Лицо врага: Окно первое

      Его Величество Айнаре II Победитель вдыхал вечерний воздух и смотрел на городскую площадь с редкими прохожими. Мог бы смотреть на закат, но... площадь смотрела на него в ответ. Пустыми металлическими глазами памятника. Его невесте.       Хотя, наверное, нельзя называть невестой женщину, которая умерла на следующий день после помолвки. Которая инсценировала свою смерть и бежала, впервые выразив хоть как-то свою ненависть, и изначально не отказала только ради того, чтобы сделать ему ещё больнее, чтобы он запомнил это на всю жизнь и каждую секунду заново чувствовал эту боль. Глупая. Как будто она думала, что с годами вытравится с его души.       Тогда она бежала впервые. Сейчас — уже в третий раз, будто зная, что он высматривает каждый её шаг, и желая укрыться от взгляда. Вот хоть бы к нему в Лие пришла, помощи бы попросила. Он бы горы перевернул… только пусть бы она позволила. Но она ушла. Опять. Узнать бы ещё, куда.       Вот бы хотя бы вернулась в Веней. Там ведь снова восстание, да и наследник династии Саян, гордо зовущий себя императором, оказывается, выжил, только стал, говорят, печальнее и неулыбчивее. Снова собирает людей, создал обширную подпольную организацию, сетью раскинувшуюся даже за границы Венея, совершает, говорят, свои драконьи чудеса, только стал немного решительнее и чуть-чуть совсем безжалостнее, но этим уж точно никого не удивишь, а её — тем более. Мирите же была там, Мирите же помогала организовывать прошлое, провалившееся восстание, Мирите же может попробовать ещё, сделать это смыслом своей жизни на следующие несколько лет. Он же ей ничего не сделал плохого, ни он, ни прочие венейцы, ведь правда? Непонятно, правда, что он до этого делал сорок лет… А что сам Айнаре делает на королевском троне вот уже больше пятидесяти лет… лучше даже не думать, наверное.       Уж лучше бы королевой стала Мирите.       У памятника Мирите Майлоне по личному пожеланию короля по два раза в день меняли цветы, чтобы не успевал завянуть ни один лепесток. На памятнике Мирите Майлоне каждый день меняли венок. Раз в неделю служили молебен. Раз в году, на день победы, памятник принимал парад, и король надеялся, что традиция эта сохранится если не навечно, то хотя бы надолго.       Мирите Майлоне была великой женщиной. Победительницей. Спасительницей. Она сделала невозможное — победила в войне, в которой невозможно было победить, как тогда считала вся страна, уже и страной-то не являвшаяся. Она дала надежду, когда в душах и глазах умерло всё, что могло умереть. Даже фамилию новую ей дали — он дал — с этим значением. Он дал. И убил тем самым свою Мирите... последнее, что осталось там от его Мирите после того, как он убил её же в первый раз.       Его Мирите носила фамилию ти Марианни. Его Мирите имела второе гражданство — Звессы. Его Мирите была милой бунтаркой, язвительной, но очень доброй, боялась серьёзных драк, как участвовать в них, так и наблюдать со стороны, и не знала чувства ненависти. Его Мирите давно умерла, куда раньше, чем Мирите Майлоне, куда раньше, конечно же, чем тело их обеих и не только их.       Айнаре помнил все имена. Айнаре ненавидел их вспоминать.       У Мирите ти Марианни был милый смешной одногруппник Айнаре Гертрудеи. У Мирите Майлоне — нервный генерал, впоследствии выбранный в короли. Всего лишь генерал… к которому она, к тому же, так изящно скрывала свою ненависть. Кто потом был у женщины с тем непривычным слуху уши венейским именем? Неуверенный в себе наследник, который, как оказалось, всё-таки выжил и снова мутит непонятно что, гордо называемое им и его людьми революцией... как его там звали? Саян Леою? Лаоян?... Ужасные эти венейские имена... да и зачем его помнить? А у женщины с горчащим на языке именем богосским — что, пустой и безразличный Волот Дорогомилов, неприятнейший из царей? Ужасный период, ничего не скажешь. Вся жизнь, правда, ненамного лучше. Впрочем, Айнаре как никто знал, что никто ей давно уже не нужен. Никто. Никакой.       Стереть бы ей память.       Ему тоже.       Надо было думать про Богось.       В Богоси просто произошла революция. Господа подпольщики, как их там, громкое такое название, кажется, было, собрались и сделали своё нечистое дело. Некоторые области ещё от Богоси пооткалывались... интересно будет посмотреть на их дальнейшее развитие. Впрочем, потенциал у них есть, вроде. Из важного — там теперь царей не пожизненно выбирают, а на несколько лет. Хотят, вернее. На сколько — ещё не решили. Айнаре всё думал, зачем им это понадобилось. Понятно, что им не понравилось, что такой неприятный царь так долго правил... или что он, бессмертным стал, что ли? Да нет, странно как-то. Глупая идея. Маги такого не могут.       А она, прекрасная, опять исчезла, и как бы теперь узнать, куда.       В Богоси, если честно, в последнее время происходил какой-то бред, ирреальный, бессмысленный и жуткий. Было выпущено на волю Древнее Зло? Что, простите? Древнее Зло разведчики описывали как что-то чёрное, древнее и злое, а более информативных комментариев произвести на свет не могли. Вскрылась непонятная и малоприятная правда о каком-то реально существующем (с доказательствами!) божестве, которое, правда, нужно ещё вернуть в мир, и тогда оно всем поможет, исполнит любые молитвы, стоит только немного захотеть. Звучало настолько странно, что докладчики запинались через предложение. Но были точно уверенны, что говорят правду. Айнаре даже лично проверил всех докладчиков на ментальные воздействия и велел осмотреть целителям, но ничто из этого результатов не дало. Разве что глава разведки на него разобиделась (видимо, решила восполнить недостаток проблем — её подчинённые и сами были рады провериться).       Но странно-то странно, непонятно-то непонятно, но, быть может, можно вернуть это божество и попросить у него о Мирите?       Чтобы она вернулась. Чтобы снова стала счастьем и надеждой их маленькой страны. Чтобы снова стала его личным счастьем, безо всякой страны тоже вполне сойдёт. Айнаре никогда не был хорошим королём. Чтобы просто согласилась, хотя бы взглянуть на него, большего и не надо (то есть, надо, но наглость тоже должна иметь меру).       Айнаре знал, что об этом думать не надо. Айнаре специально об этом думал.       ...И какой это скульптор посмел сделать памятнику такие выразительные, такие ясные, такие пронзительные глаза?       Айнаре знал, какой. Айнаре не знал, чего он ему желает.       Закат был сегодня особенно ярким, кровавым и ясным. Ради того, чтобы он оставлял на металле блики, делая форму Мирите на коне почти такой же тёмно-красной, какая она была на самом деле, расширили Западную улицу, которую уже пять лет хотели переименовать то ли в улицу Победы, то ли в улицу Гертрудеи. Лично Айнаре не понимал, почему нельзя назвать её продолжением улицы Майлоне, сквозь которую памятника касались солнечные лучи на рассвете, но в споры не встревал. Хоть и очень хотел, чтобы никакая улица ни в каком городе его фамилией не называлась.       И почему его вообще выбрали королём?       Может, он и не худшая кандидатура, может, и нормально всё, конечно. Да только всё кажется, что народ не выходит на площадь с оружием только потому, что там стоит памятник Мирите.       Рассвет Айнаре тоже нравился больше. На закате он красных бликов на металле памятника видеть не мог, а на рассвете вот очень даже. Когда он много работал ночью и досиживал до утра, он вставал и долго смотрел в окно, и уходил только тогда, когда очарование солнца, делающего памятник как будто чуточку живее, исчезало. Впрочем, закаты и рассветы далеко не всегда были красными, хоть ему и казалось, что в последнее время всё чаще. Он так и не смог понять, любит ли он кровавые зори.       Завтра будет холодно.       Мирите снова потерпела поражение. Какие-то повстанцы. Какие-то сепаратисты. Какие-то предатели. Какие-то несчастные. Какие-то смертницы... какая-то смертница.       Смертница.       Что чувствовала Мирите, видя девушку, так похожую на неё в молодости, сделавшую то же самое, что и она в молодости, выжившую так же, как она в молодости, только... только не преданную?       Только не преданную.       Только у этой девушки не было такого вот Айнаре, не было человека, который шестью словами уничтожил бы то, что в ней ещё живого оставалось. Только у этой девушки был человек, который помог ей выбраться из омута неправильности своей жизни, помог понять, что она ещё жива, она в этом не виновата, она должна жить и она будет жить. Или как там надо было? В любом случае… Только ей ничего плохого не сказали.       «А мы думали, ты звесская шпионка…»       И смешки.       А над этой девушкой никто не посмеялся.       Как её там звали? Хелена Белозёрная? Хелена Болотная? Или и не Хелена вообще? Или как? Там вроде ещё путаница какая-то была, кто-то с кем-то чем-то поменялся, да и вроде не за тем, чтобы царя убить, а зачем — непонятно. Разведчики путались, а Айнаре запутался тем более. Но имя вроде конкретное назвали... А он забыл. Ну вот. Он тоже идиот. Снова запутался, снова память подводит.       Память согласна помнить лишь одно только имя.       Когда солнце совсем зашло, король Айнаре наконец ушёл спать.       И снилась ему жестокая история. С хорошим ли концом — это как посмотреть.              Снилась ему девушка, молоденькая, русая, с мягкими чертами лица, так непохожая на черноволосую остролицую Мирите с пронзительными чёрными глазами. Снилась ему девушка рыжая, с глазами зелёными, колдовскими, нечистыми. Снилась ему девушка ещё одна — так похожая на первую, только с более жёстким лицом.       И, проснувшись на рассвете, он точно знал, как их всех зовут.