Малика

Малика морщится: сладковатый запах гниения ударяет в нос. В морбусной лечебнице забиты все койки: гномы-цирюльники бегают от одного страдальца к другому, вскрывая нарывы. Говорят, все это дело оплатил один из людских королей, Виссарий. Но никто этому не верил, пусть его статуя и украшала площадь перед зданием. — Кого мы ищем? — Малика оглядывается на спутника: опального ученого Реми Аргентия. Тот прикладывает надушенный платок к лицу и отвечает: — Никого конкретного. Я хочу посмотреть собранные анамнезы. — Чего? — Истории болезни. — И на кой? Реми не успевает ответить: к ним подбегает медик — гладко выбритый гном в зеленом капюшоне — и восклицает: — Что в морбузарии делает человек?! Немедленно уйдите! Малика кашляет в кулак и бесстрастно произносит: — Так он это, наполовину гном. — Плеваться ни на кого не буду, — заверяет Реми. Его голубые глаза выглядят так несчастно, что Малика почти верит. Медик косится на Реми, задрав голову, приценивает рост, а затем получает две золотых монеты в ладонь от Малики. Кивает: — Ну, так сразу бы и сказали. Все равно больные морбой — одной из человеческих болезней, которой люди отродясь не страдали — уже давно мертвецы. — Так правда, что через слюну передается? — спрашивает Малика, когда они проходят к задней комнатушке — лаборантской. — Милая моя, да никто не знает, — со злой насмешкой отзывается Реми. Походит он больше на королевского бастарда, чем на ученого — одевается с иголочки, в бархат и шелк, а еще заплетает темные волосы в две длинных косы. — Сама-то как думаешь? Малика оглядывает эльфов и полуэльфов, между которых вдруг обнаруживает нескольких ящеров и сатиров — откуда взялись только в этих местах? Даже одна женщина из Пламенной Бездны виднеется! — Думаю, трахались с кем попало, — выносит приговор Малика. Реми закашливается в платок от смеха. — Очень близко к правде, — смягчается он. — Серьезно? — Это один из вариантов. В лаборантской никого: столы завалены мутными склянками, щипцами, ножами и топориками. Малику передергивает. — Конечности ампутируют, когда они прогнивают окончательно, — поясняет Реми, направляясь к книжным шкафам, ломящимся от неаккуратно рассованных учётных книг, из которых тут и там вываливались листы. — Да я и так поняла. Пока Реми роется в документах, Малика взвешивает хирургический топорик в руке. Бесполезный: что таким рубить? Пальцы? Да и с первого раза, кроме пальцев, ничего не отрубишь. Это должно быть мастерство мясника. Захотелось есть. — Значит, никто не знает, откуда болезнь? — Так и есть, — не сразу отвечает Реми, погруженный в чтение. — Это может оказаться и вовсе проклятием. — Чушь. Проклятий не существует. — Кто знает, милая, кто знает. Малика поджимает губы. Поскорее бы разобраться с этой чепухой и вернуться домой. В сожженный Лос.