде Вернону отобрать у воспитанника палочку, сундук и сову, как до этого он забирал письма, и увезти Гарри? Только на этот раз куда? Где волшебники не нашли бы сына Лили и Джеймса Поттеров? В Школе Святого Брутуса, или за стенами Нортенгерского абба́тства*?
У разделительного барьера между девятой и десятой платформами мальчик остановился, ему захотелось успокоиться, подумать и найти решение, поэтому он спиной облокотился на бетонную поверхность преграды. Последующий полет и неласковая встреча с перроном платформы 9 3\4 была чистой воды случайностью, даже багаж остался в магловской части вокзала Кинг Кросс. Пока Гарри поднимался и оглядывался, есть ли свидетели его позора, прошло несколько минут. Поверьте чужому опыту, если со всего маха упасть спиной назад, приземлитесь вы на зад, да еще как следует, саданетесь о перрон локтями. Первые минуты три вы будете заняты смаргиванием влаги с ресниц, или высказыванием окружающему миру степени своего недовольства и обиды.
***
Стерты до крови ноги, и плечи изныли,
Долго шла я одна среди скал и болот.
Белый месяц не светит, темно, как в могиле,
На тропинке, где ночью сиротка бредет.
Ах, зачем в эту даль меня люди послали,
Где седые утесы, где тяжко идти!
Люди злы, и лишь ангелы в кроткой печали
Сироту берегут в одиноком пути.
Тихо веет в лицо мне ночная прохлада,
Нет ни облачка в небе, в звездах небосвод.
Милосердие бога — мой щит и ограда*.
Мальчик — волшебник, воспитанный далеко от магического мира, отгородился ото всех, накрывшись своей курткой, упорно притворялся, что спит. Он сказал себе, что даже если в купе будут танцевать с маракасами, устроят потоп или огненное шоу, он будет «спать». Поэтому, когда Марсианин, искашлявшись, в надежде на продолжение общения, начал ронять вещи, Гарри Поттер не обращал внимания. Он смотрел из-под опущенных ресниц на мелькающие холмы и вспоминал отрывки прозы, заученные когда-то наизусть.
Ребенок, у которого никогда не было даже приятелей, признался себе, что попытки общения со сверстниками его утомили: Марсианин — Рон Уизли, мисс «Первое место» — Гермиона Грейнджер, и «Кузен» — Драко Малфой, заставили мальчика, который победил злого волшебника современности, дезертировать под собственную куртку.
Итак, первое место среди утомительных личностей — Рональд Уизли, мальчик с иной планеты, нежели сам Гарри. Той планеты, где все друг другу семья, где люди постоянно касаются друг друга, где магия повседневна и обыденна.
Длина школьной парты чуть меньше четырех футов (120 см), за одной партой сидят два школьника, расстояние между плечами мальчишек чуть меньше двух футов (60 см). Так вот для Гарри Поттера, расстояние между ним и учеником, сидящим с ним за одной партой, было максимальным допустимым.
Когда рыжие близнецы, после помощи с чемоданом, подкинули Рона ему в купе, долговязый, неуклюжий Уизли попытался с ним подружиться. Второй вопрос Марсианина был неприятен Гарри сам по себе.
«А у тебя действительно есть… ну, ты знаешь…*»
Кроме того, Рон едва не коснулся пальцем его лба, а сам приблизился. Расстояние между лицами мальчишек было сантиметров двадцать. Это было непривычно, неприятно и лично для Гарри Поттера — наглое вторжение в личное пространство, которое в силу обстоятельств он воспринимал болезненно. Если бы Рон Уизли не посягнул на «святое», Гарри бы, наверное, был готов ему простить вопросы о Волан-де-Морте, полный обожания взгляд, и, скрепя сердце, законное любопытство, даже огромную, жирную крысу, которую он трогал руками. Дальнейшее общение показало Поттеру всю пропасть между маговоспитанным и магловоспитанным ребенком. Экспресс летел навстречу Хогвартсу, Марсианин никуда не собирался уходить, и Гарри Поттер воспользовался Роном Уизли, чтобы найти часть ответов на появившиеся еще дома вопросы, разделив ради этой цели с представителем иного разума обед. И все было неплохо до определенного момента, о котором я вам расскажу позднее.
На втором месте — Гермиона Грэйнджер — мисс «Первое место». Несмотря на то, что Гарри Поттер закончил младшую школу в числе лучших, он не относился к касте, которую для себя назвал «Клубом первых мест». В Гермионе он с первого взгляда и фразы, произнесённой особым тоном, опознал почетного члена клуба: очень умных и чересчур правильных. И мог точно сказать, мисс Грэйнджер фанатично предана учебе, ходила на занятия с репетиторами, у нее был семилетний план на будущее, и весь предстоящий год расписан по минутам в кожаном ежедневнике. Несомненно — она была представителем от класса, наделенным полномочиями, и в ее нынешнем семилетнем плане, стоит отметка занять место старосты в Хогвартсе. Мисс «Первое место» еще не поступила на выбранный факультет, но вела себя как типичная староста: зашла, раздала указания, и пошла дальше по своим важным делам. И все же - Гарри показалось, или Гермиона была с ними не отстраненно вежлива, а пыталась подружиться?
Марсианин продолжал щедро делиться информацией о магическом мире, он даже начал рассказывать о магических профессиях, которые знал, и перешел к магическому спорту, когда вошел «Кузен».
- Это правда? — с порога спросил бледнолицый. — По всему поезду говорят, что в этом купе едет Гарри Поттер. Значит, это ты, верно?*
Драко Малфой оказался очень обидчивым мальчиком, и среагировал, как и все оскорбленные в лучших чувствах дети, выставил «колючки» и пошел в атаку на агрессора. А иголки у мальчишки очень были острыми. Гарри Поттера после школы кузена Дадли сложно было пронять обидными прозвищами: очкарик, четырехглазый. Пфф, Дадли обзывался обиднее, но когда рядом дядя Вернон и тетя Петунья они оба сдерживались. Тетя могла и промыть рот с мылом племяннику, а Дадли доставались длинные увещевани, обильно сдобренные слезами разбитого материнского сердца, что хорошему мальчику «Дадлику» негоже повторять плохие слова за кузеном. Если они оставались наедине, запас обзывалок со стороны Дадли увеличивался, Гарри же мог ограничиться только «Дадликом», потому что противный кузен имел привычку жаловаться родителям. Но как он реагировал на уменьшительно-ласковое прозвище «Дадличка»... о, эмоционально-смысловой диапазон у Гарри Поттера был богатый. Дадли Дурсль приходил в неистовство. Особенно приятно Гарри было дразниться, сидя высоко и далеко, докуда кузен не дотянется.
- Мой отец рассказал мне*...
Гарри пришлось несколько раз моргнуть, его прошиб озноб, потому что ему показалось, что в дверном проеме стоит действительно его кузен Дадли с дружками. Хотя внешне Драко и Дадли были не похожи, кузен еще год назад имел привычку, говорить «Мой отец рассказал мне». Потом, правда, кузен не к месту и не тому человеку произнес эту фразу и имел долгий разговор с отцом, после чего перестал повторять набившую оскомину фразу. У Драко подобной воспитательной беседы еще не состоялось. Деловое предложение о сотрудничестве повисло в воздухе. Как…
- Повтори, что ты сказал, — потребовал Рон*.
«Кузена» дважды просить не пришлось: это у кого так виртуозно, без единого прямого оскорбления, представитель немногих династий научился поливать собеседников грязью?
После слов о родителях Гарри Поттера ситуация была патовая*. Драка была неизбежна. Хорошо, что облезлая крыса оказалась не так бесполезна, как казалось на первый взгляд. После крысиного побоища Поттер устало опустился на скамейку, сказал, что устал и накрылся курткой, и остальной разговор слушал через ткань куртки. И вспоминал заученные когда-то наизусть отрывки, стараясь не думать о том, что Драко Малфой тоже хотел подружиться со знаменитостью, и что из этого вышло.
***
О своей ссоре с мальчиком, отец которого был с Темной стороны, Гарри думал ровно до того момента как увидел громаду Хогвартса. А когда дверь замка распахнулась, случилось это…
Мальчик, который впервые пересек порог Хогвартса, потерял связь с действительностью. Он чувствовал себя ситом, в которое насыпали слишком много комковатой муки; огромными кузнечными мехами перед горном, которые все набирают и набирают воздух. Это не было больно, это было прекрасно. И вот он уже ощущал себя огромной банкой с краской, из которой во все стороны летят разноцветные брызги, он был искрами костра в ночном небе. Голоса однокурсников доносились, будто через слой ваты в ушах, а идущие вместе с ним дети светились разными огнями, их тени танцевали. Когда рядом проплыло огромное, толстое приведение, Гарри показалось, что за мгновение он прожил чужую жизнь и тут же ее забыл. Отовсюду лилась музыка, и мальчику казалось, будто он вязнет в сиропе. Потолок в Большом Зале был самым прекрасным зрелищем в мире: мириады брильянтовых частиц боролись за право главенства с обсидиановой пылью, это было завораживающе. Когда Гарри Поттер услышал собственное имя, он очень удивился, но пошел к рождественской ели, унизанной золотыми нитями. Сам не понял, как сел на табурет, и ему на голову опустился сияющий звездным светом шар.
«Терпи, терпи, старая шляпа умеет многое, она ослабит возращенье утраченного блага», — хоровод света начал медленно стихать, затем перед глазами встала черная стена. "С порога был виден ты мне, потерянный Земли Магической ребенок. Уж зрела я, что неспособен ты дойти своими ногами до старой шляпы, не из того теста, не той породы нынешний юнец. Запомни, в Магляндию вернувшись, с собой вещей магических ты должен захватить поболее! Иначе будет худо".
"А…" - успел подумать Гарри,
— Нет времени продолжим.
— Гм-м-м, — Непростой вопрос. Очень непростой. Так куда мне тебя определить?
Гарри крепко вцепился обеими руками в сиденье табурета.
«Только в Пуффендуй».
— Ты уверен? Знаешь ли, ты можешь стать великим, у тебя есть все задатки, я это вижу, а Слизерин поможет тебе достичь величия, это несомненно… Так что — не хочешь? Ну ладно, если ты так в этом уверен… Что ж, тогда… ПУФФЕНДУЙ!
***
Большой зал остался позади, староста Онория Наткомб дружной колонной вела барсуков обратно к главному входу, потом вниз по лестнице, и дальше по тоннелю коридоров. Осталось позади пораженное молчание после вердикта шляпы, запоздавшие громовые аплодисменты вставших пуффендуйцев, учителя, имена однокурсников, гимн Хогвартса. Как и все первогодки, Гарри Поттер разомлел после горячей еды, и мечтал только о сне. Наконец они остановились возле череды больших бочек, встроенных в темный камень.
— Внимание, первокурсники! Запоминаем: по правую сторону коридора — вторая бочка снизу в середине второго ряда откроется, если простучать по ней в ритме Пенелопы Пуффендуй.
Красивая, черноокая шатенка — Онория Наткомб, постучала костяшками пальцев по указанной бочке, и дно гигантской бочки распахнулась.
— Добро пожаловать в барсучью нору!