Край непуганых идиотов

Вот вы, молодёжь, чуть что сразу норовите кулаками махать. Всё бы вам воевать да боезапас тратить. Того не понимаете, что решить проблему можно и словом. Я вам так скажу: оружие – последнее дело, когда совсем-совсем слов не осталось. Не верите? Ишь ты, всё им доказывай. Ну, ладно. Попался как-то брат нашего Волка… ну да, у Волка брат есть по прозвищу Пёс, а что тут такого? В Зону, бывает, и чуть ли не целыми семьями приходили, но чаще, наоборот – от семьи бегут, хе-хе. Так вот, попал как-то Пёс в лапы засранцев с АТП. А ведь говорил ему Волк, поучал на правах старшего. – Не лезь, – говорит, – убьёт. Нос не дорос в одиночку шляться, хоть и по Кордону. Да разве ж вы когда старших слушаете? Вот он и попался. Было их пятеро и сразу не пришибли только потому, что не хотелось по залитым кровью карманам шарить. Обшманали Пса, снарягу немудрящую отобрали, куртку да ботинки сняли и стволы наставили. Парень стоит, ни жив, ни мёртв, с жизнью прощается. И бывает, в такие моменты фигня всякая в голову лезет, прям спасу нет. Пёс и говорит как бы про себя, под нос: – Да-а, стою тут, прямо как Шухов у Саркофага. Старшой бандитский ствол опустил и спрашивает: – Это какой же Шухер, из питерских? – Не Шухер, – Пёс отвечает, – а Шухов. Неужто не слышал? Бандиты топчутся, как деревенщина на Красной площади, переглядываются да плечами пожимают. А Пёс презрительно так: – Ну, вы, – говорит, – и бакланы. Шухова не знаете. Старшой ему в зубы дал, подельники его по почкам парня чуть попинали и говорят потом: – Пошли к нам. Всё про этого Шухера расскажешь, а когда мы бакланами быть перестанем, убьём тебя медленно и мучительно. Ха-ха! Ну, и ладно, и пошёл Пёс с ним. А чего ж, раз ведут. Я уж говорил давеча: главное – живу быть, а остальное придумать можно. Повели, значит, Пса к Восточному тоннелю. Там недалече у бандитов лёжка была оборудована, аккурат у тропы, что удобно. Связали Пса, усадили на ящик. Старшой рядом с собой обрез кладёт и гаденько ухмыляется. – Рассказывай, – говорит, – всё без утайки. Отвечаю, не умрёшь, пока я про Шухера всё не узнаю. Пёс и рассказал. А рассказчик он, надо признать, был знатный, несмотря на молодость и глупость свою. Начнёт речь толкать – заслушаешься. Бандиты и заслушались все до единого. Один даже носом хлюпал от избытка чувств. Но истории, как и всему в нашей жизни, конец пришёл. Старшой встаёт и ствол подымает, а Пёс не будь дураком и говорит: – Да, про Шухова история, конечно, печальная, но и вполовину не такая печальная, как про Семецкого. Старшой оружие сразу убрал и на место своё поспешно сел. – Рассказывай, – говорит, – про Семецкого, что за фраер, чем знаменит. Зуб даю, не умрёшь, пока не расскажешь. А бандиты шумят в ответ радостно, уж больно по сердцу истории Пса пришлись. Скучно им там, поди, в лёжке-то. Украл, выпил, в подвал от Выброса. Украл, выпил, в подвал. Одно и то же, ни девок, ни телевизора. А тут такой сказочник объявился. Ну, ладно. Пёс как про Семецкого рассказал, такой шум-гам поднялся. Каждый из бандитов кричит и мечтает – что бы он попросил у Монолита, да так, чтоб каменюка его не напарила. Пёс слушает, усмехается. Старшой перестал кричать и – лап-лап – обрез опять нащупывает. Пёс опять за своё: – Семецкий, – говорит, – что. Обычный, зарвавшийся интриган. История его, конечно, удивительна, но не так, как история Журналиста. Тут бандиты смотрят – ночь наступила. Старшой и говорит: – Завтра расскажешь про Журналиста этого, а сейчас спать пора. Век воли не видать, а не умрёшь, пока про него расскажешь. Сказано – сделано. Наступает утро, и Пёс обещанную историю Журналиста бандитам рассказывает. Всё, как сам слышал, так и поведал, даже приукрасил слегка, что звучало внушительнее. Но и эта история закончилась, а старшой снова к обрезу тянется. Псу эти бандиты надоели хуже травы чихотной, и легенд Зоны не так уж и много, чтоб про них бесконечно рассказывать. Тут смотрит Пёс – движется в их сторону сталкер какой-то. Грамотно движется, с опаскою, от бандитов хоронится. Морду из-за дерева высунул осторожно и знак Псу делает, чтоб тот мучителей своих отвлекал. Пёс ободрился, сразу понял, что Волк человека ему послал на выручку, не бросил брата глупого, несмышлёного. И ну, давай с новой силой бандитам заливать. – Журналист, – говорит, – конечно, отчебучил, но не так, как я давеча. Старшой ствол убрал и снова слушать приготовился. – Ты, – говорит, – не такой интересный с виду, но рассказывай. Вот те крест на пузо, а не умрёшь, пока не расскажешь. Пёс глазами бандитам за спины косит, а сам, как ни в чём ни бывало, рассказывает: – Пошёл я, – говорит, – по Кордону пошляться. Очень я одиночество уважаю и личное пространство, а брат мой старший совсем заботой задушил. Иду я, весь такой неблагодарный, с братом заботливым поругавшись, думы печальные думаю, а тут как из-под земли бандиты выскочили и меня на гоп-стоп приняли. Старшой лыбится радостно, подельники его тоже довольные хекают, а Пёс свою историю продолжает и одним глазом всё за спины им косится. – Хотели меня бандиты жизни лишить, да вовремя я вспомнил про бабу одну восточного роду-племени. Они там все хитрозадые, но баба эта особенно. Бандиты аж загорелись – про баб-то слушать милое дело, что на зоне, что в Зоне. – Что за баба, – кричат, – рассказывай! Красивая? Всё, шо надо, при ней? – А то ж, – Пёс усмехается и снова бандитам за спины мыргает. – Известно, красивая. Убить её хотел правитель ихний, а она ему сказки рассказывать повадилась. Болтала без умолку тысячу ночей, а на тысяча первую мозг ему вынесла окончательно. – И чё? – Старшой спрашивает. А Пёс как заорёт: – И всё, нах! А дальше шум-гам, стрельба и сталкер тот, наёмником оказавшийся, всех бандитов враз положил. Стало быть, словом в известной степени жизнь свою отговорить можно. Молчание, может, и золото, но вовремя сказанное, умело использованное слово – бриллианту подобно. Учитесь говорить, ребятушки, а то вы всё только болтать мастера.