...Где обнимутся двое, Там третий молчит – Тех двоих не учи. Вероника Долина
Скоро выяснилось, что в ряду Хвоста Феи Сильвер очень быстро и незаметно вошёл в категория своих. Их прибытие и отчёт о выполненной миссии, а также рассказ обо всём прочем, что к заказу не имело отношения, стали поводом к крупномасштабной и весёлой пирушке, продлившейся весь день, после которой у Сильвера отпали всякие сомнения относительно того, что Гилдартс имел в виду именно эту гильдию – размах всеобщего веселья был поистине устрашающ. Сильвер как мог уворачивался от предложений выпить, старательно придумывая остроумные предлоги, но покорно сидел рядом, испытывая благодарность за каждый тост, сказанный в их с Греем пользу, и только один раз согласился пригубить – хлебну, мол, а глотать не буду. Закончилось тем, что кто-то то ли нечаянно пихнул его больно локтем между лопаток, то ли по-дружески дал по плечу, только вино опрокинулось ему в горло, и взрывная волна жара обдала ему лицо. Отношения с товарищами у него заладились сразу и притом прекрасные. Уже на втором часу шумных застолий к нему ненавязчиво подкатила Миражанна – обворожительная и белобрысая, – поставить на теле метку гильдии. Процедура заняла минуты три, и то из-за того, что Сильвер поднимался на ноги и снимал верхнюю одежду, и после выработанного молниеносного движения прелестной белой миражаниной ручки у него на правой стороне груди нарисовалась тёмная эмблема Хвоста Феи, немедленно скрывшаяся под одеждой. Поскольку основной массой состоявших в гильдии были всё-таки люди молодые, то Сильвер немедленно ввёл в оборот удобное и применимое почти ко всем товарищам слово «ребёнок». Нацу, к вящему своему неудовольствию, оказался за чертой осёдлости, потому что каждый день для него выдумывалось прозвище, непрозрачно намекающее на его вполне заурядную эрудицию, и Люси постепенно начинала думать, что не только прямая разница в магии всё это время была причиной бесконечных стычек огненного и ледяного волшебников – истинная подоплёка была куда более глубинная, сидящая на подсознательном, кровеносно-сосудистом уровне. Полюшка бы сказала – ген пальцем не размажешь. Когда они только-только обозначились в дверном проёме гильдии, Джувия подумала, что у неё двоится и косит в глазах, так что сначала не поверила своему счастью. Собственно, ни у кого её реакции не вызвала ни удивления, ни опасения – в конце концов, от передоза прекрасным ещё пока никто не умирал, а теперь была надежда на то, что Грей наконец сдастся и перестанет сопротивляться неизбежному, от которого отбивался как мог и которое изо всех сил старался игнорировать. Следующие минут пятнадцать Грей настойчиво, в красках, бурно и выразительно жестикулируя, доказывал отцу, что она не его девушка, никогда, не в этой жизни, а когда чей-то не в меру болтливый язык в купе с умом, не расположенным к долгосрочным расчётам, имел неосторожность развязно сообщить, что тут заглядывал Леон и интересовался, когда же свадьба... Сильвер успел ещё раз удивиться, как много он пропустил, и расстроиться, в скольких важных мероприятиях он не поучаствовал, и чувство невыполненного отцовского долга на продолжительное время перекрыло ему слух, и он не услышал ни воплей Грея, ни восторженных восклицания Джувии – вообще ничего. Кажется, Грей ещё долго пытался что-то ему втереть, и он, возможно, даже кивал рассеянно, только он не помнил ни одного слова, и уверенность, что с этой «милой девушкой», «дорогушей», «детонькой», «душенькой» что-то этакое всё же имеет место быть, прочно засела в его замутнённом сознании и пустила корни. В конце концов Грей обессиленно опустился рядом и послал всё к чёрту, так и не достучавшись до отца. Грей ночевал – домой он приходил поспать – в маленькой квартирке на востоке Магнолии, где, кроме кровати, тумбочки, кухни и туалета вообще ничего не было, и Сильвера это обрадовало, потому что в его жилище было всё и даже больше, только он об этом не знал, а потому места там было мало и найти что-либо конкретное, когда оно вдруг становилось нужным, было практически невозможно. Грей пространно, но небрежно помахал руками в направлении кухни и туалета, флегматично давая какие-то комментарии, и впустил отца в тесноватую свою спальню, где лежал большой кожаный рюкзак. На стенах висели выполненные заказы, некоторые уже выцвели, другие были совсем свежие, но в остальном здесь было по-спартански просто и по-своему уютно. Встал вопрос о том, что отцу надо где-то спать. Тот, надо признаться, всё ждал, что сын, исчерпав все мыслимые варианты, предложит первое время делить небольшую кровать с железными прутьями, как этакий акт семейной близости, но, когда он об этом так и не заикнулся, Сильвер осторожно пробрался на кухню и осмотрел маленький деревянный столик, не накрытый ни салфеткой, ни скатертью – гордо-нищий холостяцкий кухонный стол. Покопавшись немного, он обнаружил, что стол раздвигается (Грей с удивлением открыл рот), они вдвоём выкатили ему из кухни и оставили рядом с кроватью Грея, а потом, обнаружив в тумбе комплект чистого постельного белья, соорудили отцу что-то вроде раскладушки. Столом Грей всё равно не пользовался. Таким образом, квартирный вопрос решился быстро и без всяких неурядиц, кроме того, когда квартира принадлежала двоим, даже плата за неё казалась как-то меньше. Многие с удивлением, Миражанна же с Лисанной с благосклонностью, а Эльфман с Шарли с большим неудовольствием, обнаружили, что Сильвер чадолюбив и прямолинеен, и готов обнимать всех, даже Нацу, наверное, хотя никто подобного ни разу не наблюдал. Грей же, за неимением многолетнего опыта, заметок, наблюдений, за ведением которых он бы научился относиться к закидонам отца спокойно, философски, по-сыновьи покровительственно, как отпрыск горластого буйного огромного семейства взирает на сумасбродства родственников с непрошибаемой улыбкой, вменял ему это как вторую молодость, период, который, как говорила всесторонне осведомлённая Леви, наступает у мужчин после сорока и предполагает возврат ко всему молоденькому и хорошенькому. И всё-таки Грей никогда ещё не чувствовал себя таким счастливым, как теперь. Они возвращались из гильдии вместе, сидели – Грей на кровати, Сильвер – на самопальной раскладушке, и могли до ночи разговаривать о чём угодно или просто посидеть, поваляться. Как бы Грей ни любил одиночество, делать что-то с отцом всё равно казалось ему куда более занятным, чем самостоятельно, да и отец теперь казался ему человеком занимательным и бывалым, каким он, вообще-то говоря, и был. Словом, недели за две жизнь постепенно наладилась, настроилась, как-то подкрутилась, подтянулась и стала стремительно набирать обороты. Параллельно с этим произошло вот что. В гильдию с какого-то своего задания вернулся Уоррен, волоча за собой огромный фиолетовый шар с сиреневой искрой, и радостно сообщил, что намерен сделать из этого чуда большую лакриму, которая сможет служить связью сразу с несколькими местами одновременно и демонстрировать сразу несколько связных. Опуская технические подробности, он бодро зашагал за барную стойку, туда, где располагалась трофейная Хвоста Феи, куда отправлялось всякое добытое попуткой сокровище. Там же, на специально отлитом постаменте, красовался кубок за победу на Великих Магических Играх. Просторная комната, обшитая толстыми и крепкими деревянными листами, она была вполовину меньше холла, зато дух захватывало при самом входе: очень многое, что удалось найти случайно на заданиях или что было выдано заказчиками в качестве бонуса, но слишком большое, чтобы хранить у себя, а в том числе золотые скульптуры, какие-то неподъёмные мантии, километры дорогих тканей, меха – всё лежало в определённом месте и радовало глаз всяк сюда входящего. В последние дни Люси стала подозревать, что Грей с отцом что-то замышляют. Точнее, они не шушукались, не шептались, но по их оживлённому молчанию, многозначительным коротким взглядами, обращённым друг на друга, Хартфелия поняла, что они что-то затеяли. И ради Бога, подумала она с радостью, может, хоть у кого-то будут с отцом нормальные человеческие отношения (и светлая грусть при воспоминании об отцовских подарках и последнем письме). Она не показала, что заметила их сдержанное возбуждение, страстно надеясь, что Нацу не заметит его взаправду. К её огромному облегчению, Нацу, не отличавшийся проницательностью и ещё не готовый к очередному совместному заданию, даже близко к Грею не подходил. Джувия была слишком счастлива, чтобы предпринимать решительные действия. С самого начала стало ясно, что их с Сильвером отношения обещают быть неподдельно тёплыми, какое бы мнение Грей ни имел на этот счёт, поэтому очень скоро она стала звать его отцом, чему он был только рад – теперь у него было двое детей, чего ещё нужно для счастья. Джувия была слишком поглощена своими приятными размышлениями, чтобы что-то заметить, ну, или заподозрить. Предположения Люси совершенно подтвердились, когда на следующий день после того, как Нацу и Хеппи отправились на рыбалку (вернуться обещали днём), Грей быстро и лаконично попросил у Миры какую-то бумажку с заказом, которую она виртуозно извлекла из стойки и протянула ему, они с отцом переглянулись, кивнув, и быстро покинули гильдию, не обмолвившись ни словом. Люси улыбнулась. Она сочла, что совместное задание благотворно скажется на их отношениях, поэтому даже не стала любопытствовать у Миражанны, в чём была суть задания. Нацу вернулся часа через два после ухода Сильвера и Грея, довольный, в хорошем настроении, делово огляделся, словно выискивая кого-то глазами, а потом уселся рядом с Люси. – А где Грей с дядей? – поинтересовался он. – Ушли на задание куда-то загород, – сказала Мира, заботливо подкладывая под рыбу, которую жевал Хеппи, тарелку. Нацу удовлетворённо кивнул и решительно встал со стула. Люси поняла, что не к добру всё это. – Люси, пошли, – постановил Драгнил, схватив руку Люси и поволочив её к выходу прежде, чем она успела что-либо сообразить. – Куда?! – вытаращила она глаза. – Как – куда? За ними, конечно. Мы же команда. Люси метнула в сторону Миры беспомощный, молящий, орущий взгляд, но та только открыла рот и промолчала. Сопротивляться Нацу было бесполезно, как и выковырять у него из головы какую-нибудь запутавшуюся в его извилинах мысль, и почему-то Люси казалось, что, вопреки всем ожиданиям Драгнила, ни дядя, ни Грей не скажут им спасибо за то, что они запёрлись вслед за ними тогда, когда они твёрдо решили побыть вдвоём. Покорно плетясь вслед за безустанным Нацу, то и дело ощущая, как по её лбу волочится пушистый хвост Хеппи, Люси никак не могла понять, что же до этого полоумного убийцы драконов не дойдёт, что этих двоих надо оставить в покое. Пока она предавалась мрачным, унылым мыслям, она и не заметила, как вкрадчиво и незаметно к ним присоединились Эльза, Венди и Шарли. Люси подавила бессильный вопль.* * *
Как она и предполагала, ни восторга, ни радости даже на долю секунды не промелькнуло на практически идеально повторяющих друг друга лицах. Сильвер стоял со скрещёнными на груди руками с выражением обречённости, как экзаменатор, к которому недалёкий студент в пятнадцатый раз приходит пересдавать одну и ту же тему. Но самое страшное было то, что Нацу без всякой задней мысли улыбался бодро и жизнерадостно, выжидающе уставившись на них двоих. – Вы нас забыли взять, – весело сообщил он, указав большим пальцем на друзей, сгрудившихся позади. Люси подумала, что они его стукнут, и Грей, скорее всего, это и хотел сделать, но отец, который не жалел колкостей в адрес Нацу, нашёлся раньше: – Извини, рептилия, просто на улице похолодало, я думал, что ты захочешь поспать. В любой другой ситуации Люси бы хихикнула или хотя бы улыбнулась, но сейчас она хотела только одного – чтобы всё это поскорее закончилось. Отец с сыном устало переглянулись, мол, ничего тут не поделаешь, и они все вместе зашагала по дороге, двое впереди, все остальные – гуськом вслед за ними. Нацу был необычайно доволен собой, и, хотя Люси понимала, что это отнюдь не от злобности, вредности или подлости, а по чистой и непорочной доброте душевной, но вполне могла представить, как это может раздражать людей, которые уже было решили, что им представилась возможность побыть наедине. Эльза и Венди вообще не рассчитывали ни на что, увязавшись «за компанию», а Шарли, кажется, занималась тем же, чем и Люси – осуждала Драгнила сверху вниз и слева направо, – только Хартфелия предпочла высказать всё Нацу в лицо: – Ну и на кой чёрт ты запёрся с ними?! – прошипела она, надеясь, что впереди её не услышали. – А что такое? – искренне недоумевал Нацу. – Мы же команда. – Да не в этом дело! – пустилась Люси в объяснения. – Нацу, как ты не понимаешь? Они столько лет не виделись, они хотят узнать друг друга. – На здоровье, – ответствовал Нацу, – мы им мешаем, что ли? – Да! – выкрикнула Люси шёпотом. – Они хотят просто побыть вдвоём. Нацу похлопал глазами в полной растерянности, точно Люси произнесла эту фразу на другом языке. – Наедине, – медленно и внятно произносила Люси, выразительно шевеля бровями и губами, – без всех! Нацу не изменился в лице; Люси начала терять терпение. – Да, без всех, – раздельно говорила она. – Без меня, без тебя, без Хеппи, без Венди, без Шарли, без Венди, без Джувии – без всех! Понимаешь? Очевидно, Нацу не понимал. Но не смысл сказанного Люси, а то, в чём проблема. Когда для девушки стало ясно, что едва ли ей удастся достучаться до товарища, они вместе с остальными принялись изучать задание. Первым, что бросилось в глаза, была награда в два миллиона. И только потом внимание привлекла сама суть задания. В листке было сказано, что требуется поймать воров, которые по ночам шныряют по состоятельным домам, каких в здешних местах было немало, и каким-то образом умудряются исчезать незамеченными. Больше указано ничего не было, но Люси почему-то казалось, что дело намного сложнее, чем может показаться на первый взгляд. Когда они добрались до дома заказчика, но сначала минут десять просто стояли на крыльце с запрокинутыми головами и с разинутыми ртами глядели на всё это великолепие. Это был огромный особняк с алой черепичной крышей, выкрашенный в кремовые тона, перевитый позолоченными сточными трубами. Вокруг особняка раскинулся уютный ухоженный садик с маленькими фонтанчиками-ангелочками, которые сейчас не работали, весь пересыпанный обстриженными невысокими деревцами. Коротенькая лестница подводила к входной двери, дубовой и прочной, где красовался позолоченный замок в форме головы льва. Не без благоговения волшебники нерешительно засеменили по узенькой аллее по саду ко входу, и Сильвер решительно постучал замком о дверь. Им открыл молодой дворецкий в униформе, кареглазый, узколицый, худой с густыми каштановыми волосами, собранными сзади в маленький хвост, и бровями. Он улыбнулся, и над его выразительным ртом возникла ямочка радости. Правда, появление такой оравы магов несколько его смутило, но, судя по той короткой внутренней борьбе, отразившейся в том, как пальцы его, сомкнутые на двери, то сжимались, то разжимались, он счёл, что так даже лучше, и гостеприимно освободил проход, сказав: – Добро пожаловать, господа волшебники. Я Бебет, дворецкий, буду рад помочь. Ребята прошли в роскошную прихожую, которая разветвлялась на лестницы, ведущие наверх, каждая покрыта ковром определённого цвета. Бебет учтиво предложил чай, кофе, потом препроводил гостей в огромную гостиную, усадил их на мягкий диван, почти проглотивший их, а сам сел напротив, устроившись на пуфе. Сильвер предпочёл постоять за диваном, а Грей умостился на подлокотнике. – К сожалению, хозяина сейчас нет, – Бебет виновато наклонил голову, – он никого не принимает в это время дня. Простите. Постараюсь быть максимально полезным. – Расскажите о задании поподробнее, – попросила Эльза. – Эти воры уже что-то у вас украли? Вы хотите это вернуть? Густые брови Бебета немного спустились к глазам, почти сойдясь воедино, и затрепетали, как пушистая гусеница. Секунд пять он пребывал в замешательстве, а потом сказал, тщательно подбирая слова: – Ну... по правде говоря, они пока ничего ни у кого не украли. – То есть как? – удивилась Венди. – На самом деле, – медленно говорил Бебет, взвешивая каждое слово, – к нам они вообще пока даже не заглядывали. Воры орудуют последние дней десять только в нашей округе и были уже во всех богатых домах, кроме нашего. Хозяин беспокоится, потому что считает, что он следующий. – Но ничего не украдено? – уточнил Грей. – Пока ничего, – поправил его Бебет, – но это определённо рано или поздно произойдёт. Кто станет просто так пробираться в чужие дома под покровом ночи, да ещё и удирать со всех ног, когда их слышат? – А как они вообще выглядят? – вступилась Люси, которой пока мало что было ясно. – Кто-нибудь их видел? Бебет сокрушённо помотал головой. – Никто. Они как невидимки, проникают так, что их никто не замечает, а потом вдруг поднимается грохот, как будто кто-то роется в вещах, люди прибегают на шум, но они уже удрали, – Бебет озабоченно замолчал. А потом добавил: – Неудивительно, что люди этого боятся. Кто знает – может, они так разведывают обстановку, чтобы ограбить как-нибудь потом, только, как мне кажется, они действуют очень неосторожно для людей (если только это люди, в чём я лично сомневаюсь), которые собираются бесшумно совершить кражу. Люси была вынуждена согласиться. – Думаю, они нацелились на наш дом, – продолжал Бебет, – и сделают вылазку этой же ночью. Поэтому, господа, волшебники, прошу вас, схватите их, кем бы они ни были, чтобы мы могли спать спокойно. Товарищи поднялись, и последовали за Бебетом, который предложил устроить экскурсию по дому, дабы они чувствовали себя уверенней во время выполнения миссии. Дом и правда оказался огромным и шикарным. Хотя, конечно, как заметила Люси, в некотором смысле он и уступал поместью Хартфелиев, где она выросла. На втором этаже располагались комната и кабинет хозяина, его секретаря, дочери, племянницы и маленького усыновлённого мальчика, который сейчас занимался тем, что увлечённо раскрашивал хозяйские чертежи будущего имения герцогской семьи. От чертежей теперь мало что осталось – только разноцветная, весёлая, пёстрая мазня. Бебет заботливо осведомился, хорошо ли мальчик себя чувствует, и, задушевно улыбаясь, с поразительным мастерством вытянул у него из-под носа разрисованный листок и, аккуратно его сложив, положил в карман. В другом крыле располагались комнаты прислуги. Основные предметы ценности, объяснял между тем Бебет, находятся в кабинете хозяина, куда вход доступен только ему самому и дворецкому. Но в порядке исключения хозяин позволил магам его осмотреть, не заглядывая в бумаги. Это была необычайно просторная комната, с огромным светлым окном, выходящим на сад, напротив которого стоял письменный стол, несколько стеллажей с книгами, тумбочка и огромный глобус. Хеппи развлёкся тем, что встал на него двумя задними синими лапками и стал увлечённо его крутить, бегая, как белка в колесе. Бебет мягко схватил его за рюкзак и вернул на пол. Сильверу понравилась его вкрадчивая, гнущая своё безукоризненность бывалого человека. Тут и вправду было много всего занятного. На стенах висели старые, неимоверно ценные портреты в золотых рамах, под ними красовались аккуратненькие золотые скульптурки нимф и героев. В левом дальнем углу находился постамент, а на нём, источая великолепие и вкус, стояла белая фарфоровая ваза с розовыми мелкими цветами и с такими же крошечными зелёными листочкам. Золотые канделябры, подсвечники, хрустальная многоступенчатая люстра переливалась всеми цветами от сиреневого до ярко-оранжевого. Словом, тут много на что мог упасть глаз опытных – и не очень – воров, и места, чтобы спрятаться, было предостаточно. Помимо удобного стула, на котором хозяин сидел за столом, здесь было два небольших дивана, располагавшихся справа и слева от двери. На всё это дело глядюче, Сильвер не удержался и шепнул Грею: – Неслабая избушка, да? Они спустились вниз. Плакало их мирное уединённое задание. Сильвер даже не успел перехватить инициативу, потому что Эльза вновь начала задавать вопросы – к его досаде и радости, вполне себе умные. – Кто последним входит в дом? – Псарь, – не задумываясь, ответил Бебет, – они заводит собак в дом после вечерней прогулки. – Собаки живут в доме? – удивилась Эльза. – Их же, наверное, очень много. – Да, но хозяин любит собак, со своей гончей вообще не расстаётся, а маленькому нравятся большие ласковые псы. – И после этого двери запираются? – Я лично, перед тем, как лечь спать – а ложусь я последним, – проверяю, всё ли заперто, – сказал Бебет не без лёгкого царственного самодовольства. – Я даже окна проверяю и, готов поклясться, всё заперто самым надёжным образом. – Вы позволите нам остаться на ночь, чтобы мы могли выследить и поймать воров? – Да, разумеется, – Бебет улыбнулся, и они отправились в столовую, заверенные, что еды хватит на всех и даже больше. Люси подумала, что они просто не знают Нацу. Хозяин вернулся часа через полтора в охотничьей форме, а за ним бежала гончая, язык которой безвольно болтался между зубами, как маятник часов. Хозяин был высоким плечистым стариком с крупной челюстью и маленькими глазами. Он сердечно поприветствовал волшебников, выражаясь отрывисто, точно не способен был составлять длинные, сложноподчинённые предложения. Грей подумал, что из-за этого ему приходится нелегко – могут решить, что он невежлив. Но они поужинали, и маги заверили его, что ничего не произойдёт, и они схватят воришек. Про вожделенную награду никто не заикнулся. Во-первых, Люси было неудобно, потому что в миссию их никто не звал. Во-вторых, провалить такое плёвое дело, когда на кону два миллиона, было бы непростительным позором, а заводить разговор о деньгах сейчас – как говорится, не зарекайся. Когда кончился ужин, Грей, Сильвер, Люси, Венди и Шарли отправились в кабинет хозяина и расположились за диванами, которые совершенно их скрывали, если смотреть со стороны двери, и стали ждать, когда псари зайдёт с собаками, все лягут спать, а Бебет проверит, заперты ли двери и окна. Эти два часа тянулись просто бесконечно долго, а Люси никак не могла совладать с неловкостью. Конечно, и Сильвер, и Нацу, тащили её на плечах, как какой-нибудь узелок с грязным бельём, но первый это как-то элегантней – осмысленней, что ли. В середине сорок пятой минуты сидения в одной позе у Люси затекли ноги, и она прошлась по кабинету, чтобы размяться. Она уже и не знала, какими словами попытаться загладить свою вину, но тут, к её огромному облегчению, вступила Венди: – Дядя, Грей-сан, извините, что увязались. – Да ничего, – пожали они одновременно плечами. И хотя Люси знала, что это очень даже чего, у неё с души свалился камень. Именно в этот момент в дверь вошли Эльза, Нацу и Хеппи. Люси юркнула за диван, остальные последовали за ней. Поскольку места для всех не хватило, Эльза самоотверженно отправилась стоять за занавеской, полностью загораживающей её облачённую в доспехи фигуру. Нацу сел у самого края, чтобы иметь хоть какой-то обзор, Грей притиснулся рядом, Люси пыталась что-либо разглядеть поверх их лохматых голов. Но просматривающийся уголок был настолько мал, что увидеть что-либо конкретное, не выйдя из укрытия, было практически невозможно. – Как поступим? – спросил Люси зачем-то шёпотом. Наверное, ей показалось, что это логично потому, что в кабинете уже воцарился почти абсолютный мрак. – Когда они придут, позволим им пройти поглубже в кабинет, – сказал Сильвер. – Если мы нападём сразу у двери, они могут сбежать. Пусть они зайдут подальше, дождёмся, когда они скучкуются, и нападём. Звучало это здраво, и все сразу же согласились. Какими бы неуловимыми ни были воры, даже если их и описывали, как невидимок, не зная, как именно они проникают незамеченными, строить более ухищрённые планы бессмысленно. Волшебники стали ждать. В кабинете стояла удушающая тишина, маги боялись разговаривать, чтобы воры не решили, будто здесь кто-то есть. Немного освоившись с темнотой глазами, Люси пригляделась к щёлочке между диваном и стеной. Там ничего не было, и, хотя она напряжённо следила, там не наблюдалось никакого движения. От скуки хотелось выть, кроме того, хоть Сильвер и был в некотором смысле дамским угодником, всё же предпочёл бы сидеть в засаде вместе с одним Греем, чем с пустоголовым пресмыкающимся, красоткой-блондинкой, которая всё время норовила влезть вперёд, чтобы посмотреть в щель, и тогда её прелестные ручки пихали его в бока и колени, с ребёнком и с котами, и знать, что за занавеской стоит ещё одна очаровательная дама в рыцарском облачении. Но поворачивать назад было поздно, и Сильвер с мужеством стоика вытерпел эти томительные два с половиной часа, утешая себя тем, что прелестной блондинке ещё нетерпеливей, чем ему. Он от души надеялся, что разработанный им план сработает, потому что со стороны всё выглядело довольно просто, и численным превосходством они подавят порыв воров сопротивляться. Часы на стене между тем пробили два часа ночи. Грей обнаружил, что Нацу уснул, совершенно того не выдав, даже не захрапев, и растолкал его, предусмотрительно зажав ему рот. Нацу как мог отпихивался, один раз чуть не дал Сильверу в челюсть, и тот уже протянул руку, чтобы дать Драгнилу хорошую затрещину, но тут кое-что произошло. Послышался какой-то скрипучий, едва различимый шорох, исходящий от двери. Вслед за этим замок, который нарочно не запирали, коротко щёлкнул, и ручка двери дёрнулась вверх-вниз, после чего всё снова стихло. Венди затаила дыхание и напрягла слух. Прошло всего секунд пятнадцать, а показалось, что целая вечность, прежде, чем дверь чуть скрипнула и медленно-медленно стала разверзаться. Нацу и Венди, да и все остальные тоже, отчётливо слышали, как мягко дерево колышет шикарный ворс ковра. Никто не смел пошевелиться. Наконец дверь открылась достаточно, чтобы в неё могли двое, и тогда в неё действительно кто-то вошёл, только вот увидеть, кто, было невозможно. Когда Люси вскинула голову в надежде увидеть человеческую голову, там её не оказалось, и она озадаченно опустила взгляд. Но к тому моменту в щёлочке уже ничего не было, а Нацу и Грей сами так и не поняли, что увидели. А разговаривать они в тот момент не могли. Дверь осталась открытой. Тут ковёр кончился, и послышался звук шагов. Сколько их, Люси не представляла, но тут Венди слегка пододвинулась к ней и молча выгнула три пальца на своей маленькой ручке. Шаги у них были какие-то неестественно мягкие, короткие и мелкие. Эти воры, кем бы они ни были, не страдали излишней осторожностью, принявшись беспардонно шарить по кабинету, грохать ящиками, так что неудивительно, что их всякий раз пытались ловить. С минут пятнадцать они раздербанивали весь спартанский порядок в кабинете хозяина, но, видимо, так и не решились ничего унести. Грей и Нацу метнули в Сильвера вопросительный взгляд. Тот молча покачал головой. Они ещё не уходили. Тут до них донёсся голос – немного писклявый и лающий: – Ребята, кажется, её тут нет. – Да где же она?! – в отчаянии взвыл другой голос – хрипловатый, высокий, но уже не такой писклявый. – Мы уже везде смотрели! – Обманчивы пути, избранные страждущими! – гортанным голосом заметил кто-то третий. Другие двое, очевидно, не обратили на него внимания. Наверное, это было дело привычное. – Что будем делать? – озабоченно спросил первый голос. Они, видимо, не очень заботились о конспирации, потому что говорили так, будто это не была ночь, чужое поместье, богатый кабинет, а они не были незваными гостями. – Тут нам больше ловить нечего, – заявил второй голос. – Надо убираться и поживей. Юноши ещё раз поглядели на Сильвера. Глубоко вздохнув, он утвердительно кивнул и сделал Люси, Венди и котам знак: пора выходить из укрытия.