Сто одиннадцатая минус два шага

   Следующий раз Уоррен встречает Прескотта при довольно необычных обстоятельствах. Прошло два месяца, как Нейтан устраивает ему мелкие пакости: рассказывает всем ложь о любовных похождениях Грэхема, не покладая рук творит, рисуя плакаты, делая коллажи и раздавая купоны на бесплатное пользование задницей Уоррена. Благодаря Прескотту, популярность Уоррена растёт как на дрожжах, однако ничего не меняется. Да, замечают больше, посмеиваются вместе с ним над потугами богатенького лоботряса. Однако число друзей до сих пор равняется нулю, и дни парень проводит сидя в комнате за просмотром фильмов и чтением. Нейтана до этого момента он почти не видит, не считая встреч взглядов, болезненных толчков в коридорах, обмена любезностями – событий кратковременных, не запоминающихся.    Когда Уоррен решает наконец выйти из своей комнаты, то дверью сбивает затаившегося Прескотта. Что он делал возле комнаты Грэхема, да и с фотоаппаратом, Уоррену не известно. Он видит валяющегося на полу Нейтана и не упускает шанс позлорадствовать: – Вторжение в чужую личную жизнь, Прескотт, – он смотрит на Нейтана сверху вниз. – Может, ты ещё фотографируешь меня в душевой, а? Страшно подумать, что ты делаешь с моими фото под покровом ночи… – Заткнись, придурок, – парень почти сливается по цвету со своей красной курткой. – Зачем ты мне сдался?    Грэхем хочет напомнить Нейтану, что тот только и занимается, что портит его жизнь, но передумывает. Не хватало, чтобы этот тип вновь вышел из себя. Ему для этого не обязательно иметь весомого повода. – Проваливай. – Не, я здесь постою.    Уоррену не импонирует снова стирать похабные розовые надписи со своих стен, а нахождение Прескотта в опасной близости от его комнаты как минимум подозрительно. К его безмерному удивлению Нейтан лишь закатывает глаза к потолку и как-то беззлобно, устало, просит отвалить от него, ведь он просто хочет сделать снимок. – Чего? Этого? – Уоррен кивает на пустующий коридор. – Да, этого. Свали из кадра.    Уоррен послушно сваливает из кадра за спину Прескотта и оттуда наблюдает за действиями парня. В них нет ничего необычного: Нейтан приседает на корточки и фотографирует. «Бред какой-то», – недоумевает Уоррен, всё пытаясь понять, что же такого особенного и красивого в коридоре общежития. – Может, лучше сфоткать что-нибудь другое? – неуверенно говорит Уоррен. – Ну, знаешь, красивое. Маяк там, небо, лес, меня в душевой… – Может, ты лучше заткнёшься, а? Я не хочу фотографировать всякие маяки или двинутых гиков вроде тебя. Мне нравится эта композиция.    Они разговаривают. Почти как обычные люди. Вау. – Чем же? – осторожно спрашивает Уоррен, боясь спугнуть мгновение. – Боже, что за приставучий даун? Смотри, вот здесь, – Нейтан машет руками, – тёмный фон, здесь, – он переводит руку на приоткрытую дверь комнаты Хайдена, – концентрация, светлое пятно. Сейчас закат, видишь какой насыщенный цвет? – парень тычет пальцем на пробивающийся из-под дверного проёма охристо-розовый свет. – Такое встретишь редко. Твой тупой маяк хрен знает сколько ещё простоит, а это длится считаные секунды. Потом оно закончится. Закроют дверь, поменяется освещение, набегут придурки… Сечёшь? А ещё…    Уоррен улыбается, следя за оживлением Прескотта. Нейтан сильно волнуется, когда говорит, видно, что ему очень важно выразить мысль. Поэтому он активно жестикулирует, объясняет всё по несколько раз и замирает, глядя на то, как то мгновение ускользает, тускнеет свет и выцветают насыщенные краски. Взгляд Нейтана, так же теряет прежнюю оживлённость, вдохновение, выражение лица становится равнодушным.    Они стоят какое-то время в молчании, смотря, как остатки цвета растворяются в темноте, и Уоррену приходит глупое сравнение в голову: приоткрытая дверь – именно то, что сейчас произошло с Нейтаном. «Уроки литературы ни к чему хорошему не приведут», – думает Уоррен, немного смущённо прогоняя случайную аналогию. – Потом покажешь фото? – нарушает он тишину, и Нейтан вздрагивает от неожиданности. – Обойдёшься.    Он уходит к себе в комнату, напоследок громко хлопнув дверью. «Наверное, это у него фишка такая».    Уоррен после ухода Нейтана продолжает стоять на месте, всё ещё разглядывая полосу света, пробивающуюся из комнаты Хайдена. Ему непривычна мысль о том, что даже у Прескотта есть хорошие стороны, что этот пассивно-агрессивный тип может замечать такие вот удивительные мгновения, скрывающиеся в мелочах. * * *    Уоррен просыпается от криков. Грэхем подскакивает на кровати, сквозь дремоту не понимая, кто орёт так громко и яростно. Он долго шарит рукой в поисках сотового. Синеватый экран освещает тьму, и Уоррен, подслеповато щурясь, еле различает цифры.    На часах без пятнадцати сраных два.    Парень со вздохом падает обратно на подушку. – Прескотт, ублюдок, мать твою...    За дверью совершенно невменяемо кричит Нейтан. Он отвечает кому-то по телефону и ходит туда-сюда, расширяя площадь поражения звуком неповинных соседей. Уоррену охота выйти из комнаты и задушить Нейтана подушкой, а затем там же и заснуть. По-другому прекратить это безумие невозможно.    Уоррен отворачивается к стенке, натягивает одеяло на голову и старается не вслушиваться в ор Прескотта. Потому что это какая-то муть, состоящая из оглушительного: «Я не виноват», неразборчивого: «Ничего не брал, честно, откуда я нахуй знаю, где твои деньги?» и просящего на грани спокойствия и истерики: «Просто послушай, пап, я не вру, хоть раз поверь...» Раздоры клана Прескоттов не лучшая сказка на ночь, и Уоррен пытается думать о чём-то более приятном. Хотя у него получается довольно плохо, сказывается раздражение на Нейтана, который ради приличия мог бы пойти поорать в другое место. – Да пошёл ты! Засунь свои деньги... блять...    На этом крики резко прекращаются. Минуту Уоррен недоверчиво вслушивается в тишину, опасаясь начала новых выяснений отношений, но постепенно он успокаивается. Теперь уже можно нормально заснуть.    Какое-то время Уоррен ворочается на кровати и затем замирает, понимая, что спутанные мысли, перетекающие из одного предмета в другой словно на картине Дали – явный признак скорого путешествия в царство Морфея. Грэхем не сопротивляется нереалистичным и нелогичным идеям, формам, сюжетам, он позволяет схватить своё сознание и нести его в тёплую бездну.    Уоррену мерещится стук в дверь. Она отчего-то находится на потолке, её ручка – это курок, и, если он откроет, по другую сторону кого-то убьёт...    Стук становится отчётливей, он приближается, и Уоррен опять открывает глаза.    В реальности комната погружена во мрак, дверь не на потолке, и к нему действительно стучат. – Ну что за... – ругается Грэхем, отбрасывая одеяло и поднимаясь на ноги.    Он открывает дверь и, увидев ночного гостя, немедленно хочет закрыть её, но не успевает.    Нейтан заходит в комнату, отталкивая Уоррена плечом, и замирает рядом с кроватью. Он молчит, а Грэхем мысленно ругается. Что за невозможный тип этот Прескотт! – Зачем? – задаёт вопрос Уоррен и включает свет.    Нейтан, видимо, тоже пытался заснуть, судя по тому, во что он одет. Растянутая на локтях и в плечах белая кофта, свободные тёмно-синие штаны, которые волочатся по полу, настолько они велики парню. Даже причёска выглядит теперь не настолько убитой гелем, Нейтан почти похож на нормального человека, а не на богатенького пиздюка. – Я не могу уснуть, – чеканит Нейтан каждое слово, смотря в пол.    Уоррен тихо закрывает дверь и обращает внимание на сжатые в кулаки руки Прескотта. От напряжения они у него красные, с хорошо различимыми ранками на костяшках пальцев. – Представь себе, я тоже не могу уснуть. Тут один козёл орёт и стучит в комнаты... – Я могу остаться?    Уоррен сейчас должен немедленно проснуться, потому что это уже чересчур для кошмара. – В смысле, остаться? – В смысле, на ночь, кретин. Для ботана ты слишком тупой.    Нейтан продолжает пялиться в пол, а Уоррен на него. Он просто не может поверить своим ушам. Прескотт хочет переночевать у него. Прескотт. В комнате Грэхема.    Ну разумеется, нет.    Да пошёл ты.    Чёртов Прескотт.    Теперь осталось сказать ему это вслух.    Они стоят напротив друг друга и молчат, пока Уоррен лихорадочно прокручивает слова в голове. По каким-то неведомым причинам он не в состоянии сказать их Нейтану в лицо. – Ну так что?    Ещё хуже. Нейтан поднимает на него взгляд, и он совсем теряется, ведь настоящая сволочь, богатая тварь сейчас всего лишь уставший замученный человек, которому некуда идти. Уоррен не видит в выражении Прескотта просьбу, только то, что Нейтан безумно хочет спать. – Э-э-э... – выдаёт глубокомысленное Грэхем, оттягивая время для принятия решения. Да или нет?    «Конечно, нет, идиот, это же долбаный Прескотт, он портит мне жизнь, он мешает спать, он раздаёт купоны на бесплатный шанс попользоваться моей задницей! Разве этого недостаточно? Какое ещё нахрен да?» – Д-да. Оставайся.    Уоррену очень охота зарядить себе мощным фейспалмом. Надо же ему было уродиться таким добрым и совестливым! Что за древнее жуткое проклятие?    Уоррен переосмысливает всю свою жизнь, стоя в пижамных штанах и футболке, одной из тех футболок, которые кажутся ему забавными: на ней изображён кусочек сыра, а над ним в диалоговом облаке написано: «Скажите сыр!» Умора. Гениально и просто. А те, кто считают это ботанским и тупым, ничего не понимают в смешных футболках.    И пока Уоррен зависает, Нейтан чувствует себя как дома. Он немного критично осматривает постель соседа и в итоге забирается под одеяло. Оно на секунды надувается пузырём над простынями, и Нейтан уже лежит спиной к Грэхему, пытаясь заснуть. На его кровати. Прескотт. На его подушке. Ночью.    «Стоп, хватит», - прерывает себя Уоррен. Ему надоело удивляться. Он, понятное дело, круглый дурак, что разрешил Нейтану переночевать здесь. Во-первых, потому что Грэхем потерял всякое достоинство, гордость, позволив врагу по-хозяйски расположиться в его комнате. А во-вторых, Уоррену просто негде спать.    Уоррен смотрит на затылок Прескотта как на виновника всех бед человечества. – Ладно, – вздыхает он, запуская пальцы в волосы. – Мда, это хорошо... Точнее, нет, но... – Грэхем сам не знает, что пытается сказать и выдаёт: – Я пойду.    «Поспать можно ведь и в комнате Прескотта», – он разворачивается к двери, но не успевает сделать даже шага, как Нейтан взвивается вверх и хватает его за запястье. – Нет, – Нейтан смотрит на него исподлобья синими глазами, у него упрямо поджаты губы, да и хватка будь здоров. – Как это «нет»? А где мне спать? – Тут.    Уоррен на это громко фыркает, принимая заявление Нейтана за шутку, но вот совершенно серьёзный взгляд парня говорит о том, что он и не думал смеяться. – С тобой? – уточняет Грэхем, чувствуя, как киснет стремительно улыбка на лице. Нейтан кивает.    Бесконечно долго Уоррен смотрит на парня, а затем в его голове щёлкает очевидная догадка, и всё встаёт на свои места.    «Это же элементарно, Ватсон».    Как же он раньше не понял? – Неплохая попытка, Прескотт, – тянет фразу Уоррен, придирчиво разглядывая нахмурившегося Нейтана. – У тебя почти получилось. Но я не такой идиот, как ты думаешь. – Судя по твоим словам, ты сейчас выдашь нечто действительно идиотское, – огрызается парень. – Ты прокололся в том, что стал настаивать на совместной ночёвке. И ещё в одном, – Грэхем поднимает палец, – ты ни разу за всё это время не назвал меня пидором.    Прескотт выдаёт нечто среднее между стоном и рыком, когда закрывает лицо руками. Уоррен не просто доволен собой, он чуть не лопается от гордости. Раскусить ловкий замысел Прескотта не составило труда, только времени, ведь хитрый говнюк очень умело давил на жалость. – Так что? Кто-то стоит за дверью и записывает всё на диктофон? Или они хотели неожиданно ворваться с камерой? Что ты такое придумал? – Стой, – Нейтан хватает ткань футболки Уоррена, когда тот разворачивается к выходу. – Это не шутка, Грэхем. Я честно пиздец как хочу спать.    Нейтан поднимает взгляд на Уоррена, и он понимает, что парень не врёт. Хотя подозрения по-прежнему гложут Грэхема: идея о том, что его разыграли для последующих издевательств на «голубую» тему, идеально объясняла многое. Она соответствовала сложившемуся впечатлению о Нейтане, как о мудаке, которому ничего мудацкое не чуждо.    Но Нейтан в данный момент сидит сгорбившись на кровати, смотрит на Уоррена снизу вверх и трогательно, о боже, трогательно, какой ужас, держит его за футболку, не желая ухода Грэхема. Уоррену сейчас отчего-то жутко смешно и стыдно одновременно, он чувствует, как жар приливает к лицу, и губы растягиваются в глупую улыбку. Что за...    «Определённо, это была мега-неловкая ситуация», – парень, когда нервничает, всегда треплет волосы, поэтому они у него похожи на метёлку. Под неловкостью Уоррен имеет ввиду не то, что неправильно истолковал намерения Нейтана, а то, что замечать его красоту, когда они близко друг к другу – это стрёмно.    Конкретно ненормально.    Уоррен же не педик какой-то или там художник-дизайнер-фотограф, хотя они тоже гомики, только сублимирующие.    Пока Грэхем думает, что в нём, возможно, присутствуют зачатки любви к искусству, античным статуям, у которых есть каноничная красота в точёных лицах, а не только в голых задницах, Нейтан наконец отпускает его футболку. Он выглядит так себе, кошмарно, на самом деле, с этой его растрёпанной причёской, красными глазами и обкусанными губами, но Уоррену он такой нравится.    Нравится.    Это уже не смешно. – Слушай... Почему я? – задаёт он вопрос совершенно убитым голосом. – Ты бы мог пойти к Хайдену или... – Не мог, – Нейтан снова прожигает взглядом пол. – Они, другие подумают... Они будут считать меня жалким. Они уже считают... Не хочу усугублять. Ты не должен уходить, ведь я пришёл сюда, потому что не получалось заснуть из-за всякого, – он опускает голову ещё ниже, – а не потому, что мне захотелось поваляться на простынях с машинками, – Нейтан хлопает ладонью по кровати, где комплект спального белья – дань уважения Молнии Маквину. – Серьёзно, Грэхем? Тебе сколько лет? Одиннадцать? У тебя, наверное, и трусы с «Трансформерами», ботан ты херов.    Нейтан ухмыляется, а Уоррен начинает судорожно придумывать оправдания, хотя он осознаёт, что ему должно быть наплевать на мнение Прескотта, но ему не наплевать на мнение Прескотта, чёртова Прескотта, да с какого... – Я, вообще-то, планировал вздремнуть у тебя, но рад, что не придётся спать в берлоге свихнувшегося вампира-сутенёра.    Подколоть Нейтана не получается: он забирается под одеяло и замирает, всем своим видом показывая, как безмерно устал и не намерен вступать в перепалки. Хитрый гад, оставил за собой последнее слово.    Уоррен выключает общий свет и врубает комп. После пережитых стрессов он точно не уснёт, а после тысячного просмотра «Ада каннибалов» тем более. Чтобы наверняка не возникало соблазна примоститься под бок к Нейтану и задремать.    Он только подключает наушники, как слышит через вступительную заставку приглушённое: – Спокойной ночи, пидр. – Вообще-то, я не гей, – горячо возражает Уоррен, хотя раньше его обзывания Прескотта не волновали.    Раздаётся шорох одеяла и насмешливые слова: – Ну конечно.