Сто одиннадцатая минус два шага

– Блять, и почему моим соседом оказался пидр?    Громкий вопрос звучит из уст парня в красной куртке, он стоит возле противоположной стены, скрестив руки на груди и смотря куда-то в сторону. Уоррен тут же оглядывается вокруг себя, пытаясь понять, к кому он обращается, но в коридоре кроме них никого нет.    «Ясно», – вздыхает устало Грэхем и принимается искать ключ от комнаты номер сто девять, его комнаты на последующие несколько лет обучения в Академии Блеквелл. Не успел он даже заселиться в общежитие, а уже приобрёл личного неприятеля.    «Новый рекорд, мистер Грэхем!» Если в предыдущей школе ему понадобилась целая неделя, чтобы заработать удар капитана футбольной команды, то здесь ждать придётся явно меньше. – Меня совсем не устраивает, что в двух шагах будет жить членососец, – Уоррен едва не подпрыгивает, когда парень неожиданно оказывается рядом и с размаху бьёт рукой по двери, – надеюсь, ты меня понимаешь, – он подпирает дверь сто девятой комнаты спиной и принимает непринуждённый вид: снова взгляд в сторону, руки в карманах.    Уоррен уже давно открыл замок, но путь теперь преграждает этот странный парень. «Давай же, скажи ему подвинуться», – просит сам себя Грэхем. Парень ему совершенно не нравится, эдакий бэд-бой со смазливым личиком и трудным детством, про что он втирает каждой доверчивой девчонке, когда они на заднем сиденье его машины. Истории о ненавидящих своё чадо мудаках-родителях, непонятности и одиночестве в толпе обычно идут хорошо, даже продуктивно, учитывая насколько возрос показатель подростковых абортов и продажи противозачаточных.    Уоррен думает, что на месте той девчонки могла бы быть улыбчивая Кейт, она помогла ему найти дорогу в общежитие, и ему становится действительно не по себе. Он дёргает дверную ручку, но парень продолжает закрывать проход в комнату. В его синих глазах Уоррен видит скуку. – Как тебя зовут? – зачем-то спрашивает этот придурок.    Со всей силы Грэхем вновь тянет дверь на себя и заезжает отскочившему назад парню по плечу. – Су-у-ука… – шипит тот парень. – Извини, – равнодушно откликается Грэхем. – Меня зовут Уоррен, и мне очень жаль, правда, жаль, что не получилось вдарить дверью тебе по роже. – Ты, блять, нарываешься? Проблем хочешь, пидр? – А ты мне можешь их нарисовать?    Внутри Уоррена всё дрожит, ведь он давненько не наживал неприятностей на свою задницу, обычно это происходило естественным путём: просто он кому-то не нравился, и его за это били. Но сейчас Уоррен не в средней школе, даже не в своей убогой старшей, он перевёлся в престижную академию, и не хочет больше чувствовать тупую обиду за то, что его избивают беспричинно, теперь он хотя бы будет создавать эти причины.    Парень с причёской Кена и климаксом Барби поджимает губы и с размаху захлопывает дверь, заезжая по ней кулаком. «Ого, – думает Уоррен, переводя взгляд на дверь. – У кого-то проблемы с самоконтролем». – В этой ситуации будет уместным посчитать до десяти, – насмешливо говорит Уоррен, уже не скрывая ухмылки. – Циферки подсказать?    В ответ на это парень с размаху пинает одну из коробок Грэхема, и она с жутким грохотом переворачивается. «Только не Xbox», – ухает вниз сердце Уоррена. И, разумеется, в этой коробке Xbox. – А теперь слушай внимательно, пидарас ебучий, ты сейчас сделал самую большую ошибку в своей никчёмной жизни, ты связался со мной, с Нейтаном Прескоттом. Эта дыра Аркадия Бэй, эта тупая академия, даже яйца чёрнозадого Уэллса принадлежат моей семье. Я здесь главный! Я! – Прескотт тычет в грудь пальцем и уже орёт так, что из-за дверей начинают высовываться любопытные лица соседей. – А ты никто! Дерьмо на моём ботинке! Ты…    Дальше Уоррен не слушает, спокойно смотря парню в глаза, опухшие и красные, будто он недавно рыдал в подушку или же скурил парочку косячков. Уоррен видит стёртые в кровь костяшки его пальцев, видит торчащий из красной куртки пузырёк таблеток, видит, что у парня проблемы с психикой, но Грэхему насрать на это. «Трудное детство», богатенький мальчик – сколько ещё у таких ублюдков найдётся оправданий своему поведению? И Уоррен не собирается бояться Прескотта только потому, что сам Прескотт посоветовал ему так сделать. – Тебя ждёт охуенная студенческая жизнь, будь готов! – выплёвывает последнюю фразу парень и скрывается за дверью сто одиннадцатой комнаты, почти напротив сто девятой Грэхема.    Уоррен показывает сто одиннадцатой два средних пальца и всё ещё продолжает надеется, что Xbox не пострадал.    «Уоррен, ты грёбаный оптимист». * * * – Вот чёрт…    Уоррен кидает рюкзак на свою кровать и закрывает лицо руками, чтобы не видеть ужасных надписей. Их несколько: на шкафу, на стене и даже на потолке – они ядерно-розовые, и стереть краску до конца невозможно.    На шкафу написано: «Не ожидал?», на стене: «Сосёт за фишки из «Star Trek», а на потолке: «О, привет, пидр, вот тебе розовый хуй» с кривым рисунком данного. – Кто же это у нас такой оригинальный? – шипит Уоррен.    У него никогда не получалось правильно злиться, обычно выходит не пойми что. Он не видит смысла ненавидеть кого-то потому, что у него целая прорва других более важных дел и нереализованных идей, а постоянно пухнуть от злости как минимум глупо. Поэтому Уоррен ходит туда-сюда, трогает вещи, напоминает себе, что пора бы уже успокоиться, сесть и подумать. Потом найти Сэмуэля и выпросить у него чистящие средства с тряпкой, приступить к неприятной работе. Испорченные плакаты с Винсентом и Джулсом, Дарт Вейдером, показывающим «спока», и с ТАРДИС, похоже, придётся выбросить и вообще отказаться от постеров на время учёбы здесь. Уоррен тихо ругается и наяривает вот уже сотый круг по комнате. Если он и дальше продолжит в таком же духе, то найдёт парочку суперсимметричных частиц раньше, чем на Большом адронном коллайдере.    Грэхем проводит пальцем по краске и понимает, что он ещё успеет её оттереть, если возьмётся за дело прямо сейчас.    С каким-то воодушевлением он выбегает из комнаты, продумывая кратчайшие пути к Сэмуэлю, но тут слышит сзади себя скрип и негромкий хлопок. Уоррен оглядывается назад, но не видит, чтобы чья-то дверь была открыта, хотя он явственно различил... – Маленький ублюдок, – понимает Уоррен, пристально смотря на сто одиннадцатую комнату.    Ему даже немного смешно: этот придурок Прескотт следил за ним из-за двери, как какая-то выжившая из ума старуха-кошатница, подозревающая всех в наркомании и хранении ядерных боеголовок. «Пахнет начальной школой», – улыбается Грэхем, но вновь смотрит ситуацию со стороны и осознаёт, насколько жалко он выглядит, кинувшись за чистящими средствами.    Уоррен подходит к двери с номером сто одиннадцать и очень вежливо, размеренно стучит. В ответ ему слышится скрип кровати и приглушённые пост-панковские стенания из МР3-плеера. Он стучит опять, уже громче, и не прекращает, пока не доносится: – Отъебись.    «Это похоже на приглашение», – воодушевляется Грэхем и открывает дверь.    Комната ублюдка больше похожа на склеп, чем на жилище нормального человека: зашторенные окна, чёрно-белые фотографии – всё мрачное, в какой-то мере жуткое, сплошной подростковый сплин и декаданс, а посреди этого, на кровати, лежит ярко-красное пятно, Нейтан Прескотт во плоти. Лежит так, словно дополняет картину, раскинувшись на тёмных простынях и смотря в потолок. – Чего надо, задрот? – Ты оставил настенную живопись в моей комнате. Знаешь, неплохо вышло, и розовый ничего такой цвет, но я не фанат граффити, да и моя комната – это тебе не ёбаная Альтамира. Так что будь добр, сотри надписи.    На слова Уоррена Нейтан никак не реагирует, продолжая пялиться в потолок, видимо, находя подобное занятие действительно познавательным. Грэхем же разглядывает самого Нейтана, различая тонкие и правильные черты лица, но общий нездоровый вид. Рядом с его кроватью, на тумбочке, целый склад лекарств. Баночки, пузырьки, рассыпанные зелёные капсулы, смятая бумага, пустая пепельница... – Хэй, – Уоррен подходит ближе, – я вообще-то не хочу ссориться, честно. Мы можем начать сначала наше знакомство и... – Да завались. Я не общаюсь с педиками.    «Спокойно», – Уоррен закрывает глаза и делает размеренный вдох и выдох. С некоторыми людьми невозможно разговаривать, они, как древние грампластинки, несут непонятную херню и не желают выдавать связную речь, их заедает на одной строчке. – Когда пойдёшь к Сэмуэлю за тряпкой, прихвати... – Ты реально тупой? – Нейтан наконец переводит взгляд на Уоррена. – С хуя ли мне помогать тебе? Тебе надо, ты и пиздуй за своей тряпкой. – Слушай, давай решим вопрос мирно... – Как же ты достал! – Нейтан подскакивает с кровати, и его лицо оказывается близко-близко к лицу Грэхема, он смотрит безотрывно в глаза Уоррену и выговаривает через стиснутые зубы: – Вон. Пошёл отсюда.    У Нейтана глубокие тени под опухшими глазами и длинные ресницы, а у Уоррена заканчивается терпение. Прескотт удивительно неуравновешенный тип: из полумёртвого состояния он в мгновение переходит в истерию. Лучше с ним не иметь никаких дел. Не реагировать, не лезть с разговорами или помощью... Он заставляет Уоррена испытывать ярость, рядом с Прескоттом ему охота стать другим человеком, злым и равнодушным. Желание конкретно набить Нейтану морду вызывает у него приятное покалывание в кончиках пальцев. Это не Уоррен. Он ненавидит такого себя.    Поэтому Грэхем медленно разворачивается и идёт к двери. Он не хочет проблем, а Нейтан – ходячая катастрофа, да и заставить его убрать свои художественные потуги – затея изначально провальная. Уоррен не знает, почему он, вообще, сюда пришёл.    «Потому что ты грёбаный оптимист», – напоминает он себе. – До скорой встречи, многоуважаемый пидр, – произносит на прощание Нейтан и захлопывает с грохотом дверь прямо у Уоррена перед носом.    Уоррен долго смотрит в никуда, затем резко вспоминает о чистящих средствах и краске, которая уже сто раз засохла, но он теперь не бежит, а плетётся, еле передвигая ноги и засунув руки в карманы джинсов.    На любопытный скрип и последующий через какое-то время хлопок двери он не обращает никакого внимания.