Сто одиннадцатая минус два шага

      За окном начало апреля, снег в Аркадия Бэй - явление непродолжительное, и то, что от него остаётся - архипелаги в глубоких тенях, до которых никогда не доберётся солнечный свет. В воздухе запах сырой земли и кристальной чистоты. В такое время непозволительно чахнуть в четырёх стенах.    Уоррен чахнет назло всему.    В эфире: Уоррен Грэхем против всех*.    Он выключает компьютер и задумывается над тем, чем бы ещё занять своё свободное время, как загорается экран на сотовом: приходит сообщение от Брук. Ему нравится с ней общаться и проводить время, она увлекается всем и сразу (Уоррен страдает тем же недугом), следовательно, их интересы постоянно пересекаются. Неиссякаемый источник для болтовни. Брук предлагала им встретиться через минут пятнадцать и погулять, потому что ещё чуть-чуть и Уоррен обрастёт плесенью. - Ладно, - решает Грэхем, печатая сообщение.    Ему всё равно нечего делать.    Он окончательно просыпается, пока собирается на прогулку. Исчезает медлительность в движениях, скучающее выражение на лице, он, наконец, становится похожим на себя прежнего. Уоррен смотрится в зеркало и шутливо стреляет из пальца, ему нравится дурачиться, особенно когда он один. Грэхем часто подкалывает себя (''Сэр, Ваше решение задачи с добавлением в воду натрий - просто прелестно'') и сам же отвечает в таком же ироничном духе (''Благодарю, сэр, я долго и упорно тупел для этого ответственного шага'').    Поэтому он строит серьёзную мину и говорит: - Поторопитесь, Вас ждёт юная мисс!    Тут же кивая себе и поправляя невидимую бабочку на шее, что делает его жест как минимум уморительным, при общем отсутствии всякого намёка на стиль: верные джинсы, кофта с изображением Евы-01** (одна из шикарных вещей в коллекции). Настоящий Уоррен улыбается, и отражение повторяет за ним.    Он берёт с вешалки куртку и выходит из комнаты, запирая за собой дверь, идёт по коридору, даёт чёткую пять Трэвору, когда тот проезжает мимо на скейте к двери комнаты Хайдена, чтобы спросить у него домашку.    На улице его встречает порыв ветра, приятно морозящий кончики ушей и кожу головы. Уоррен чувствует бодрящую свежесть и видит покрытое тончайшей золотистой пеленой небо.    Ему становится хорошо только от вида спокойной, словно написанной Тернером, Аркадии Бэй.    Он недолго ждёт Брук, она отличается пунктуальностью, и они, неловко обнявшись, идут искать подходящее место для фотографии. Из слов девушки Уоррен понимает, что есть Джефферсон (''Марк'', - немного смущённо), и он дал задание, обещая наградить лучшую работу, а ей, Брук, не помешает выиграть в стотысячном конкурсе, потому что надо. Уоррен активно выдаёт горлом звуки согласия ''да, мда, ммм'', и у них завязывается неплохая беседа.    Брук не прекращает фотографировать вообще и никогда, они неспешно шагают по дороге, окружённые острыми деревьями с одной стороны и пустынной трассой с другой. Пейзаж почти не меняется, он однообразный, даже скучный, для победы в конкурсе ему не хватает претенциозности, но Уоррену всё нравится.    Спокойствие нарушает показавшаяся из-за поворота машина. Она истерично взвизгивает шинами и едет чересчур быстро, стремительно, неровно. Уоррен не разбирается во всех марках автомобилей, но думает, что эта модель - обезумевший ''BMW''. Не доезжая пары метров до остановившейся пары, чёрный ужас провинциальных дорог резко тормозит, и это видится Уоррену чертовски подозрительным, особенно тонированные стёкла и наступившее вдруг затишье. Он выходит немного вперёд Брук, которая со своей камерой жутко напоминает изголодавшегося по сенсации журналиста.    Они слышат странные звуки, грохот и глухие фразы, а затем задняя дверь распахивается настежь, и оттуда прямо на сырой асфальт падает человек. Мужчина в салоне перегибается через освободившееся сиденье, чтобы закрыть дверку, и на мгновение его и Уоррена взгляды пересекаются. - Поехали, - равнодушно бросает мужчина водителю, и шины вновь свистят, машина, прочертив чёрные полосы на дороге, уносится вдаль. - Уау, - раздаётся сзади от Брук. - Это же был...    Уоррен знает, что это был отец Нейтана, который на самом-то деле никакой не отец, а мудак. На секунду Грэхем вспоминает мелкие светлые глаза, и как они, увидев первый раз в своей жизни, возненавидели его.    Нейтан ругается сквозь зубы и болезненно морщится, когда пробует подняться на ноги, и Уоррен, не помня себя, ни Брук, ни то, что они с Прескоттом после знаменательного случая только и делали, что переругивались и упражнялись в остроумии, когда Нейтан приходил к Уоррену в комнату, бросается ему на помощь. - Ты? - Нейтан смотрит на него снизу вверх, он так и замирает, с протянутой к лицу рукой, костяшки пальцев которой уже не проходящие синяки, а ладонь - палитра для крови и грязи. - Что ты здесь делаешь?    Вот и Уоррену интересно. Он по идее должен был, подхватив Брук, скрыться с места происшествия. Но вместо этого он бежит на середину дороги и подаёт Нейтану руку. Когда же тот смотрит на предложенную помощь с отвращением, Грэхем, не спрашивая разрешения, подхватывает Прескотта под локоть и с силой поднимает.    Выражение лица Нейтана - что-то среднее между удивлением-бешенством-равнодушием. Уоррен рад, что не видит своего.    Они стоят посреди дороги и молчат.    Два куска дебила. - Лопаты убрал, - кивает Нейтан на всё ещё сжимающие его плечи руки Уоррена.    Штрафное очко. Игроку предоставляется выбор: умереть со стыда или умереть со стыда. Выбор смерти: испепеляющий взгляд Прескотта или самонаводящаяся падающая челюсть Брук.    Классно.    Нейтан отталкивает его плечом и хочет уйти. Предполагается, что Грэхем должен, наконец, от него отстать. ''Твою мать'', - думает Уоррен, запуская руку в волосы. - Слушай, мне надо, извини, я пойду, - он тараторит это, даже не смотря на Брук, уставившись на удаляющуюся грязную куртку Нейтана.    Девушка выдаёт протяжное: ''Э-э-э'', и Уоррен воспринимает её растерянный ответ, как Фродо напутствие в путь Гэндальфа.    Он в два счёта догоняет Нейтана и идёт рядом, испытывая все неловкие чувства сразу. Странно, что его ещё не разорвало на кучу глупых фрустрирующих Уорренов.    Дальше они идут строем, впереди сгорбившийся и спрятавший руки в карманы Прескотт, его синяя в грязи куртка, сзади Грэхем, переживающий все известные и неизвестные кризисы личности. Пожалуй, Уоррен даже благодарен Прескотту за то, что тот не обращает на него никакого внимания.    Ему необходимо подготовиться. Придумать слова, правильные фразы, простые истины которые не казались бы выдернутыми из всех тех брошюр по психологической помощи. Ему нужна была речь, заставившая бы Фултонскую униженно отсасывать у его ораторского искусства, ему нужна была магия.    Грэхем вздыхает, не в силах что-либо сообразить дельного, и смотрит вперёд. Что бы он ответил Нейтану, если бы тот решил вдруг обернуться?    ''Привет, я Уоррен, и я придурок''.    ''Потому что, знаешь, нам не стоит общаться, но я хочу тебя поддержать, не каждый же день собственный отец выталкивает тебя из машины на дорогу, да?''    ''В любом случае я могу выслушать тебя или...''    ''Если нужна будет помощь...''    ''Я рядом...''    ''Нет, в смысле, ты можешь, если захочешь...''    ''Ну блять''. - Эй.    Уоррен мгновенно принимает непринуждённый вид, точнее, считает, что его принял. Нейтан останавливается и смотрит на него исподлобья. - Да? - Отстань от меня.    Слова сопровождаются усталым вздохом и звучат как робкая просьба.    Плохо. - Нет, пожалуй... нет, - говорит Уоррен, даже не успев посоветоваться со своими мозгами.    В ответ на это Нейтан очень пристально и с раздражением смотрит на Грэхема, наклонив голову, словно хочет разглядеть его лучше. - Ты в курсе, что ты пиздец какой идиот?    Уоррен улыбается и показывает ''класс''. И с этого момента Нейтан убыстряет шаг, и больше не оглядывается, и ничего не говорит.    Он вспоминает о существовании Уоррена только тогда, когда Грэхем успевает протиснуться в полуоткрытую дверь его комнаты. Парень вновь узнаёт новые подробности о своих интеллектуальных способностях.    В берлоге Прескотта ничего не поменялось с последнего пребывания Уоррена здесь: всё тёмное, сужающее пространство, дышащее какой-то мрачной стариной потрескавшихся масляных красок с вычурной картины. Бледная тень фотографии, отображающаяся на стене с помощью проектора - это выцветшее море и полёт кита. Воздух наполнен пылью и даже гарью, тяжестью. Здесь неуютно, и Уоррен садится на краешек кровати с чувством того, что стены вот-вот расплющат его личность.    Нейтан же скидывает куртку на пол, за ней следует джемпер и футболка, по всему этому он ходит и пинает, а Уоррен смотрит, не может оторвать взгляда от подтянутого худощавого тела Прескотта и жутких пятен синяков на его рёбрах. - И? Что дальше? - обращается к стулу Нейтан и натягивает на себя красный джемпер.    Уоррен сидит на кровати с не проходящей тупой ассоциацией себя с неопытной девчонкой, у которой сейчас должен быть первый раз, и как бы надо, но страшно и непонятно, и, вообще, по-хорошему стоит нажраться до беспамятства перед этим. - Моральная поддержка? - предполагает вслух он. - Начинай, - Нейтан садится за ноутбук.    Сходство с девственницей Уоррен ощущает уже физически. Он ищет те самые нужные слова на потолке, на полу, на стенах и натыкается на табличку: ''Лучшему сыну на свете''. - Он всегда такой... - Мудак? Круглосуточно.    Нейтан бьёт пальцами по клавиатуре, отстукивая кому-то сообщение, он периодически замирает, обдумывая написанные и последующие фразы. Весь его вид, достаточно спокойный, даёт повод Грэхему думать, будто всё не так страшно, и он теряет бдительность, говорит совершенно дурацкую и очевидную чушь: - Может, стоит с ним поговорить, объяснить...    Он осекается, потому что и сам знает: никакие разговоры тут не помогут, с таким-то ''отличным'' отцом. Не поможет ничего и никто. Уоррен ловит на себе остекленевший взгляд Нейтана, когда тот на секунду поворачивается в его сторону. - Хреновая у тебя поддержка, Грэхем. А что за охуенное предложенице?! Попиздеть. Оно обычно всегда помогает, да? Я дам тебе пару советов, гуру ссанной хуелогии: как минимум ты должен был сказать, что он мудак, а я несправедливо обиженный, непонятый ребёнок, который свои проблемы с отцом проецирует на других людей, и так нельзя. А я бы тебе ответил, что пошёл ты в жопу, пидарас ебучий, без тебя знаю.    Нейтан выбивает клавиши, со всей силы грохает кулак на несчастную клавиатуру, и на экране появляется табличка, уведомляющая об отправке сообщения. Но Прескотт не обращает на это никакого внимания, полностью разворачиваясь к Уоррену и продолжая говорить, пытаться сильнее задеть Грэхема: - Не знаю, что ты о себе возомнил, но мы не друзьяшки или тем более не эти, то, что мы тогда сосались — ни хрена не значит. Я был удолбан, ты был удолбан - это нормально. А все расстройства в стиле придурковатого принца Датского: ''Педик или не педик?'' - твои личные месячные, я на них клал. Я, конечно, сорвал твой первый поцелуй, даже не отнекивайся, по тебе видно, что первый, но это не значит, что я обязался брать тебя в мужья, строить дом, растить тупого выблядка и садить плантацию каннабиса, хотя последнее я готов принять. Не значит субботние вечера с пивом и ущербные визиты твоих престарелых родственников, которые всегда в душе знали, что ты пидар, и свяжешься с каким-нибудь ублюдком, разрушишь свою жизнь, в сраном розовом фартуке и с говнястым младенцем наперевес. Понял, Грэхем? Это ничего не значит. А теперь, будь добр, свали.    Пиная стул, Нейтан встаёт, врезается в стол. Он сам себя накрутил, возненавидел, и всё это внутри него, тёмный комок отвратительных эмоций, который сжимается в единую точку, небезопасную тюрьму для такой массы злости, оно, разумеется, сколлапсирует.    Уоррену не повезло, что он рядом. - Ты не решишь так свои проблемы, - говорит он, когда Нейтан берёт с тумбочки пузырёк таблеток. - О чём ты? Это витамины.    Эй, Би, Си и весь последующий алфавит, конечно. Уоррен успевает схватить руку Нейтана за запястье, и пузырёк дёргается, таблетки падают на пол. Они круглые разноцветные, с рисунками бабочек, сердечек. Уоррен без всякого сожаления наступает на них ботинком и давит, давит, слыша тихий хруст. Цветная крошка - вот что остаётся после витаминного комплекса экстази.    У Нейтана на лице выражение несправедливо обиженного ребёнка, лишённого сладостей. - Ты вконец охуел. - Всегда пожалуйста.    В молчании проходит незначительные доли минуты, за которые что-то между ними ощутимо меняется. Уоррен предугадывает взрыв, но не собирается униженно оправдываться за свои действия. Он поступил правильно и точка. И ему плевать, сколько стоила наркота. Зато ему небезразлично, что будет с Нейтаном после: Уоррен помнит ещё ту сырость наступающего утра, вытягивающего последний кайф прямо из кожи, оставляющего грязь, резкие повороты и ненависть. - У меня даже слов нет, чтобы описать, как ты меня бесишь.    Нейтан неосторожно наступает на раздавленные таблетки, и слышится тихий мерзкий хруст. Присаживаясь на корточки, прямо перед коленками Уоррена, он аккуратно сгребает разноцветную пыль, отбирает особо крупные кусочки и заботливо дует на каждый, складывая их в ладонь. Грэхему кажется, что он любит эти осколки, как родных, и как никогда не любил никого.    Он не видел ничего печальнее, чем эти нежные израненные пальцы.    Когда же Прескотт, наконец, поднимается, смотря на спасённых на ладони, и Уоррен перехватывает его запястье, очень пытается вложить в свои слова максимум убеждения: - Это не поможет.    И здесь Уоррен может смело себя поздравить: он пересёк черту последнего терпения Нейтана. С яростью он взмахивает рукой, вырываясь из цепкого захвата Грэхема, и собранные осколки разлетаются в разные стороны. - Как же я тебя ненавижу, просто невыносимо, при виде твоей рожи я хочу разъебашить мир, чтобы всё такое подыхало и взрывалось. А ты валялся где-нибудь на груде осколков, мечтой некрофила, и я бы подошёл с куском кирпича, и бил бы только в одну точку, твой бы череп не выдержал, и мозги бы, кстати, тоже. Вот это было бы идеально. Самое оно. А потом я бы нащёлкал парочку классных селфи: я, ты, месиво лица. М-м-м. Современное искусство. А затем бы я сделал из твоего тела зашибенное чучело и... - Что? - тупо спрашивает Уоррен, выпавший из реальности от тирады Прескотта.    Нейтан замолкает, загнанно дышит, его трясёт, и он совершает два глубоких вздоха, облизывает пересохшие губы. - Хочу. Сука, как я хочу обратно дурь. Из-за такого моралфага... Хочу дурь и трахаться, Грэхем. - Ты у меня что, разрешение спрашиваешь? Я-то тут при чём... - Трахаться с тобой, тупица.    У Уоррена из всех возможных ответов только одно: ''Ясненько''. И воспоминание детства, когда он спрашивает родителей о том, что могут ли мальчики встречаться и становиться семьёй, ведь злобненький Макс Росс сказал, что да, но как так то: тогда получается, что кто-то из этих мальчиков станет женой и мамой.    Опасная вероятность. Уоррен ещё молод, чтобы быть чей-то матерью. - Задолбал думать.    Уоррен не придаёт словам Прескотта особого значения, да и вообще он чувствует себя сейчас семилетним мальчиком, который любит передачи про торнадо и считает поцелуи неприличным занятием, потому что так сказала его бабушка. Поэтому, когда его валят на кровать и садятся сверху, прямо на живот, Грэхем ничего не может сделать, он полностью деморализован такой неожиданной атакой, он же позорно запутался в рукавах собственной куртки. Его ноги за пределами кровати, они пинают воздух, и это жутко неудобно. Ситуация, конечно, странная: вот на нём сидит Нейтан, вот его руки опускаются к пряжке ремня (и ладно), но вот с ногами Уоррена нужно что-то делать. - Слушай, - начинает Уоррен, неловко приподнимаясь на локтях, как его тут же хватают за плечи и вжимают в простыни обратно. - Нет.    Держа его за плечо одной рукой, Нейтан другой начинает расстёгивать тугой ремень, его пальцы неловко скользят и царапают пряжку, и он еле сдерживается, чтобы не послать всё: любое промедление бесит Прескотта, а Уоррена успокаивает.    Он делает ещё одну попытку встать, и Прескотт не успевает его остановить, судя по тому, как он болезненно жмурится, Нейтан готов упасть. Этого не случается из-за того, что Уоррен успевает придержать Нейтана за спину и прижать к себе.    Так не должно было быть и то, как они вновь падают на кровать, и то, что Нейтан стягивает в бешенстве с Уоррена куртку, и то, как руки Уоррена ненарочно сопротивляются и не отпускают несчастную вещь, потому что тянутся к Нейтану - это не должно происходить и это плохая идея.    Их чувства - один кадр, одна двадцать четвёртая секунды, выбивающийся по смыслу из остального фильма, виной этому становится недобросовестный киномеханик, возможно, по имени Тайлер Дёрден***.    Нейтан, несколько минут назад посылающий Уоррена на хер, расписывающий антиутопическую картину их семейной жизни и что-то там про мозги, теперь восседает на бёдрах Грэхема, и его длинные со сбитыми костяшками пальцы сжимают член, проводя по всей длине. Он забывается, закрывает глаза, дышит ртом, пытается поймать состояние кайфа без посторонних стимуляторов, сосредотачивается только на своих ощущениях.    Кажется, это искусство - быть таким, какой Нейтан сейчас.    Он открывает влажные глаза и смотрит на Уоррена, улыбаясь, ему доставляет явное удовольствие видеть его, лишённого возможности двигаться. Нейтан нагибается, жарко и прерывисто дышит Уоррену на ухо, пока тот следит за его изогнутой спиной, сползающими с бёдер джинсами, и говорит:    Хэй, это ничего не значит.    Уоррен переключается.    Нейтан в секунду оказывается под ним, и если поначалу Прескотт удивлён, то затем он ухмыляется (наконец, что-то интересное). Его взгляд следует за движениями Грэхема, он просчитывает и выжидает время. Стоит лишь немного отвлечься, показать слабину, и Нейтан подаётся вперёд с диким предвкушением в блестящих глазах, его кулак летит прямо в лицо Уоррену, никакого плана, только желание причинить боль. К огромному сожалению, Нейтан, но ты до безумия предсказуем.    Увернувшись от удара, Уоррен хватает Прескотта и швыряет обратно на уползающую к краю подушку.    Ты привык всё контролировать (но не себя). Тебя легко просчитать. Нейтан не предполагает такого развития событий, он вообще любит сначала сделать, а потом думать, идеальный исход, когда последнее вовсе не требуется. Хотя он всё же пробует вновь подняться и оттолкнуть Уоррена локтем, но его попытки оканчиваются провалом. - Ты же вроде трахаться хотел? - с иронией задаёт вопрос Уоррен, когда ему чуть не прилетает удар коленкой в живот.    Его убивает взглядом беспомощный и злой Нейтан. И Грэхему ужасно хочется его поцеловать.    Он наклоняется, и ему попадает в бок кулаком.    От поцелуя у Уоррена кровоточат губы, а Нейтан словно зверь облизывается, широко улыбается, и его рука на спине Грэхема, под кофтой, оставляет глубокие царапины. Уоррен чувствует каждый долбаный обкусанный ноготь от лопаток и ниже, до поясницы, пальцы Нейтана расстёгивают молнию на ширинке.    Сознание выключается.    В эфире: Уоррен Грэхем, или история о том, как он перестал бояться и полюбил бомбу*. - Ты, блять, бешеный, - замечает Нейтан, осматривая свои бёдра.    Уоррен приподнимается на кровати, морщась и потирая шею, на которой виднеются следы зубов и росчерки крови. На языке вертится едкий вопрос насчёт вменяемости самого Прескотта. - Забирай свой хлам и уёбывай.    Очень мило.    Нейтан ловит на себе укоряющий взгляд Уоррена и закатывает глаза к потолку: - Грэхем, ты... - Нейт, давай по именам.    Наступает секундная тишина, прежде чем Нейтан бросает куртку Уоррена прямо ему в голову. - Да не знаю я твоего имени, хуйло!    Он старательно выталкивает Уоррена за дверь, и, как только Грэхем переступает порог, пятясь под напором недружелюбного хозяина комнаты, ему тут же прилетает в лоб пущенный со всей страстью ботинок, второй же проносится возле плеча и попадает в стену.    Дверь сто одиннадцатой комнаты с грохотом захлопывается.    У Уоррена потрёпанный вид и расстёгнутые штаны. В руках куртка, а возле брошенные ботинки, один из которых катится по полу, игнорируя свою форму. Уоррен улыбается опухшими губами шокировано застывшему возле своей двери Дэниелу.    Да, иногда и такое случается, чувак. * * *    Это происходит в конце апреля и это закономерно.    Уоррен, не рассчитывая на благодарность, пишет за Хайдена его домашнюю работу по химии (ничего страшного, только муторная задача и примеры), потому что Грэхему в принципе несложно, да и Хайден - хороший сосед.    И за этот благородный жест Уоррена приглашают на вечеринку, на которую он бы ни за что не пошёл, если бы не скучающее замечание Даны: - Я же говорила, что он сыкло.    Уоррен собирается поступить как взрослый правильный мальчик и спокойно заявить, что это - глупая провокация, и на ''слабо'' ведутся только лохи. Но в какой-то момент он останавливает себя, понимая, насколько жалко подобное звучит.    Бла-бла-бла, я типичный ботан-неудачник, а мой мозг - пережёванная предками каша.    Он в прострации. - Почему бы и нет, - говорит он ухмыляющейся Дане.    Она прищуривается, словно чуя подвох в его словах.    Дело сделано.    Только в день вечеринки Грэхем корит себя за безрассудство. Ему совсем не улыбается возможность провести время в заполненном людьми, алкоголем и диком освещении месте.    Скучно, думает он, когда стоит возле ядовито-розовой стенки. Вокруг неравномерное движение хаотичных взмахов рук и неуклюжие изгибы тел, имитация попадания в ритм музыки, у которой тот же самый ритм агонизирует: он захлёбывается сам в себе.    У Уоррена болит голова, а в руке гребаный стаканчик с пивом. Изредка он делает глотки с вдумчивым видом, изредка мечтает напиться так, чтобы происходящее начало ему нравиться. - Привет! - звенит у него в правом ухе.    Это всего лишь Кейт. Она неловко улыбается, теребит ворот закрытой кофты и выглядит попаданкой в жуткий мир меняющегося цвета и постоянного грохота. Уоррену странно видеть её здесь, ведь Кейт создана для тихих благородных бесед за чаем, там, где чашки - это нечто гипер-миленькое, ложечки аккуратные и бряцают о блюдца, существует салфетница и белоснежная скатерть.    Кейт встаёт рядом с Уорреном и в руке у неё тоже пресловутый стаканчик. Они молчат и смотрят в разные стороны. Одновременно делают глотки.    Конечно, этот вечер могла скрасить только неловкость.    Чтобы не выглядеть совсем уж говнюком, Уоррен начинает непринуждённую беседу и выясняет, что Кейт здесь не из-за того, что её домик с чайным сервизом принёс сюда волшебный ураган**, а она просто подумала о том, что ни разу не ходила на вечеринки. Они болтают, пьют, и всё становится немного лучше.    Положение танцующих постепенно смещается, оно сдвигается всё ближе и ближе к диджею, рассеянная толпа уплотняется, все уже достаточно пьяные, чтобы пренебречь границами личного пространства. Движения диджея всё более неаккуратные, размашистые, и толпе это нравится.    Кейт и Уоррен к этому времени порядком задолбались кричать друг другу, чтобы хоть что-то расслышать, и парень хочет пригласить её на танец, когда пива в стаканчике не остаётся. Он думает, что Кейт, возможно, совсем никогда не танцевала, о том, что она хрупкая, и нужно быть осторожным.    Его планам мешают Майкл и Дана. Дана не то чтобы весела, она в хлам счастлива. Глаза у неё - одни зрачки, будто она закапывала себе экстракт белладонны, губы неестественно красные, больные. Она улыбается миру и Уоррену, который отупело пялится на её грудь. - Не будьте такими грустными говняшками! - заявляет Дана, приобнимая Грэхема, честно пытающегося отвести взгляд от её расстёгнутой кофты. - Идёмте... Вы не пожалеете!    Она тянет Уоррена за собой, за ним плетётся Кейт, не зная, куда ещё податься, а замыкает процессию Майкл. - Пропустите! - кричит она, хотя никто не мешает им пройти в вип-зону.    За ними опускаются тяжело занавески, отделяющие территорию элиты от простых смертных. Они не сильно отличаются друг от друга, разве что только одним: здесь существует Прескотт.    Уоррен приказывает себе выдохнуть уже. - У Нейтана есть классная дурь! - шепчет Уоррену на ухо Дана, словно это большой секрет.    Хотя в курсе вся здешняя тусовка.    Нейтан - диагональ в пространстве, он полулежит на диване, выставив ноги вперёд. Его подбородок устремлён вверх, видна бледная шея с выпирающим кадыком, и он ходит под кожей туда-сюда, когда губы пытаются поймать то громыхание слов из массивных колонок.    Приближаясь к нему осторожно и медленно, Уоррен чувствует очертания взволнованной Кейт за собой, и они ненавистно сковывают его решения.    Им вообще-то нужно поговорить. По-настоящему, а не как обычно. Но обстоятельства против Уоррена всякий раз, когда он хочет хоть что-то изменить.    Наверное, потому что не стоит.    Однако Нейтан замечает его, и время сомневаться пропадает, Грэхем неловко машет рукой. Он видит, как Прескотт хмурится, будто пытаясь понять кто перед ним, а затем его взгляд падает вниз и замирает где-то на том же уровне, что и вцепившаяся рука Кейт в футболку Уоррена. - Убожество, - бормочет Нейтан себе под нос. - Что, прости? - изумлённо спрашивает Кейт из-за плеча Грэхема.    Её вопрос остаётся без ответа, и Кейт с Уорреном непонимающе переглядываются, но молчат. От них демонстративно отворачивается Нейтан, как бы показывая, что разговор окончен.    За ширмой, в зоне для членов клуба ''Циклон'', они чувствуют себя лишними, особенно Кейт, которая со взглядом подбитой лани постоянно осматривается и что-то мучительно решает. Уоррен готов поклясться, что видел такую же боль на лице Кортни, когда она пыталась понять задачу из лабораторной работы. Поэтому Уоррен предлагает Кейт присесть на освободившейся диванчик, игнорируя вопрос Даны про ''заценили'', ''неплохо вставляет, да?''    Когда он оглядывается, видит, что Нейтана нет, и вместе с его уходом появляется чувство разочарования. Хочется свалить. - Слушай, - Уоррена трясёт за плечо незнакомый парень. - Тебя ищут. На выходе. Уоррен кивает и поднимается с дивана под обеспокоенный взгляд Кейт. Он говорит ей, что скоро вернётся, и она понимающе улыбается, как будто всё в порядке, и растягивает нервно рукава кофты.    На улице прохладно без куртки и на улице Нейтан. Он сидит на лестничных ступеньках и крутит колёсико зажигалки, бессмысленно смотря на вспыхивающий и пропадающий огонёк. Присевший рядом Уоррен не вызывает у Прескотта никакой реакции. - Ты как? - брякает невпопад Грэхем, силясь придумать фразу более подходящую для момента. - А что, интересно? С чего бы?    Нейтан пристально вглядывается в Уоррена, который не может ничего ответить, кроме тупого: ''Просто''. Ему не хочется сейчас начинать сцену, обвиняя Нейтана в том, что он игнорировал его две недели, проходил мимо, даже не взглянув, словно вместо Уоррена было пустое место. - Эй.    Уоррен поворачивается на отклик и ощущает на своих щеках лёгкое прикосновение рук Нейтана. Он целует его быстро и сразу же отстраняется, не дав и шанса Грэхему почувствовать их близость. - Ты любишь? - спрашивают его, и Уоррен опять не знает, что ответить: он больше не понимает Нейтана, чем любит.    Нейтан в каком-то странном дружелюбном жесте хлопает его по спине и затем протягивает Грэхему стакан, предлагая выпить. Непослушными пальцами Уоррен держит стакан, смотрит на тёмную жидкость и жадно пьёт, чтобы ничего не говорить. На лице Нейтана на миг появляется какое-то виноватое выражение, хотя это, наверное, игра света-тени. - Пойдём, - бросает ему Прескотт через плечо и поднимается со ступенек.    Уоррен следует за ним, и ему безумно интересно, куда его ведут. Спина Нейтана в красной куртке маячит перед взором, перемещаясь рваными скачками из стороны в сторону, как если бы он прыгал, играя в ''классики''. Ему нужно сказать, чтобы он прекратил, ведь у Уоррена от таких резких перемещений кружится голова, одни части тела становятся невесомее других, поэтому ноги его заплетаются в кадуцей. Смешно, ведь Уоррен выпил совсем ничего, а чувствует себя просто смертельно пьяным.    Он хмурится и смотрит вниз, где тёмная трава врастает в его кроссовки. Поднимая голову, он ощущает, как в висках наступает теракт одиннадцатого сентября, взрываются и рушатся здания.    Нейтан где-то, и Уоррен не может увидеть его: весь мир дрожит, подчиняясь колебанием тяжёлого дыхания Грэхема. Он словно сломленный Колосс на глиняных ногах падает вниз, в готовую пожрать его тело жухлую траву. Седая, зелёная, дохлая она оплетает пальцы рук, растёт из ногтей по ярко-синим венам вверх, и Уоррен слёзно просит её про себя: ''Не сейчас''. Там Нейтан, он не станет ждать, и догнать его - всё, чего хочет Уоррен.    Не пей вина, Гертруда!    Оно для других.    На языке, зубах, нёбе, в желудке Уоррена чёрная плёнка отвратительного привкуса. Он понимает, что принял отраву, каким-то угасающим, самым дальним углом сознания.    В этом углу забитая Кейт сидит на диванчике, натягивает рукава и вжимает голову в плечи, когда поднимает мечущийся взгляд и видит, что на неё смотрят, она спрашивает беззвучно: ''За что?''    Уоррен становится частью апрельской земли.    И он не знает ни одного ответа.    Перед ним расплывающиеся ботинки, которые объявляют: - Я исправляю.    По ощущениям Уоррен умирает.    Вспышка.    Это рождение.    Он осознаёт себя Уорреном и то, что ему ужасно не хочется им быть.    Вспышка.    Это понимание.    Он открывает глаза. Закрывает. Белоснежный хаос. Красный покой.    Вспышка. - Так её звали. Я её любил.    Уоррен знает этот голос, но не помнит откуда.    Вспышка. - Умерла. (Не?) специально. На грани.    Уоррен на грани. Он не хотел. - Я не хотел.    Уоррен верит. - Ты же веришь?    Уоррен не молчит. - Не молчи, - вспышка, вспышка, вспышка, - будь.    Он будет спать. - Спи.    Вспышка - это смерть. - Прости.    Он забывает своё имя, но приобретает зрение.    Парень сидит рядом с ним на полу и курит. Его острые коленки режут пространство.    Он думает, что он - всего лишь часть застывшей фигуры. - Это другое.    Он соглашается, потому что ничего не может больше.    Его случайно разбили, и он режется об осколки своей личности, когда пытается собрать их. - Бесполезно.    Хорошо. - Я просто желаю, чтобы смерть стала моим выбором, а не неизбежностью.    Вполне разумное требование, и он хочет того же, что и курящий парень. - Нет, ты меня не простишь.    Похоже, так и будет.    Его рука тянется к колену парня и извиняюще дотрагивается, сразу же падая обратно на пол. Он видит, как ладонь парня сжимает его пальцы в каком-то благодарном жесте, и чувствует боль от попытки улыбнуться.    Пусть остаётся как есть.    За окном барабанит дождь, и Уоррен кутается в тёплый свитер. Май приходит с дождём и грозами, с порывами жуткого ветра, от которого дрожат в благоговении рекламные щиты.    В кружке Грэхема горячий шоколад, да и не совсем шоколад - коричневый порошок из пакетика, который нужно заливать кипятком и воображать, что на месте жижи с ароматом какао существует действительно нечто стоящее.    На неделе к нему забегал Джастин и Хайден, Хайден из-за той же домашки, а Джастин с вопросом, какое кино лучше посмотреть с девушкой, если она ненавидит стрелялки, ксеноморфов и научную лабуду. Уоррен в шутку посоветовал её бросить.    Ему звонила Кейт. Несколько раз. Скорее всего, она достала его номер у Брук, которая почему-то послала его в задницу смской. Он так и не понял за что. С Кейт же Уоррен обменялся парой ничего незначащих фраз и сослался на болезнь: - Жуткий грипп, - кашлял он ей в трубку. - Чувствовал себя плохо тогда, затем вообще подкосило... Извини, правда, да... Я еле дошёл до общежития... Нет, уже лучше... Сходил. На больничном сейчас... Прекрасное времяпрепровождение!    После этого неловкого разговора Уоррен долго отходил, сидя на кровати с телефоном в руках. Он всё убеждал себя, что правильно - врать, в его-то положении.    Что он сказал бы Кейт?    Что он сказал бы всем?    То, что он сказал самому себе?    Забудь.    Второе мая минус двадцать седьмое апреля равно тому, что...    Он очнётся тогда на своей кровати, и всё произошедшее покажется ему дурным сном. На прикроватной тумбочке будет стоять минералка, стакан, коробка таблеток.    Объёмистые пузырьки скользят по пластиковой поверхности вверх, чтобы лопнуть от разочарования при виде крышки. Никто из них не выберется наружу.    Ему плохо.    Тогда Уоррен обнаруживает, что на нём старая футболка, которую он никогда не надевает, но она просто есть, потому что когда-то мама положила её в чемодан. Рядом с его головой, на подушке, лежит что-то мокрое - компресс, сползший со лба.    На полу сложена грязная одежда.    В его глазах песок. Всё его тело хочет блевать. Сдерживает от этого действия Грэхема то, что сил у него нет совершенно.    Он лежит целые часы, за которые солнце садится, и вспоминает. К сожалению, это происходит против желания самого Уоррена.    Ему невыносимо.    Особенно от пресловутого какао. Нужно бы выползти уже в магазин, но так неохота.    Это Уоррен Грэхем, и сегодня он вновь попытается убежать от чувства собственной неполноценности.    Не переключайтесь!    Уоррен пялится в монитор с мелькающими картинками и хочет переключиться. На минуту, на секунду отвлечься, посмотреть что-нибудь другое, но он смотрит стрим и это жизнь - здесь нет места рекламным вставкам, где семья дружно блестит зубами, или йогурт совершает турне по кишечнику, здесь невозможно взять тайм-аут - ''прямой эфир'' постоянно, а ты не готов, но всем насрать.    Если кто-то и следит за Уорреном там, в поднебесной, то он, точно, абсолютно именно так, сидит на пушистом облаке из завитков, ест распаренную длинную вермишель и зевает. У него кабельное, миллионы каналов с названием ''Неудачник'', а Грэхема крутят где-то на пятьсот семьдесят первом миллионе, он так и называется: ''Неудачник - 571 000 000''. Кто-то минуты две ждёт от него реакции, но Уоррен продолжает бездвижно сидеть за компьютером, и кому-то это надоедает, он щёлкает пультом.    Не переключайтесь, далее в эфире: Уоррен Грэхем в поисках утраченного спокойствия, Уоррен Грэхем, миссия невыполнима, Уоррен Грэхем...    Сейчас хочет сменить имя и сбежать на Кубу.    Его мысли и стрим прерывает стук в дверь.    Он слышит ответный, издевательски повторяющий за первым звуком стук собственного сердца.    Чтобы понять, кто за дверью, не нужно быть гением.    Дверная ручка - это курок.    Бэнг-бэнг.    И перед ним Нейтан. Уоррен хочет сказать нечто гадкое обидное, но на языке какао-порошок, лишающий способности говорить. - Как...    Нейтан осекается на полуслове, стоит ему перевести взгляд на Уоррена.    Это интересно, думает отвлечённо Грэхем, но для того, чтобы прийти к нему, Нейтан явно закинулся наркотой. Он опирается на дверной косяк и его белки глаз неприятно красные, отчего он щурится и часто моргает.    Суммарно бессонницей страдают около двадцати пяти процентов жителей Земли.    Сколько ночей не спал Нейтан?    Сколько не спал Уоррен? - Как твоё состояние... - говорит Прескотт, совершенно игнорируя своё.    Он замолкает и смотрит вниз, когда добавляет приглушённо: - Я ничего не решил.    В таких случаях ходят к психологу. Сосед Уоррена Эндрю Лэйн из яркого домика напротив ходил. Он был неплохим и один раз починил Грэхему колесо от трёхколёсного велосипеда. Родители тогда говорили за закрытыми дверями: ''Бедный Эндрю'', а Уоррен подслушивал, прижав к груди небольшую модель истребителя F-4 “Фантом''.    ''Почему Эндрю бедный?'' - спросил родителей Уоррен, и ему ответили, что у некоторых людей в жизни возникают проблемы, с которыми им тяжело справиться, и поэтому они идут к психологу. Но Уоррену в тот момент были не интересны всякие психологи, ему нужны причины: ''Почему?'' На это родители сказали, что он ещё маленький, и общаться с Эндрю ему лучше не стоит.    Потому что у него проблемы.    Да у всех в этом сраном мире проблемы.    Это вообще не показатель.    Эндрю Лэйн в свои двадцать лет заявляется в магазин с оружием и убивает там троих людей. Эндрю находят с дулом пистолета во рту, и он плачет и кусает железку, но не может сделать с собой то же, что и с теми несчастными.    Все тогда жалеют убитых как и Уоррен, но он сочувствует и Эндрю: ведь это так печально, когда ты не можешь решить, что сделать с собственной жизнью. - Прости.    Уоррен возвращается в реальность слишком резко и видит красную сумасшедшую улыбку Прескотта.    Ему невозможно хорошо с Нейтаном и невозможно плохо.    Быть с Нейтаном - невозможно.    Он медленно закрывает дверь.