Гном
6 марта 2016 г. в 11:50
Примечания:
32 года. Ворнинг: спойлеры к dlc "Нисхождение"
Кадаш не уверена, действительно ли она слышит Камень. Она спускалась на Тропы множество раз во время контрабандных перевозок лириума, но ей еще ни разу не удавалось повторить то состояние, в котором она была после зачистки логова Хартии Серым Стражем.
Тогда она была в отчаянии, и, может быть, отчаяние диктовало свои правила, заменяло одни чувства другими. Малика и правда была уверена, что Камень ведет ее сквозь запутанные туннели, планировку которых она знать никак не могла. Как еще объяснить это? Случайностью?
Кадаш ни с кем не разговаривала об этом. Иногда ей казалось, что она слышит что-то неуловимое под землей, нечто, что, словно шуршание насекомых в углу, отдается где-то на краю сознания. Но она никогда не обсуждала это и не упоминала даже.
Как-то раз, правда, в пути среди пышной зелени Изумрудных могил Солас вновь завел с Варриком разговор о гномах и о Камне. Кадаш зачем-то бросила между делом, вклиниваясь в диалог, что слышит Ее. Она не знает точно, зачем сказала это тогда.
Может быть, это была ревность, что Солас спрашивает о гномах у Варрика, а не у нее.
Может быть, она хотела, чтобы Солас посчитал ее особенной.
Эта мысль еще тогда вызвала у нее холодный поток стыда, сдавливающий голову и спускающийся вниз по позвоночнику.
Варрик назвал ее сумасшедшей женщиной, а Солас спросил, на что это похоже — слышать Камень.
Кадаш не смогла ничего ответить, и это прибавило стыда еще больше. В самом-то деле, не скажет же она про насекомых в голове.
Наученная горьким опытом, она ничего не говорит об этой своей стороне, когда встречается с Валтой. Валта летописец. Валта слышит Камень так, как никогда не услышит Малика. И от этого Кадаш чувствует себя еще глупее. Чувствует себя ребенком, который навешивает на себя абсурдную избранность.
Наземники отвергнуты Камнем. Наземникам никогда Ее не услышать. И нечего тут даже обсуждать. Малика не особенная, просто хочет так думать, вот и мерещится всякое.
На протяжении всего пути с Валтой ей отчаянно хочется доказать, что она остается гномом, даже несмотря на то, что она не живет под землей. Что она такой же гном, как и Валта, и так же переживает за свой народ. Кадаш вместе с хранительницей старается читать надписи на древнем языке, угадывает некоторые слова и общий смысл, но понимает, как глупо это выглядит.
Так же, как и многие долийцы не принимают городских эльфов, гномы Орзаммара в глубине души никогда не станут считать наземников полноценными.
И правда — или, скорее, отрывки правды — о титанах убеждает Кадаш в этом еще больше. Наземники оторваны от своих корней намного сильнее, чем считалось раньше.
Малика не может сказать, почему это так волнует ее. Она понимает Варрика в его стремлении отойти от всего «гномьего», но все равно спорит с ним каждый раз, будто эти споры что-то изменят. Ничего не изменят ведь.
Кадаш просто понимает, как правильно она чувствует себя на Тропах. Как все встает на свои места. Теперь это разрывает ее между Инквизицией и родиной ее предков, и она не знает, насколько это безумно. Никто же не скажет ей это в лицо, кроме Варрика, быть может.
Кадаш чувствует укол обиды, когда Валта получает эту странную магию и начинает вести себя еще более странно. В самом-то деле, в чем разница между ней и Маликой? Почему Камень отвергает своих детей, когда они поднимаются на поверхность? Неужели только из-за расстояния?
Малика не знает, что думать обо всем этом. Что думать о титанах. Само их существование заставляет ее выбирать между стремлением к корням и объективной осторожностью — кто знает, какие у них цели на самом деле? Что, если они хотят вернуть гномов под свой контроль? Кадаш не хотела бы такой судьбы для своего народа, пусть эти необъяснимые «первые дети Камня» и восхищали ее. Они были непонятными, были древними, могущественными — а это и было той смесью, что всегда притягивала Малику. Только если раньше это удивляло ее в книгах, то теперь она сталкивалась с этим в жизни раз за разом.
Она проводит на Глубинных тропах чуть больше времени, чем планировалось на урегулирование ситуации с землетрясениями. Корифей все еще не повержен, и каждый день на вес золота, но во время этого задания отчего-то никто не стремится торопить Кадаш.
Может быть, потому что она выглядит слишком глубоко ушедшей в свои мысли. Она и правда много думает в эти дни, размышляет, имеет ли она право хоть на какую-то часть быть ближе к гномьему наследию, если она небесник. Почти неприкасаемая.
Она заговаривает об этом с Варриком и, кажется, тот не слишком рад этому разговору. Говорит, что пищать от гномьей культуры можно даже будучи тал-васготом, кому какая разница.
Но Кадаш, конечно же, говорит о получении больших прав, чем любить подземную жизнь, наблюдая со стороны. Ей бы хотелось равных прав с теми, кого Камень не отвергла.
И если сейчас король Белен понемногу возвращает права жителям Пыльного города, то можно ли надеяться на то же отношение к жителям поверхности? Неужели Камень действительно может отличать чистую душу от черной? Как это работает? Кто Она такая вообще — Камень?
Кадаш не может найти ответы на эти вопросы, и никто не помогает ей в этом. Она обходит Глубинные тропы, забирается в самые дальние и темные уголки, ища разгадку, и выслушивает ворчание Варрика, специально заводя отряд в самые неприятные места, дабы досадить Тетрасу посильнее.
Малика ведет себя как ребенок и надеется, что ей простят это. Потому что все произошедшее здесь — от смерти Ренна до сумасшествия Валты — стало слишком личным для нее в одночасье. Привнесло смятение в ее душу, показало, чего лишился весь ее народ.
Не только эльфы потеряли свое прошлое. Гномы, сознательно или нет, стерли из памяти веков то, кем они были изначально. Что их породило.
Когда Кадаш возвращается в Скайхолд, она проводит несколько ночей в кузне, изматывая Харрита полуночными просьбами о помощи. В кузнечном деле она не так хороша, но хочет сделать доспех по чертежам, найденным на Тропах, самостоятельно. Харрит сонно поправляет ее, когда она ошибается, а Малика только виновато улыбается в ответ и с лихорадочно горящими глазами продолжает свою работу.
Получившийся сильверитовый гномий доспех вызывает восторг у Дагны, спустившийся в кузню на следующее утро. Чаровница тут же начинает предлагать усовершенствования для такой «чудесной работы», и Кадаш и слова вставить не может, пока Дагна тянет ее за локоть, чтобы показать новые руны.
Дагна замечательная. Гномий народ по-настоящему должен гордиться ею. Она особенная, у нее есть то, чего нет у других гномов, какой-то необъяснимый талант, прорывающийся наружу ярким светом. Валта такая же, только гений, что кроется в ней, болезненный и темный. Они обе идут путями, которыми не пошел бы ни один гном.
Малика, не стань она по воле дерьмового случая Инквизитором, ничем и никогда не выделилась бы из толпы наземников. Так и подохла бы где-нибудь в подворотне, зарезанная конкурентами.
Но нет, она герой теперь. Вестница Андрасте. Только нет в ней ничего особенного, того, что она вырастила в себе сама, а не получила проклятым даром с небес.
За ней не стоит никаких богов, а Камень глуха к страданиям отвергнутых. Что ж, видимо, наземнику, не верящему в Создателя, негде искать помощи, кроме как у обычных смертных.
Варрик смотрит на Малику хмуро, когда та, вдрызг пьяная и размазывающая сопли по столешнице, признается, что хотела бы быть как Дагна. Или как Валта. Быть необычным гномом.
Варрик говорит: «Прости, Кадаш, что повторяю, но ты сумасшедшая. Ты хоть представляешь, сколько людей хотят быть тобой?»
Малика шмыгает носом, уткнувшись лбом в стол.
«Я никогда не думала об этом», — отвечает она.